Краткая биография гуань

Акварели Гуань Вэйсин

Нет ничего необычного в том что человек может прослезиться перед произведением искусства, но когда я вижу слезы у людей остановившихся перед моей работой, даже если они и отличается по национальности и расе от меня и от моих портретов, они и становится моими лучшими друзьями.

Я вижу, что они понимают язык на котором написаны мои картины и дистанция разделяющая нас исчезает. Я бы хотел чтобы меня помнили именно как художника ставшего лучшим другом в сердцах людей, которым понравились мои картины. Я надеюсь, что они поймут, что я рисую акварелью изливая на свои картины светлую любовь, свои самые искренние чувства и всю свою жизнь.

Постарайтесь увидеть в моих работах как я люблю этот воздух, этот свет, эту землю и все человечество. «КОЖИСТОСТЬ» НАРИСОВАННОЙ КОЖИ
Я начинал рисовать маслом, но акварель стала моей по настоящему первой любовью.

Другими словами, художник должен ухватить уникальность кожи каждого конкретного человека и избежать стереотипов, используя при этом широчайшие возможности акварели. Больше чем просто красивая картинка. Одежда, окружение и поза изображаемого могут всем нравиться, но без обращения к внутреннему миру и духу человека все это останется просто красивой картинкой.

Если ты художник, то твоя работа через внешние черты изобразить душу человека, что я попытался сделать в «Старом мастере» (акварель на бумаге, 21×29 — дюймов?). Кроме того, кожа изображаемого должна быть в гармонии со цветом окружающей среды, и отображать все нюансы цвета — иначе портрет никогда не станет произведением искусства.

Теоретически, мы все знаем, что кожа человека разнообразна и неонородна, но на практике это отразить нелегко. Распознание, а затем и отражение тонких различий тонов кожи требуют значительного опыта и наблюдательности, а также знание теории колорита и художественных приемов. Вся тяжесть Мира.

Я нашел объект работы ” Мужчина с гор Wumeng» (акварель на бумаге, 21×29) на многолюдном базаре. Его лицо, иссеченное морщинами говорило о тяготах жизни и лишениях. И кажется, чтона егоширокие плечи поддерживают весь мир.

Если у вас недостаточно этих знаний и навыков вы пойдете по стандартной колее, как и все, кто думает что цвет кожи ограничивается одной или двумя простыми вариациями и это неизбежно приведет вас к невыразительным работам.
Особенность акварели — это ее яркость и чистота, прозрачность и подвижность.

Выразительность акварели это очень сильная ее сторона, позволяющая создавать характеры.

Я избегаю ядовитые цвета и придерживаюсь ограниченной палитры и обычно использую не более 10 цветов: дословно — sepia, burnt sienna, rose sienna, permanent light red, permanent rose, yellow ochre, lemon yellow, viridian, ultramarine blue, Prussian blue, независимо от изображаемого предмета.

Темная или коричневатая кожа нуждается в добавке других цветов в зависимости от освещения, окружения и одежды, которые дают рефлексы на кожу Я использую голубовато-зелёный цвет, чтобы уточнить теплоту или прохладу тона кожи — этой технике я научился изучаят работы Сезанна. Нет никаких правил для выбора собственной палитры.

Ренуар, например, предпочитал использовать синий для уточнения цветовой температуры. Найдите цвет который будет работать персонально на вас. Гимн радости. Когда я смотрю на морщинистое лицо таких как изображенный на «Осеннее солнце 2 (акварель на бумаге, 21×30), я чувствую музыку играющую внутри. Морщины лица подчеркивают ритм этой музыки.

Как и музыкальные ноты эти линии лица могут быть как легкими, так и тяжелыми Цвет в жизни находится в широком и деликатном контрасте между теплыми и холодными оттенками.
Но без гармонии, даже самый богатый контраст между теплым и холодным станет грязной лужей хотя и состоящей из множества цветов. Работать трудно. Занятия людей часто предопределяют их специфику и индивидуальность. Мне особенно нравится рисовать рыбаков и крестьян, что я и сделал в ” Рыбаке из Guangxi (акварель на бумаге, 30×20). Их простота, честность и сила это то что вы видите в моих работах.

Гармонию цвета можно разделить на два вида, которые можно назвать «общей» и «близкой”гармониями. Контрастная гармония, подобно джазу, она может использоваться для выражения сверкающих чувств и чаще всего выражает ритм современной жизни. Близкая гармония, с другой стороны, похожа на серенаду и используется чтобы выразить тихие тонкие чувтва, например, глубоко задумавшегося старика (подумайте о теплых цветах таких как жженная сиена, желтая охра и лимонно-желтый, которые вместе находятся в прекрасной гармонии).

Золотая середина. Если в вашей акварели слишком много воды — вы не получите нужной формы и текстуры, если слишком мало работа будет скучной. Нужно найти правильный баланс, как я постарался сделать в моих «Осенних забавах» (акварель на бумаге, 22×29).

Очень опасно обесцветить все оттенки. после чего работа теряет жизнь. Средство избежать этого — добавить несколько ярких пятен. Как щебет птиц в спящей долине или флейта в классическом оркестре эти яркие пятна, оживляют все что их окружает.

ПОЭЗИЯ ЖЕСТА

Рисуя портреты и фигуры людей нужно понимать что не менее значимым фактором чем цвет является поза человека. Художник должен уметь внимательно наблюдать за людьми, обогащая свой опыт проникновением во внутренний мир человека. Человек погрузившийся в мысли, например, может иметь привычку подпирать рукой свою голову (как в «Ожидании невесты»). Для взволнованного человека более типичны драматические жесты (как в «Рыбаке»). Поза человека всегда должна быть правдивой для конкретного человека, но не всегда человек хочет показывать свои привычки. В этом случае для драматического акцента или впечатления необходимо вдохновение художника.

Детские игры. Детство глубоко и ярко прошло через сердце каждого. Тему возвращения взрослого в свое детство я исследовал в «Детской забаве (акварель на бумаге, 20×15). Каждая деталь сцены имеет свои собственные функции и только вы можете решить, какие детали нужны для вашей композицию и какую нагрузку в картине они несут.

Ровно настолько, насколько вы ее знаете. Темп жизни сейчас настолько быстр, что мы часто имеем время только ухватить идею картины и если есть немного времени то сделать быстрый эскиз на месте. Используя фото как эскиз, мы можем зафиксировать детали объекта, чтобы затем отобразить их преломив через наши собственные внутренние чувства. (см.

 раздел по использованию фотографии) ИСКУССТВО КАК ОТРАЖЕНИЕ ЖИЗНИ

Искусство это жизнь и люди не могут жить без него ни одного мгновения. Живопись кроме выражения темы произведения это прежде всего отражение самого художника. Характер художника сразу же виден в его работах.

Погружение. В «Ожидании невесты» (акварель на бумаге, 30×21), я хотел показать задумчивость женщины погруженной в свои мысли

Если его чувства правдивы, то и его работа будет правдива; если в чувствах нет правды — это сразу же отражается ложью в работе.

Я хотел бы доказать всему миру, что определение акварели как приятного времепровождения подобное составлению букетов не справедливо по отношению к ней. Я хочу исследовать все творческие и экспериментальные возможности акварели.

И если я бы я смог полностью справиться с необычайной выразительной силой акварели, я бы добавил еще один интересный цветок к саду, имя которому искусство.

Только удостоверившись что главные элементы живописной работы схвачены я иду дальше. Часть успеха «Праздника» (акварель на бумаге, 15×20) в том что руки нарисованы правильно. Если бы они были такими же по тону и детальности как лицо это разрушило бы гармонию целостности.

Нюансы. Кожа у всех разная. Когда я рисую портреты я должен учитывать такие факторы как раса, возраст, пол и профессия человека, как в «Старом таджике (акварель на бумаге, 14×19).

ФОТОГРАФИЯ КАК ИНСТРУМЕНТ ХУДОЖНИКА У рисования с фотографий имеются, конечно, как преимущества так и недостатки. Преимущества 1. Моментальность. Фотографии собирают информацию моментально и содержит ее гораздо больше чем эскиз, включая мгновенные выражения и позы. 2. Точность.

Фотографии могут ухватить детали портрета, которые сложно отметить в быстром эскизе. 3. Полнота. Сфотографированные материалы включают почти всю информацию, в которой нуждается художник. Кроме позы, положения и выражения это также композиция, фон, цвет, атмосфера и так далее. Недостатки 1. Безразличие.

Фотография не способна поставить проблему и она не обладает способность обобщать и додумывать, которое доступно при рисование эскизов. 2. Ограничение. Фотография захватывает живой предмет и замораживает его, мы имеем движущийся образ в маленьком окне, ограничивающим наш выбор, мысли и наблюдения. 3. Неодушевленность. Фотография уменьшает глубину и динамику предмета.

Даже лучшее оборудование ослабит и подсластит образ, уничтожив большую часть жизненности. Так как же все-таки использовать фотографию? Во-первых, к фотографии нужно относиться как к вспомогательному инструменту для живописи, такому же, как и эскизы. Фотография не является конечной целью.

Во-вторых, даже если вы используете фотографии как первоисточник, все равно желательно делать эскизы. Изучите фотографии, вспомните момент и передайте в эскизе те аспекты фотографии, которые тронули или заинтересовали вас.

В-третьих, используйте соответствующее борудование. Некоторые люди из глубинки Китая очень неохотно позируют для картин, да я и не прошу их об этом, иначе они будут выглядеть неистественно. Все свои самые удачные и естественные фигуры я ухватил используя телеобъектив.

Свет и тень. Говоря кратко чистые и наиболее светлые участки работы любят наложение оттенков с небольшим количеством воды, в то время как затененные участки и тени предпочитают большее количество воды, дающее эффект прозрачности, что можно увидеть в «Деревенском певце» (акварель на бумаге, 15×20).

Поэзия движения. Богатство цвета, сияющий свет, легкость мазков и свободные потеки акварели освобождают художника от запретов и помогают сделать картины подобные льющимся стихам, как в «Старом тунисце» (акварель на бумаге, 10×14).

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ

Гуань родился в 1940 году в бедной крестьянской семье в маленькой горной деревне в провинции Цзилинь. В то время эта был даже не Китай, а протекторат Японии — Манчжоу Го. Родители Гуаня были абсолютно неграмотны, но тем не менее и он и его пять сестер хоть и с большим опозданием, но закончили школу. В двадцать лет имевший тягу к образованию и искусству идейно правильный Гуань поступает в университет.

Как раз в это время в университете начал работать приглашенный народным правительством известный румынский художник Евген ПопА. Художник должен был отобрать из студентов в свою группу при художественной академии всего 14 человек.

Этого художника Гуань считал и до сих пор считает своим учителем, направившим его на истинный путь служения искусству.

Картины-поздравления, такие как «Пастораль на плато» (акварель на бумаге, 29×46) — это мой вклад выразить благодарность природе за ее красоту. В 1962 году после получения диплома художественной академии LuXun Гуань пошел по призыву компартии работать в Народную Армию.

Там он и работал (или служил — мастер слегка темнит) 20 лет преподавая курсантам искусство соцреализма. Некоторые из его учеников даже достигли определенных успехов, но все что нарисовал в это время сам мастер он не считает нужным демонстрировать.

В конце 80-х Гуань добился некоторой известности в стране, где многократно участвовал в ыставках, а в начале 90-х после падения «железного занавеса» работы на работы Гуаня обратили внимание сначала в Японии и Франции, а затем и в штатах.

Большую роль при этом сыграла книга «Memories of Peking: South Side Stories» с 80 иллюстрирациями Гуаня получавшая высшие награды за иллюстрации на международных конкурсах 1992,1993 и 1994годов.

В 1994 году он со своей работой «Первый снег» был отмечен главным призом в одной из номинаций на американской акварельной выставке, а его работа «Друзья» была отмечена на 126-ой Ежегодной акварельной выставке США, и была отобрана затем для ежегодной передвижной выставки.

Самая большая и самая святая любовь в мире — материнская. В этой работе я постарался изобразить таджикскую мать — обыденную и умиротворенную. На ее лице мы видим следы длиной жизни и тяжелой работы. Даже теперь, в своей старости, она выглядит немного усталый. Глаза, когда-то красивые и яркие, потеряли свой цвет, но во взгляде мы видем не печаль, а удовлетворение.

Ее темное платье и кольца создают чувство достоинства и силы. Композиция и структура живописи монолитна. Детали главным образом подчеркивают лицо и руки. Я использовал длинный шарф яркого оттенка, который естественно спадает и его перетекающие линии покрывают невыразительные области работы создавая приятный ритм.

Святая мать в Мире (акварель на бумагеr, 30×20)

Статью перевёл и опубликовал Алексей Wuk http://kuzema.my1.ru/forum/4-548-2

Источник: https://illustrators.ru/posts/akvareli-guan-veysin

Виктор Цзо: я – “мостик” между двумя странами

Цзо Чжень Гуань, или Виктор Цзо, живет в России больше сорока лет. Он – известный композитор, основатель Русского филармонического оркестра.

Российская газета | Как вы переехали в Россию?

Виктор Цзо | Это было очень давно, в 1961 году. Тогда в Китае было очень тяжело жить, и мама вывезла нас, четверых детей, сюда. Мы были последними из тех, кого выпустили за границу, в Россию. Потому что вскоре после этого отношения между Россией и Китаем очень ухудшились. Мы не знали ни русского языка, ни русской культуры.

Мы были воспитаны на советском кинематографе практически. В период дружбы России и Китая мы с детства видели множество советских фильмов. Разумеется, нам казалось, что жизнь в СССР – это праздник каждый день. И, как ни странно, в итоге оказалось, что так оно и есть. Сначала мы приехали в Сибирь. Там я окончил Новосибирскую консерваторию по классу виолончели.

Потом окончил Московскую консерваторию, уже как композитор.

РГ | К чему в России вам было труднее всего привыкнуть?

Цзо | Самым сложным было выучить язык. Русский язык – очень непростой. Китайский легче, если не считать иероглифов и тонов.

А вообще, наверное, из-за возраста, я достаточно легко вошел в здешнюю жизнь.

Обычно китайцы, когда приезжают в Россию, остаются в китайской среде – они говорят по-китайски, едят китайскую еду, и ничего о России не знают. А меня как будто бросили в воду, чтобы я научился плавать. И я выплыл.

РГ | Трудно было “выплывать”?

Цзо | В принципе за все годы, что я здесь живу, я ни разу не встречал дискриминации. Всегда ко мне относились хорошо. Может быть, потому, что я общался в кругу людей искусства, ко мне, наоборот, проявляли большой интерес, расспрашивали о Китае. Но я никогда не сталкивался с неуважением.

При том, что в политическом отношении были сложности. Тогда государственная политика предполагала, что каждый китаец – потенциальный шпион, и я это все время чувствовал. И даже, когда Союз композиторов предложил мои произведения для культурной программы московских Олимпийских игр в 1980 году, от них отказались.

РГ | А в каких отношениях вы сейчас с китайским обществом?

Цзо | Сейчас каждый год я езжу в Китай на гастроли.

И некоторые крупные коллективы я туда “сосватал”, организовывал там гастроли балета Гордеева, например, или, скажем, Театра Станиславского и Немировича-Данченко… То есть я теперь – “мостик” между этими двумя странами.

Вообще в Китае очень любят русское искусство. Я написал книгу о Пушкине на китайском – и она пользуется успехом в Китае и на Тайване, ее взяли лучшие издательства.

РГ | А кухню какую предпочитаете?

Цзо | Я – практически космополит в гастрономии. В России ем русскую еду, во Франции предпочитаю французскую, в Германии – немецкую и никогда не страдаю без китайской. Китайцы часто спрашивают меня, кем я себя ощущаю. Я всегда отвечаю: “Когда я с русскими – я абсолютно русский, когда я с китайцами – я стопроцентный китаец”.

Источник: https://rg.ru/2005/08/29/kitaec.html

Цзо Чжень Гуань

Автор и ведущий: Илмар Лапиньш

Сергей Юрьенен:

Продолжаем серию передач, которую подготовил и ведет Илмар Лапиньш. Заслуженный деятель искусств России, Лапиньш дирижирует оркестрами в диапазоне от Вены до Москвы и от Вероны до Петропавловска-Камчатского. В “Концертном зале Свободы” – деятели российской музыкальной культуры. В беседах и за своими инструментами.

Когда я в Китае, когда я с китайцами нахожусь вместе – я китаец, когда я с русскими нахожусь – я русский. Я думаю, что очень интересно жить так. По-моему, Шопенгауэр сказал, что сколько ты языков знаешь, столько раз ты человек.

Илмар Лапиньш:

В оркестрах бывшего Союза можно было встретить артистов самых невероятных национальностей. Мне помнится фаготист из оркестра в городе Орджоникидзе – грек Киахиди, который славился умением довольно хорошо играть практически на всех инструментах оркестра.

Вид его, скажем прямо, не очень соответствовал данной фамилии. “А ваше имя?” – “Лионель,” – отвечал музыкант. Позже выяснилось, что ярославский трубач Лионель Стерлинг – потомок представителя древнего шотландского рода, попавшего в Россию в прошлом веке.

Оказалось также, что это вполне сознательный и профессиональный музыкант, вот только тогда как-то так получилось…

Или, помню, в Иркутске. Наезжая туда нередко, я обычно обращался к музыкантам по имени-отчеству. Однажды на репетиции рядом с концертмейстером группы виолончелей Михаилом Моисеевичем Арановичем обнаружил молодого и красивого музыканта, как мне показалось, бурятской национальности.

“Как, ведь у вас должен быть отец?” – “Да, отец есть,” – сказал он. Потом, минуту подумав, добавил: “А отчества нет”. Оркестр уже начал тихо радоваться. Я покрылся потом. Тут Виктор сжалился надо мной: “Ну ладно, Виктор Александрович”.

Я вздохнул с облегчением: “Ну вот видите”, и уже собирался продолжать репетицию, как, лукаво улыбнувшись, виолончелист добавил: “А можно и Виктор Иванович”. Оркестр ликовал. Как закончилась репетиция, не помню, но потом я подошел к музыканту прояснить ситуацию. “Понимаете, я китаец”. Все стало ясно.

“И каково же ваше настоящее имя?” – спросил я. Виктор, до того говорящим бархатным басом, прищурился еще больше и высоким голосом произнес: “Цзо Чжень Гуань”.

Наша дружба с Цзо Чжень Гуанем продолжается уже более четверти века, и слава Богу, что чувство юмора не покидало нас.

Цзо, ты родился в Шанхае. Какой был самый первый музыкальный инструмент, звуки которого ты слышал, который ты помнишь?

Цзо Чжень Гуань:

Наверное, фортепиано. Потому что в детстве у нас дома был инструмент, отец купил, он очень любил музыку. Но это очень трудно сказать, потому что вокруг была музыка разная.

Илмар Лапиньш:

Ты рос в музыке?

Цзо Чжень Гуань:

Это и китайская музыка, и европейская, все было, все смешано. Шанхай такой город, очень европейский город, и там симфоническая музыка европейская, и китайская музыка. На улице, например, народные музыканты играли, поэтому все это вокруг было.

Илмар Лапиньш:

Как ты дошел до виолончели?

Цзо Чжень Гуань:

Случайно. Мой отец очень любил этот инструмент. Мой отец повлиял на меня, на музыкальный путь, которым я пошел. Он любил виолончель, и я случайно в школе увидел объявление, что во Дворце пионеров есть струнный оркестр, который принимает музыкантов. Я пошел, сдал экзамен, мне дали инструмент, и я потом сел в оркестр.

Илмар Лапиньш:

И в принципе ты уже в Шанхае определил, что будешь профессиональным музыкантом?

Цзо Чжень Гуань:

Я никогда не думал, что я буду музыкантом, просто дома занимались, и я, и сестры занимались музыкой. Но я никогда не думал, что я буду музыкантом.

Илмар Лапиньш:

А когда ты почувствовал, что назад пути нет?

Цзо Чжень Гуань:

Илмар Лапиньш:

Помнишь первый симфонический концерт, на котором ты был?

Цзо Чжень Гуань:

Это тоже было потрясением. Я помню, тогда в Шанхай приезжали зарубежные оркестры, в основном я слушал зарубежные оркестры тогда, потому что в Китае не было своего хорошего оркестра. Самое сильное потрясение были гастроли Чешской филармонии.

Ночью мы ходили с ребятами, с которыми во Дворце пионеров мы играли вместе в оркестре, и мы пошли ночью стоять в очереди, чтобы купить билет. И на концерте, я хорошо помню, они играли “Влтаву” Сметаны из “Моей родины”, просто я до сих пор помню, как они играли. Я потом пришел домой, я не спал, не мог уснуть.

Мама уже думала, что я с ума сошел. Я маме не говорил, что я ходил на концерт 15 раз.

Илмар Лапиньш:

Но русская музыка в Шанхае уже играла для тебя какую-то роль?

Цзо Чжень Гуань:

Естественно. Самый любимый композитор всегда был Чайковский.

Илмар Лапиньш:

Цзо, твоя бабушка украинка, ты крещеный православный, правда ведь? В твоей музыке ты очень часто обращаешься к буддисткой философии. Как ты живешь между этими двумя планетами, я бы так сказал?

Цзо Чжень Гуань:

Крещеный, но я в церковь никогда не ходил. Когда приехал в Советский Союз, в то время мы не были воспитаны в религиозном чувстве. И в церковь не ходили и до сих я этого не делаю, потому что, если не воспитан, если во мне этого нет, то я это не делаю.

Так как я детство и юношество прожил в Китае, я все-таки себя чувствую больше китайцем, наверное, потому что родной язык китайский. Хотя меня часто спрашивают – ты себя чувствуешь китайцем или русским? Так как я в России уже сорок лет.

Я часто отвечаю, я говорю, что когда я в Китае, я с китайцами нахожусь – я китаец, когда я с русскими нахожусь – я русский. Поэтому здесь очень сложно делить. Буддийская философия – необязательно я как верующий человек.

Илмар Лапиньш:

Цзо Чжень Гуань:

Я думаю, что очень интересно жить так. По-моему, Шопенгауэр сказал, что сколько ты языков знаешь, столько раз ты человек.

Вот именно я могу окунуться в китайскую литературу, в искусство, и, с другой стороны, я совершенно свободно себя чувствую и в русской культуре, в русской литературе. Потому что я люблю русскую литературу, я чувствую русскую природу.

Это для меня очень интересно. Когда я в Китае я бываю, я тоже все понимаю, все чувствую, все очень родное.

Илмар Лапиньш:

Я, например, знаю, что ты написал книгу, которая издана в Китае о Пушкине и которая разошлась очень большим тиражом. Я вместе с тобой был в Китае, и я видел, что тебя встречают как национального героя. В этой связи у меня возникает такой вопрос: когда ты долго не бываешь в Китае, а у тебя был период, когда ты жил в России 23 или 24 года безвыездно.

Какие у тебя были первые ощущения, когда ты вступил на китайскую землю, на свою родину?

Цзо Чжень Гуань:

Это была эйфория, когда первый раз я поехал. Я думал, что у меня будет просто инфаркт. Потому что я так ждал этого момента, когда я приеду на родную землю и действительно, когда приехал, я когда летел туда, я думал – хорошо бы не было инфаркта, я должен выдержать. Я так стремился туда, но все эти годы было закрыто все.

Было такое чувство.

Илмар Лапиньш:

В реальности когда это наступило?

Цзо Чжень Гуань:

В реальности приехал, было все очень интересно. Китай в то время, это был 87-й год, все изменилось в Китае. Когда вступил на землю китайскую, первое – это запах, это звуки. Все постепенно вспоминается то, что в детстве.

Я пошел в свой родной дом, где я вырос, все показалось в уменьшенном виде, в детстве все казалось – улицы широкие, дома большие, а когда приехал, посмотрел, оказывается все-таки маленькие, улицы узкие. Я в то время уже почти китайский язык забыл.

Все эти 27 лет я жил среди русских и говорил только на русском языке, а китайский язык я уже, я бы сказал, говорил очень коряво.

Илмар Лапиньш:

Но ты же писал китайскую музыку, я это очень хорошо помню. Я еще могу сказать такую вещь, что Цзо уникален еще по одному факту. Обычно за дирижерами композиторы бегают и говорят: пожалуйста, исполни мое сочинение.

А мы один раз договорились, что Цзо напишет для меня одно сочинение, и верьте или не верьте, но я за ним бегал. Я сказал: что такое? Когда дирижер бегал за композитором? Так не бывает. Но это было с тобой.

Это было прекрасное сочинение “Го Хуа” называлось, это была китайская живопись для камерного ансамбля.

Цзо Чжень Гуань:

Я тоже хочу здесь добавить, что у меня многие произведения написаны по заказу Илмара Лапиньша. Слава Богу, что эти эти произведения есть, и если бы не было Илмара, я бы не написал эти произведения.

Илмар Лапиньш:

Скажи, Цзо, что у тебя в жизни было самое трудное, такие очень трудные моменты?

Цзо Чжень Гуань:

В то время как раз такой возраст, должен дружить с девушками, и я стеснялся, я боялся, что я неправильно скажу, будут смеяться надо мной. Это было очень трудное время. Я не мог ничего читать, я учился в музыкальном училище, я ничего не понимал на лекциях, я не мог отвечать на вопросы.

Вот это было самое трудное время.

Илмар Лапиньш:

Ты можешь сказать несколько слов о Гнесинском институте, ты учился там как композитор. Твои учителя, твои друзья, кто формировал твое мировоззрение?

Цзо Чжень Гуань:

Формирование моего мировоззрения, думаю, что это, скорее, не педагоги, не люди, но это тоже. Я в своей жизни встречал очень много выдающихся личностей, которые очень на меня повлияли. Но, я думаю, в первую очередь мировоззренчески повлияло искусство. Это музыка, это литература, литература прежде всего русская литература.

Я много читал, в юношестве я читал, например, “Письма Ван-Гога”, это книга, которая повлияла на мою позицию в искусстве. И, конечно, мне в жизни повезло, что я встречал много таких людей, которые очень хорошо образованы. В Новосибирске был такой писатель Юрий Магалиев, например. Был такой дирижер Зиссер. Это были люди, которые очень образованные. И, конечно, мой педагог Генрих Летинский.

Это выдающийся педагог, он воспитал очень много композиторов. И он в восточном понимании учитель, а не просто педагог, профессор. Многие вещи в жизни – я советовался с ним, я встречал какие-то проблемы, он мне давал советы. Он не только меня учил, как нужно сочинять музыку, он просто меня учил как нужно жить. Я считаю, что в этом отношении он мне как отец.

Он интересовался как я живу, я поел или нет, как я вообще деньги зарабатываю. Настоящий учитель.

Илмар Лапиньш:

Ты мне говорил, я помню, что ты довольно часто слушал Радио Свобода.

Цзо Чжень Гуань:

Да, есть такой грех. Действительно, в застойное время для меня было не только Радио Свобода -“Голос Америки”, “Би-Би-Си”. Тогда все глушили, у меня был маленький приемник, я крутил, и я почти каждый день слушал. И Радио Свобода для меня как свежий глоток ветра. Я очень много узнал.

Я думаю, что в то время единственный источник, из которого я мог узнать правду, через эти радиостанции, я много слушал. Но у меня очень рано проснулось политическое самосознание. Первый раз, я помню, в 68-м году, когда советская армия вошла в Чехословакию, я страшно расстроился. Я подумал, как это можно так делать? А в Чехословакии тогда очень интересно началось это движение.

Радио Свобода не только на нас повлияло, я думаю, что на перестройку, на реформы в России – это сыграло роль зарубежное вещание.

Источник: https://www.svoboda.org/a/24204568.html

Ло Гуань-чжун – биография, список книг, отзывы читателей

“Волну высотою в тысячу чжанов
вздымает и мелкий поток.”

Ох и чудные дела творятся в Поднебесной! Я бы даже сказала, все летит кувырком, включая и людские головы. Вообще, количество отрубленных конечностей (или разрубленных на куски людей) здесь просто зашкаливает. А виноваты во всем Лисы-оборотни.

Ну или не совсем они, а не очень умный Юань-гун, укравший Небесную книгу и поделившийся ее секретом с Хэшаном Яйцо. Через хэшана секреты книги дошли и до лисы-матушки, которая обучила им свою дочь и своего сына. Так и понеслось.

Затеяли лисицы переворот государственный, нашли подходящих людей, все подготовили и учинили разбой. Вот краткое изложение всей книги. Правда у меня сложилось впечатление, что большую часть времени сами Лисы даже не подозревали о том, к чему все идет.

Бывшие когда-то вместе снова обретают друг друга, но на этот раз уже поменявшись полами. И никого такое не удивляет, казалось бы, так и должно быть. Ведь этим душам суждено быть вместе.

Особая прелесть китайской (да и любой восточной литературы) состоит в морали, намертво впаянной в сюжет. У любого поступка есть последствия и тому, кто поступок совершил рано или поздно придется за него держать ответ перед судьбой.

Иногда расплата за дурные поступки или награда за хорошие следуют не сразу, а через много много лет, но не бывает такого, чтобы человеку удалось избежать этого. И эта нравоучительность настолько легко и ненавязчиво внедряется в текст, что не вызывает совершенно никакого отторжения, все просто, правильно и естественно.

А уж боги и духи большие любители явиться простым людям во сне (а то и наяву), чтобы предостеречь, подсказать или слегка запутать. Цели и мотивы? А вот тут можно только развести руками, кто ж этих бессмертных разберет.

Лисы-оборотни знакомы мне по японской мифологии и хотя там они тоже далеко не положительные персонажи, я ничего не могу с собой поделать и тяготею к этим очаровательным кровожадным монстрам всем сердцем. И во всех сюжетных заковырках всегда мой голос на стороне Лисы. Жаль только, что восток беспощаден по отношению к ним.

“Развеянные чары” не исключение, все плохие ребята будут наказаны, а хорошие (те, которые доживут до логической развязки) вознаграждены. Наибольшей симпатией у меня пользовалась Мэйэр, я до последнего рассчитывала, что она попробует перевоспитаться в хорошую лису, но не случилось.

Вообще, ей даже и досталось то больше всех, правда и власти она в итоге тоже отхватила немало.

Простые люди, духи, призраки, оборотни, монахи, правители и советники… ох, сколько же тут народу. А уж сколько колдовства, чары на каждом шагу, в каждом вдохе и выдохе. И колдуны, соответсвенно, повсюду.

Чего стоит один только уличный фокусник, отрезающий голову своему сыну, а потом с помощью заклинания прикрепляющий ее обратно. И все на потеху толпе.

А вот от скамеечки, которая по первому моему слову превращается в тигра (способного летать по небу, разумеется), я бы не отказалась. Его ведь можно потискать ^___^

По количеству приключений и переживаний, выпавших на долю абсолютно всех персонажей, “Развеянные чары” напомнили мне Эфиопику Гелиодора. Вот абсолютно тоже смешение стилей, жанров и событий. И полное погружение в эпоху.

После 15 я уже даже старалась не смотреть на них, чтобы ненароком не узнать, что будет дальше.

Но жить в таком мире я бы не хотела, уж больно там опасно, никогда не угадаешь, кто перед тобой: обычный нищий побирушка или могущественный оборотень, решивший потешиться за твой счет. Вот так ненароком оскорбишь кого-нибудь и тебе повезет, если колдун всего лишь заточит тебя в темницу.

А ведь может вознеси на верхушку самого высокого здания и сбросить оттуда вниз. Брррр. Поразительно и то, как спокойно они все относятся к магии, а какие шикарные заклинания я нашла на этих страницах. Армия из красных бобов, связки золотых монет из простых веревочек, рис, которому нет конца и прочие прелести.

А великое китайское Небо как всегда все проглядело и спохватилось только уже в самом конце, но зато как мощно спохватилось. Вмешаться самостоятельно небесный владыка не мог, а потому ему пришлось найти исполнителей на стороне, так сказать. И в финале нити судьбы очередной раз сложились в такой запутанный узор…

что даже и не описать этого.

Источник: http://readly.ru/author/23155/

Гуань-ди | Боги Китая

Назад к разделу

Гуань-ди

Гуань Юй (Гуань-ди) — военачальник царства Шу эпохи Троецарствия и один из главных героев средневекового романа «Троецарствие». В романе он выведен как идеал благородства, своего рода восточный Робин Гуд.

Биография

В романе нашла отражение легенда о клятве Персикового сада, согласно которой Гуань Юй, Чжан Фэй и Лю Бэй поклялись стоять друг за друга горой после того, как изготовитель соломенных сандалий Лю Бэй разнял драку Гуань Юя с мясником Чжан Фэем в персиковом саду. Впоследствии Лю Бэй основал царство Шу, а Гуань Юй встал во главе его армии.

На самом деле отношения Гуань Юя и Лю Бэя не были столь идиллическими. Около 200 года первый сражался в армии Цао Цао, а последний выступал на стороне его главного недруга, Юань Шао. В 219 г. реальный Гуань Юй был вместе с сыном и оруженосцем схвачен Сунь Цюанем и казнён, после чего его голова была отправлена Цао Цао, который с почестями осуществил её погребение.

Обожествление

Вскоре после смерти Гуань Юя на действительные факты его жизни стали наслаиваться многочисленные легенды.

Рассказывали, что, убив нечистоплотного судью, Гуань Юй прошёл неузнанным мимо стражи, так как его лицо необъяснимым образом изменило цвет.

Уже во времена династии Суй Гуань Юй воспринимался как божество, а в 1594 г. он был официально обожествлён как бог войны под именем Гуань-ди. Тысячи храмов появились в его честь по всей Поднебесной. В таких храмах обычно хранился меч, которым казнили преступников. Считалось, что дух покойного не дерзнёт мстить палачу, если тот совершит очистительные обряды в храме Гуань-ди.

Изображение

Гуань-ди принято изображать в сопровождении оруженосца и сына, с лицом красного цвета, в зелёном облачении и с изобретённой им глефой — «гуань дао». В руке он держит исторический трактат «Цзо-чжуань», по легенде, заученный им наизусть. Этот атрибут позволяет считать Гуань-ди покровителем не только воинов, но и писателей.
 

Этот сравнительно редкий в китайской иконографии образ воина в тибетской традиции стал ассоциироваться с Гэсэром (Гэсаром), который для тибетцев является одновременно культовым образом и историческим главой-полководцем исторической области Линг. Вслед за тибетцами данная ассоциация была воспринята монголами и бурятами, для которых Гэсэр — центральный эпический герой.

Назад к разделу

Источник: http://world-of-legends.su/kitai/kitai_bogi/id1724

Янь Мо

Мо Янь (кит. упр. 莫言, палл.: Mò Yán (псевдоним, в переводе с китайского означает «молчи», настоящее имя — Гуа́нь Мое́ (кит. трад. 管謨業, упр. 管谟业, пиньинь: Guǎn Móyè))) (р.

17 февраля 1955 года, Шаньдун, КНР) — современный китайский писатель, почётный доктор филологии Открытого университета Гонконга. Лауреат Нобелевской премии по литературе 2012 года за «галлюцинаторный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью».

За пределами Китая наиболее известен как автор повести, по которой был снят фильм «Красный гаолян».

Китайская критика относит его творчество к «литературе поиска корней» (сюньгэнь вэньсюэ) и «магическому реализму». Родился, по данным Н. К. Хузиятовой и Ин Лихуа, в 1956 году в волости Далань уезда Гаоми провинции Шаньдун (в тамошней деревне происходят события ряда его произведений), в 11 лет был вынужден оставить школу из-за «культурной революции». В 1976 году, после нескольких отказов, смог вступить в армию, где стал кадровым политработником. В армии он продолжил образование, в 1984 году стал слушателем Академии искусств НОАК, позже — аспирантом Литературного института имени Лу Синя.
Принят в Союз китайских писателей в 1986 году. Вышел в отставку из рядов вооруженных сил в 1997 году и стал редактором газеты.

В настоящее время Мо Янь занимает пост заместителя председателя Союза китайских писателей.

Мо Яня вместе с рядом современников, активно вошедших в литературу во второй половине 1980-х годов, принято относить к четвёртому из пяти поколений современной китайской литературы.

Мо Янь начал литературную карьеру в 1981 году и первые произведения создал в традиционной реалистической манере, с повествованием от третьего лица, к ним относится «Народная музыка» («Миньцзянь иньюэ»). Уже с середины 1980-х годов он заметно усложняет манеру повествования.

Первым произведением Мо Яня, привлекшей внимание читателей, стала повесть «Редька, красная снаружи, прозрачная внутри», рассказ в которой ведётся от лица деревенского мальчика-сироты, обладающего чуткостью восприятия природы, смешиваясь с голосом рассказчика. Повесть «Красный гаолян», опубликованная в 1986 году, была удостоена национальной премии КНР «За лучшую повесть года» и получила мировую известность, также как и её экранизация, которую через год осуществил Чжан Имоу. В небольшом произведении излагается история одной семьи в 1930-е годы на фоне антияпонской войны, повествователем выступает внук участников событий, в эпизодах нарушается линейная последовательность. В 1987 году был опубликован объединенный одним героем цикл повестей «Красный гаолян: Семейная сага», который автор называет романом. Цикл, по оценке Н. К. Хузиятовой, «представляет собой смешение мифов и легенд с историями гротесковой жестокости».
По словам Ин Лихуа, эпические саги Мо Яня — это смешение непристойного языка, побед сексуального насилия, неумолимой мести и дикарского поведения. Его язык стремится как поток, соединяясь с фантастическими взлётами воображения.

В романе «Пытка сандалового дерева» («Таньсян син») Мо Янь использует рифмованную прозу, приближая текст к устному исполнению. Это любовная история, действие которой происходит во время восстания 1900 года и включает описания ужасных пыток.

В своих произведениях, называемых «взрывом жизненных энергий», Мо Янь превозносит изначальные силы, которые, по его мнению, подавлялись две тысячи лет конфуцианской цивилизацией, и рассматривает либидо как существенный стимул. Он считает, что древнему китайскому народу для обновления необходимы «Большая грудь, широкий зад». Роман с таким названием — летопись жизни сексуально мощной, плодовитой и мудрой женщины начиная с конца Цин до эпохи после смерти Мао.
Писатель исследует человеческую жестокость, бюрократическое разложение и индивидуальный героизм.
Одна из последних книг Мо Яня «Шэнсы пилао» исследует отношения крестьянина с землей и, в отличие от прежних работ, содержит меньше насилия и более созерцательна. История, которую многие считают лучшим произведением Мо Яня, рассказана от лица помещика, казнённого во время земельной реформы 1950 года и наблюдающего за событиями последующих 50 лет, перерождаясь в различных домашних животных.
Это произведение было удостоено премии Ньюмена по китайской литературе. А в 2011 году писатель получил Литературную премию Мао Дуня за книгу «Лягушка». В 2012 удостоен Нобелевской премии по литературе. Особое влияние на творчество Мо Яня, по собственному признанию писателя, оказали Ф. Рабле, П. Уайт, Г. Гарсиа Маркес и У. Фолкнер.

Произведения Мо Яня переведены на более чем десять языков, включая английский, французский, немецкий и норвежский.

Источник: http://fb2.net.ua/publ/ja/jan_mo/28-1-0-328

Бог Гуань-ди (Гуань Юй) – полководец царства Шу

Гуань-ди — 關帝, Гуань-гун (Князь Гуань), Гуань Юй, Гуань Юнь-чан. Мифы Древнего Китая воспевают его как бога, помогающего в войне и приносящего богатство.

Прототипом его был существовавший в реальности житель Китая — Гуань Юй, который ничего не страшился служа верой и правдой названному брату — владыке Лю Бэю в качестве военачальника.

Гуань Юй стал настолько известий и уважаем, что после его смерти всеобщее признание народа воздвигло его на божественный пьедестал, а имя и существование его обросло загадками, легендами, мифами.

Гуань Юй

Но освободится от такого заключения ему не составляло труда, и он отправился на свершение своего самого первого подвига: начальник уезда безнаказанно обижал жителей, чинил произвол, — Гуань Юй казнил его собственноручно и освободил жителей от гнета нерадивого правителя.

Люди правительства так и не смогли впоследствии узнать в нем убийцу и приговорить к наказанию: он окунул лицо в воду из источника и кожа покраснела. Хотя есть сторонники варианта, что красной его кожа была всегда, такой ее сделала кровь дракона, из которой он родился.

Гуань-ди промышлял сыром изготавливаемом из соевых бобов (доу-фу), так что пользовался почтением торговцев, они считали его своим покровителем.

Подвиги и почитание Гуань-ди(Гуань Юй)

В VII–IX вв. В VII в. стали появляться храмы, построенные в честь Гуань Юя. Это достоверно известно благодаря летописям, которые вели буддисты. Его изображения были в виде грозного стража, который способен изгонять демонов и защищать от них людей.

Награды за подвиги сыпались на него одна за другой:

• 1102 г. — он был одарен великим императором: ему присвоен титул верного и мудрого князя;
• 1110 г. — титул истинного владыки;
• 1128 г. — другой император и новый титул: приносящего мир

Уже тогда официально начались в честь его имени жертвенные ритуалы.

• 1594 г. — он получил титул ди — «государя».

В глазах китайского народа он стал великим богом войны.

• 1856 г. — Гуань-ди свершает великое чудо: когда государственная армия Китая встретилась в неравном бою с превосходящими силами мятежников, он возник прямо в небе над сражением, и помог победить, тогда император Сянь-фэн одарил его титулом шэн (совершенномудрый), к тому моменту лишь Конфуций обладал этим званием.

Теперь сам император озаботился, чтобы портреты Гуань-ди находились абсолютно во всех шатрах солдат, и были талисманами для них.

Гуань-ди выглядел на новых изображениях иначе: ранее у него наблюдалась сидячая поза, и он держал предмет (книга Конфуция «Весны и осени»), рядом с ним был его приемный сын, который помогал ему в боях (изображался с оружием), но сына заменили на полководца XII в. Юэ Фэя, а по бокам картины прикреплялись имена лучших военных начальников — 24 штуки.

Распространение культа Гуань-ди

Гуань-ди получил большое распространение своего имени у китайского народа, его уважали и поклонялись ему практически во всех уголках страны. Культ этого бога объединял приверженцев разных религиозных конфессий: буддизм, даосизм, конфуцианство — он был почитаем повсюду.

Богатые и бедные, крестьяне и правители, каждый мог обратится к нему со своей просьбой.

Ему молились торговцы, как богу богатства, конфуцианцы — как заступника ученых и литераторов, деревенские жители — как заступающегося за слабых и обездоленных, а также как бога-целителя и бога-подателя дождя.

Верили, что стоит заболеть, и тут же явится покровитель Гуань-ди. Он лечит с помощью специальных божественных золотых пилюль. В момент, когда рука его опускается на тело больного — тот исцеляется.

Как бога, дающего дождь его рисовали в одежде тигрово-золотистого окраса, которое ему было даровано в день, когда он спас людей от наводнения. Его уважительно именовали лао-е — «господином».

Хранители порядка поклоняются белому Гуань-ди, а преступники — черному.

Культ распространился не только по Китаю, но и в Корее. Тунгусо-маньчжурский народ почитал Гуань-ди как покровителя.

Источник: https://ancient-east.ru/bog-guan-di.html

Обида Доу Э

КИТАЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Автор пересказов И. С. Смирнов 

Гуань Ханьцин ок. 1230 — ок. 1300 

Обида Доу Э (Тронувшая Небо и Землю обида Доу Э) – Китайская классическая драма Эпоха Юань (ХIII—ХIVвв.) 

Студент Доу Тяньчжан, с детских лет посвятивший себя учению, одо­левший множество книг, тем не менее не добился ни чинов, ни славы. Уже четыре года, как умерла его жена и у него на руках оста­лась малолетняя дочь. А тут и нищета подступила.

Пришлось занять у вдовы ростовщика тетушки Цай двадцать лянов серебра. Теперь нужно возвращать сорок. Денег нет, но тетушка принялась сватов за­сылать, хочет обженить своего сына. Согласится студент — простит ему долг.

К тому же ему срок пришел ехать в столицу сдавать госу­дарственные экзамены на чиновничью должность. Приходится отдать горюющую дочь в дом к тетушке Цай.

Внезапно появляются старый Чжан и его сын по прозванию Чжан-Осленок. Застигнутый на месте преступле­ния, лекарь убегает. Спасители, узнав, что спасли вдову, живущую с овдовевшей невесткой, предлагают себя в мужья. В противном случае угрожают довести до конца смертоубийство. Тетушка принуждена согласиться, но Доу Э решительно отказывается.

Осленок в ярости. Он обещает вскорости настоять на своем.

Лекарь Сайлу раскаивается в содеянном, но боится нового появле­ния кредиторши. Тут появляется Осленок и требует продать ему яду, которым он задумал отравить тетушку Цай, полагая, что тогда Доу Э сделается сговорчивее. Лекарь отказывается, но злоумышленник угро­жает отвести его к судье и обвинить в попытке убийства. Напуган­ный Сайлу продает отраву и поспешно покидает город.

Между тем тетушка занемогла. По ее просьбе Доу Э готовит для больной суп из бараньих кишок. Осленок украдкой всыпает в суп ядовитое снадобье. Неожиданно тетушка отказывается от еды, и суп достается старому крестьянину, отцу Осленка. Старик умирает. Осле­нок решительно обвиняет в убийстве Доу Э. По его словам, только выйдя за него замуж, она может избегнуть наказания. Доу Э отказы­вается.

Дело рассматривает сам правитель области Тао У. Он известен своим лихоимством. По его приказу, несмотря на правдивый рассказ Доу Э, ее бьют палками, но она и тогда не возводит на себя напрас­лину. Тогда собираются высечь старуху Цай. И тут Доу Э берет вину на себя. Теперь судьба ее решена: отравительницу обезглавят на ры­ночной площади.

По дороге на казнь Доу Э умоляет палача вести ее по задворкам, чтобы попусту не волновать свекровь. Но встречи избежать не удает­ся. Перед смертью Доу Э рассказывает старухе, как все было на самом деле. Во время казни, подтверждая слова несчастной о ее не­виновности, в летнюю пору идет снег, кровь не проливается на землю, а в округе на три года устанавливается засуха.

Через некоторое время в округ приезжает важный чиновник, в обязанности которого входит опрос узников, проверка судебных дел, поиск казнокрадов и взяточников. Это Доу Тяньчжан, отец казнен­ной. Первое же проверяемое им дело оказывается делом Доу Э, но чиновник полагает, что речь идет об однофамилице.

Однако во сне ему является дух его дочери, и отец узнает об обстоятельствах без­винной смерти собственного ребенка. Впрочем, даже правдивый рас­сказ не сразу убеждает Доу Тяньчжана в том, что совершена несправедливость: как неподкупный чиновник, он хочет даже в деле дочери сохранить беспристрастность.

Осленок все отрицает. Дух Доу Э бросает ему в лицо обвинение в убийстве отца, но тот настаивает на свидетельстве лекаря, надеясь, что того никогда не найдут. Но лекаря приводят, и он подтверждает вину Осленка.

Его поддерживает и старуха Цай. Преступника приго­варивают к ужасной казни: прибивают к «деревянному ослу», а потом разрубают на сто двадцать кусков. Наказан и бывший прави­тель Тао У, и его подручный.

Доу Э полностью обелена.



Источник: https://scribble.su/short/masterpiece/130.html