Андре Шенье
“Когда великая нация, состарившись в заблуждениях и праздности, устаёт от долгого летаргического сна и посредством справедливого и законного восстания обретает свои права, а также разрушает порядок, который лишал её этих прав, то она не может сразу же утвердиться и прийти в спокойное состояние при Новом порядке, который должен следовать за Старым”.
Так, спокойно и велеречиво, в академическом стиле, свойственном публицистике раннего этапа Великой французской революции, формулировал свои мысли Андре Шенье – поэт, мыслитель и жертва той самой свободы, за которую он ратовал пером и делом.
Родившийся в Константинополе сын богатого французского коммерсанта к началу революции уже не мальчик, но муж – ему 27 лет. Для той эпохи – возраст зрелости и великих свершений.
Четверо братьев Шенье избирают в чём-то схожие карьеры. Константин и Мари-Жозеф – литераторы, Андре – поэт и журналист, Совер – офицер. Вставшая на дыбы и припустившая галопом жизнь страны после 1789 года то разводит их, то сводит вместе. Спокойствию, научным занятиям, неспешному быту сыновей обеспеченного семейства приходит конец.
Подъялась вновь усталая секира
И жертву новую зовёт.
Певец готов; задумчивая лира
В последний раз ему поёт.
Заутро казнь, привычный пир народу;
Но лира юного певца
О чём поёт? Поёт она свободу:
Не изменилась до конца.
Эти строки Пушкина навсегда утвердили в нашем сознании представление об Андре Шенье, как о романтической фигуре, поэте, павшем жертвой революционных эксцессов. Правда, “юному певцу” в год гибели уже 32 года, и лира его в гораздо большей степени публицистическая, чем поэтическая.
С 1790 года, когда триумфальные восторги по поводу национального единения выветриваются и революция входит в крутое пике социальных разногласий, приближаясь к гражданской войне, Шенье неустанно выступает в многочисленных тогдашних газетах и листках с позиций либеральных.
Он не очень доверяет “Его Величеству Народу”, опасается, что тирания масс и вождей-демагогов будет пострашнее тирании Бурбонов, настаивает на революционном лидерстве третьего сословия.
Он ядовито напоминает: в разрушенной Бастилии обнаружили пятерых узников, трое их которых были вполне довольны своей жизнью и на свободу не хотели, один был умалишённый, и лишь один обрадовался свободе, но его уронила и случайно растоптала толпа освободителей, когда несла на руках по улице…
Уже с июля 1792 года имя Шенье – в проскрипционных списках “врагов и подозрительных”. С установле нием якобинской Республики в конце сентября 1792 года он вынужден скрываться.
Узнав о суде Конвента над королём, начавшемся в декабре 1792 года, Шенье помещает в журнале “Французский Меркурий” цикл статей, в которых доказывает, что статус Конвента и Конституция не позволяют судить короля, позволяют лишь отрешить его от власти. Эти статьи – смертный приговор самому себе.
Шенье мог бы отсидеться в Версале, где у него были друзья и покровители. Тем не менее летом 1794 года он появился в Париже, сразу же был арестован и препровождён в тюрьму Сен-Лазар. Далее: высосанное из пальца обвинение в “тюремном заговоре”, комедия суда длительностью в две минуты…
Андре Шенье гильотинировали 25 июля 1794 года, за два дня до термидорианского переворота и падения диктатуры Робеспьера.
Мог ли он выжить? Вряд ли. В ночь на 28 июля, уже после переворота, в тюрьмах Консьержери и Сен-Лазар были по инерции казнены 80 человек.
Источник: http://biozvezd.ru/andre-shene
Пушкин “Андрей Шенье”: анализ и связь с другими произведениями
Пушкин пишет в 1826 г. историческую элегию «Андрей Шенье». Поэзию А. Шенье можно с известным основанием сблизить с поэзией Ф. Гельдерлина в Германии. Д. Китса в Англии и К. Н.
Батюшкова в России (хотя Батюшков с поэзией Шенье еще не был знаком; он в своем восприятии античности испытал влияние не Шенье, а лишь его старшего современника Э.
Парни (1753—1814), любовно-эротическими стихотворениями которого Пушкин увлекался в лицейские годы).
Судьба А. Шенье была трагической. Он родился в Галате, в Константинополе, был сыном гречанки и навсегда сохранил в своей поэзии любовь к светлой и солнечной природе Средиземноморья.
Страстный поклонник античности, он увлекался — в отличие от поэтов времен классицизма XVII — начала XVIII века и своих французских современников, поэтов и драматургов революционной эпохи — не поэзией древнего Рима с ее холодным и рассудочным аллегоризмом, культом отвлеченных стоических гражданских добродетелей, а художественным миром древнегреческой мифологии.
Высокая человечность, внутренняя просветленность, глубокая, незамутненная чистота чувств сочетаются в его стихотворениях и поэмах с необычайной свежестью, искренностью, любовью к красоте телесной, земной жизни, умением чутко ощущать и передавать ее краски, звуки и запахи земли, с изяществом и гармоний выражения.
Воодушевленный идеалами первой французской революции, Шенье отшатнулся от якобинцев в эпоху террора и погиб на гильотине за два дня до падения Робеспьера.
Пушкин воспринимал его образ в ряду тех художников “моцартовского” (или «рафаэловского») типа, которые явились человечеству в качестве пророческого предощущения возможной для него будущей чистоты и гармонии — художников, которые, трагически погибнув на заре жизни в качестве жертвы своего «жестокого века», сумели до конца сохранить в душе верность идеалу, принеся себя в жертву суровому настоящему, чтобы способствовать своим примером торжеству грядущего царства человечности.
Еще до выхода в 1819 г. посмертного сборника стихов Андре Шенье (1762—1794) он стал одним из любимых поэтов Пушкина. Об этом свидетельствует его апелляция в оде «Вольность» к тени «возвышенного галла» (как мы полагаем, А. Шенье, а не Э.
Лебрена), восславившего свободу средь «славных бед» революции. 5 июля 1824 г.
Пушкин писал Вяземскому, выражая свое отрицательное мнение о французской романтической поэзии (из которой он выделил сочувственно лишь Ламартина, который «хорош какой-то новой гармонией») и противопоставляя ей поэзию Шенье.
Как своего рода отклик на стихотворение В. Ф.
Раевского «Певец в темнице» (1822), на споры о «Думах» Рылеева и на письмо Вяземского возникает историческая элегия «Андрей Шенье» (апрель — июль 1825), начальный отрывок из которой был напечатан в сборнике стихотворений Пушкина 1826 г.
(остальные стихи, посвященные событиям революции, были запрещены цензурой). Е. Г.
Эткинд справедливо обратил внимание на то, что, обращаясь в начале своего стихотворения к имени Байрона, Пушкин в дальнейшем переходит от воспоминания об его смерти к смерти Шенье (так же, как в незадолго до этого написанном стихотворении “К морю” от Наполеона он переходит к Байрону). Однако вне поля зрения исследователя осталось вышеприведенное письмо Пушкина к Вяземскому, да и в самую интерпретацию пушкинской исторической элегии Эткинд, думается, внес ряд спорных моментов.
Байрон погиб за свободу Греции. Однако, познакомившись в Одессе с современными ему греками, Пушкин глубоко в них разочаровался. Вместо потомков Фемистокла и Мильтиада Пушкин увидел в них «пакостный народ, состоящий из разбойников и лавошников», о чем он писал Вяземскому в письме, а несколькими днями позже в еще более резких выражениях В. Л. Давыдову.
Поэтому, хотя борьба за свободу Греции продолжала вызывать у Пушкина глубокое сочувствие, он в 1825 г.
уже не мог разделять ошибки Байрона, который погиб в борьбе за освобождение Греции, не сознавая различия между античной демократией и демократией современных «лавошников» — “воров и бродяг, которые не могли выдержать даже первого огня дурных турецких стрелков”.
Пример греков побудил Пушкина взглянуть на дело свободы в новом свете. Ибо, думая о греческих «лавошниках», он не мог не задуматься и о «лавошниках» французских, психология которых наложила свой отпечаток на события Великой французской революции XVIII в.
Вот почему свою историческую элегию Пушкин посвящает не Байрону, а Шенье, судьба которого — в контексте размышлений поэта о современных ему «лавошниках», выдающих себя за потомков античных борцов и героев,— приобретает в понимании Пушкина тревожный и пророческий смысл.
Байрон героически погиб, воодушевленный идеалом свободы. Но на деле народ, за свободу которого он боролся, был народом “лавошников”. Трагедия же Шенье (и других людей его поколения) была более страшной.
Воодушевленные идеалами свободы и искренне преданные им, они погибли не от руки “внешних”, но от руки «внутренних» турок — от кровавого насилия и деспотизма, порожденного самой же революцией, ее стихийным, неуправляемым развитием в эпоху, когда к господству рвались новые хозяева жизни – “разбойники” и “лавошники”, пришедшие к своему господству в 19 в. Таков глубинный исторический подтекст исторической элегии Пушкина. Вспомним, что ближайшим предшественником его в жанре исторической элегии”Андрей Шенье” в русской поэзии элегия Батюшкова «Умирающий Тасс» (1817),— и мы увидим, какое огромное расстояние отделяет Пушкина 1825 года от этого его ближайшего предшественника в представлении о взаимоотношениях поэта и окружающего мира.
У Батюшкова конфликт Тасса и его современников — отражение в нем именного романтического представления о «вечном» антагонизме поэтов и «толпы».
Его Тасс умирает, примиренный с церковью и простивший своего врага и гонителя, накануне готовящегося в его честь триумфа в Капитолии, так как предшествующие его бедствия, вызванные роковой отверженностью поэта-провидца, не может загладить никакое – слишком позднее — признание.
37 При этом его внутренний мир остается в стихотворении нераскрытым, на что указал Пушкин в своих критических замечаниях о батюшковском “Тассе” («Тасс дышал любовью и всеми страстями Это умирающий Василий Львович» Пушкин).
Ибо для Батюшкова был важен не конкретный исторический Тассо (хотя внешние обстоятельства жизни поэта и изложены в его элегии с предельной точностью),— образ Тасса и его страданий в элегии Батюшкова — лишь символ вечного, рокового конфликта поэта (и вообще возвышенной личности) с миром, где властвуют прозаические законы вражды людей, чинопочитания, утилитаристской обыденности и прозы.
У Пушкина мы видим другое. Его Шенье прежде всего органически свободная личность и не может быть другим. Он глубоко и искренне предан свободе в личной и в общественной жизни и не способен ни на какие компромиссы с властями предержащими.
Вот почему он горячо приветствовал Французскую революцию, обещавшую исполнение всех возвышенных идеалов французских просветителей, которые разделял в 1789 г. Шенье.
В оде «Вольность» Французская революция рассматривалась нерасчлененно: от казни Людовика XVI поэт непосредственно переходил к Наполеону.
В «Андрее Шенье» мы видим иное.
Вместе со своим героем поэт горячо приветствует и славит первый период революции – падение Бастилии, «бестрепетный ответ» королю депутатов Учредительного собрания, их «клятву» в Зале для игры в мяч, пламенную речь Мирабо в защиту свободы, перенесение в Пантеон праха «славных изгнанников» Вольтера и Руссо, освобождение узников, брошенных в тюрьмы Людовиком XVI и его предшественниками, «торжественное провозглашение равенства», «уничтожение царей». Этот первый период революции — период «падения оков» феодализма и абсолютной монархии поэт характеризует как эру, когда Закон, вступив в союз с Вольностью, «провозгласил равенство». Но затем наступает неприемлемый для Шенье и для Пушкина, губительный, в их понимании, для свободы, причем — и это важно подчеркнуть — для свободы не только поэта, но и народа, период якобинского террора. Место свергнутого царя занимают “убийца с палачами” (Робеспьер и его окружение), а господство Закона и Вольности сменяется господством «топора», т. е. гильотины. Происходит то, чего опасался еще Радищев: так же, как “великий муж” и одновременно “злодей”, по оценке Радищева. Кромвель, “ханьжа, и льстец, и святотать”, во время английской революции XVII в. «власть в своей руке имея», сокрушил после казни Карла I “твердь свободы” и в результате в Англии из “вольности” родилось новое “рабство”, — Робеспьер и его сообщники превратили, по Пушкину, революцию в кровавую резню и этим погубили высокое и чистое по своей природе дело свободы.
Однако превращение свободы, о которой мечтали просветители XVIII в. и А. Шенье, в ходе революции в “безумный сон” не заставляет ни Пушкина, ни его героя отказаться от приверженности идеалу свободы.
При всей своей вере в будущее торжество свободы и равенства, путь к которым сумеет найти “вкусивший однажды” нектар свободы народ, Шенье у Пушкина минутами не может побороть одолевающих его сомнений.
Но возникающие в душе осужденного на смерть поэта сомнения заглушает и побеждает законная гордость, вызванная тем, что он сумел, сохранив свое человеческое достоинство, остаться верным знамени свободы перед лицом окружающего его общественного малодушия и продолжал обличать в годы якобинского террора нового кровожадного тирана стой же гневной непримиримостью, с какой он обличал “ветхий трон” прежних властителей Франции, роковые «предрассуждения» и «оковы» старого порядка.
Таким образом, Шенье умирает, но умирает (в отличие от батюшковского Тасса) непримиренный, со словами свободы на устах. Вместе с тем его предсмертное предсказание сбивается – через день после его смерти наступает день падения и казни Робеспьера.
А благодаря сохраненным его друзьями и изданным после его смерти стихам имя казненного поэта обретает бессмертие.
Сумев сохранить гордую независимость до конца дней и посвятив свое поэтическое слово прославлению свободы, красоты и гуманности, полноты человеческой жизни во всех ее проявлениях — на арене исторической жизни н в «малом мире» любви, дружбы, поэтического досуга, среди «песен», «пиров» и «пламенных ночей»,— Шенье остался в один из катастрофических моментов истории своей страны и всего человечества Поэтом и Человеком с большой буквы — и в этом состоит, по оценке великого русского поэта-гуманиста, великая историческая заслуга Шенье, возвышающая его личность над личностью великого английского поэта при всей присущей последнему мощи поэтического гения, “неукротимости” и непокорству судьбе.
Элегию «Андрея Шенье» нельзя воспринимать изолированно от других величайших созданий Пушкина. В герое этой элегии, как признавал сам Пушкин, есть автобиографические черты. Тем самым она органически входит в круг и гражданской, и «личной» интимно-психологической лирики Пушкина.
И вместе с тем по своей проблематике она теснейшим образом связана с циклом стихотворений Пушкина о поэте и поэзии, с «Полтавой», «Медным всадником», поэмой о Тазите, с «Пророком» и «Памятником», трагедией «Моцарт и Сальери», с «Борисом Годуновым» и «Капитанской дочкой», равно как и многими другими поэтическими и прозаическими произведениями поэта, его критическими и историческими опытами.
Шенье в понимании Пушкина — «певец любви, дубрав и мира». И вместе с тем он певец свободы и человечности, которым остается беззаветно верен до конца, отдавая свою лиру и свою жизнь высшей доброте, правде и справедливости. И именно это делает его жертвой неумолимого, жестокого и кровавого века.
Революционная буря, уничтожившая «позорную твердыню» Бастилии, паление абсолютизма, торжество «закона» при господстве «вольности» и «равенства», перенесение праха Вольтера и Руссо в Пантеон — таковы в понимании поэта и его героя вечные, нетленные завоевания революции.
И, однако, возвещенное устами «пламенного трибуна» Мирабо «перерождение земли» оказалось в эпоху революции всего лишь мечтой. Место «священной свободы» заняла фурия уничтожения, а свергнутых царей сменили «убийцы с палачами».
«Гражданская отвага» сынов революции отступила перед «буйной слепотой» и «бешенством» порабощенного и ослепленного врагами свободы народа, ожидающего, подобно римскому плебсу, очередной казни как «привычного пира», дающего волю для разгула мстительных и кровожадных инстинктов обманутой «самодержавными палачами» толпы.
Пушкин подходит в своей исторической элегии к изображению основных событий и этапов французской революции не как историк-аналитик, но как поэт свободы и гуманности. Его задача — не исследовать на примере судьбы Андре Шенье внутренние закономерности революции, понять те исторические причины, которые сделали мечту просветителей XVIII в.
о мирном преобразовании жизни человечества несбыточной, результатом чего явились якобинская диктатура и революционный террор 1793—1794 гг.
Вместе с тем независимо от того, насколько верно или неверно оценивает Пушкин в «Андрее Шенье» личность Марата и Робеспьера и их историческую роль, главное в его элегии — грозное предупреждение против перерастания революционного движения в свою противоположность, против превращения завоеванной народом свободы в новую форму тирании, враждебной и передовой, мыслящей личности, и самому народу, и интересам человеческой культуры. И не случайно сам Пушкин в письмах к Вяземскому от 13 июля 1825 г. и к П. Л. Плетневу от 4 —6 декабря 1825 г. намекал, что пророчество героя его стихотворения, предвещающее близкое падение тирана, относилось им самим в момент написания элегии не столько к Робеспьеру, сколько к Александру I. А выброшенные цензурой строки из «Андрея Шенье» получили, как известно, распространение в списках под названием «На 14 декабря» и вызвали политические обвинения царского правительства против самого поэта.
Источник: Пушкин. Достоевский. Серебряный век. / Фридлендер Г.М. СПб: “Наука”, 1995
Источник: http://classlit.ru/publ/literatura_19_veka/pushkin_a_s/pushkin_andrej_shene_analiz_i_svjaz_s_drugimi_proizvedenijami/53-1-0-385
Статья по чтению (3 класс) на тему: Краткая биография на
Краткая биография Пушкина
Родился Пушкин в Москве 6 июня 1799 года. Лето в детстве он проводил, как правило, у бабушки Марии Алексеевны (урожденной Ганнибал) в одном из сел неподалеку от Звенигорода. Мысли и ощущения, полученные во время таких каникул, нашли свое отражение в стихотворениях поэта, написанных позже в лицее, а также в его первых поэмах («Монах», 1813 г.; «Бова», 1814 г.).
Пушкин в Царскосельском лицее
В 1811 году Пушкин поступил в Царскосельский Лицей, где и провел последующие шесть лет своей жизни. Эта пора сильно повлияла на становление Пушкина как поэта.
Во многом начало этому становлению положил случай, когда 16-летний Александр Сергеевич в присутствии Г.Р. Державина прочел свое стихотворение «Воспоминание в Царском Селе».
Тогда же, в годы учебы Пушкин стал членом литературного общества «Арзамас».
В 1816 году характер поэзии Пушкина значительно меняется. Жажда наслаждений, характерная для ранних творений, перестает быть столь актуальной. Основным жанром лирики поэта стала элегия.
После выпуска из Лицея в 1817 году Александр Сергеевич поступает на службу в Коллегию иностранных дел. Он становится членом литературно-театрального сообщества «Зеленая лампа», но не покидает и «Арзамас».
Пушкин и декабристы
В этот период формируются первые тайные организации, активистами которых становятся друзья поэта.
Сам Пушкин не принимает участия в деятельности декабристов, однако создает несколько политических стихотворений: «К Чаадаеву» (1818), «Вольность», «Деревня».
В это же время пишет поэму «Руслан и Людмила», которую начал еще на лицейской скамье, а завершил в 1820 году. Поэма вызвала негодование критиков, недовольных снижением высокого канона.
Политические стихотворения, написанные под влиянием дружеских отношений с декабристами, едва не повлекли за собой ссылку Пушкина в Сибирь.
Однако при помощи таких друзей, как Чаадаева, Карамзин, Глинка, ссылку заменили служебным переводом в город Екатеринослав. Состояние здоровья поэта в это время неблагополучно, на все лето 1820 года он едет на Кавказ и в Крым.
Уже в сентябре приезжает в Кишинев на службу в канцелярию начальника Бессарабского края — генерала Инзова.
Поэма «Кавказский пленник» (1822 г.), первая из цикла «Южные поэмы», принесла Пушкину первенство во всей русской литературе, которое и сопровождало его вплоть до конца 1820-х годов. За это время рождаются поэмы «Гавриилиада» (1821), «Братья разбойники» (1822), «Бахчисарайский фонтан» (1824). Намечаются планы поэм «Мстислав» и «Вадим».
В мае 1823 года, находясь в Кишиневе, Пушкин начал работу над романом в стихах « Евгений Онегин». Пару месяцев спустя он переводится по службе в Одессу.
Этот период жизни сопровождается бурной популярностью среди читателей, что помогает Пушкину осознать себя как талантливого и профессионально литератора. Здесь, в Одессе, поэт, забыв о своей ссылке, просит об отставке.
В июле 1924 года Пушкин направлен в имение Михайловское под Псковом с целью определения его под родительский надзор. Первая осень в имении оказалась для поэта весьма плодотворной.
Здесь он продолжает работу над «Евгением Онегиным», завершает стихотворения, начатые в Одессе, пишет поэму «Граф Нулин» и думает над сюжетом народной драмы «Борис Годунов». В последующие два года завершается пятая и шестая главы романа «Евгений Онегин», а в последние дни Михайловской ссылки рождается стихотворение «Пророк».
Под покровительством Николая I
В начале сентября 1826 года Пушкин был вызван в Москву на аудиенцию к новому императору Николаю I. Царь гарантировал поэту личное покровительство и освобождение от общей цензуры. Тогда в творчестве Пушкина отражается его интерес к личности Петра I, который становится героем романа об Абраме Ганнибале, прадеде поэта, а также героем новой поэмы «Полтава».
Николай I действительно взял Пушкина под свое покровительство. В 1827 году, когда началось расследование по стихотворению «Андрей Шенье», возбудившим подозрения о связи поэта с декабристами, по велению императора, дела были прекращены. Однако уже в следующем году правительство ознакомилось с поэмой «Гавриилиада» и за Пушкиным был установлен негласный полицейский надзор.
В 1830 Пушкин во второй раз делает предложение 18-летней Наталии Гончаровой и получает согласие. В качестве свадебного подарка от отца он получает деревню Кистенево, расположенную неподалеку от отцовского имения Болдино в Нижегородской области. Именно в Болдино он и едет, дабы вступить во владение деревней.
Здесь Пушкину пришлось задержаться на три месяца по причине холерного карантина. Эти три месяца и стали пиком его творчества, знаменитой Болдинской осенью.
Наброски критических статей, более 30 стихотворений, «Повести Белкина», «Домик в Коломне», «История села Горюхина», «Сказка о попе и его работнике Балде», «Маленькие трагедии» и последние главы романа « Евгений Онегин» – эта Болдинская осень стала очень плодотворной порой в творчестве Александра Сергеевича.
Все болдинские произведения Пушкина условно разделились на два контрастных цикла: прозаический и драматический.
Пушкин и раньше пытался создавать прозаические произведения, однако «Повести Белкина» – это первая завершенная проза, дошедшая до нас.
В 1821 году Пушкин писал первое сформулированное понятие о прозе: «Точность и краткость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат».
18 февраля 1831 года в Москве венчаются Пушкин и Н.Гончарова. Уже весной они переезжают в Петербург, на дачу в Царском Селе. Здесь окончательно завершается «Евгений Онегин», работа над которым длилась 8 лет.
С конца 20-х годов Пушкин углубленно изучает историю, дабы найти истоки проблем современной России. В 1831 году он зачисляется на службу «историографом», где получает задание написать «Историю Петра» и располагает разрешением работать с архивами.
В условиях жесточайших холерных бунтов и событий в Польше Пушкина видит необходимость в сильной государственной власти России.
Под влиянием этих мыслей он пишет несколько стихотворений, два из которых («Клеветникам России», «Бородинская годовщина») издаются специальной брошюрой «На взятие Варшавы».
Эти стихотворения повлекли за собой падение популярности поэта как на Западе, так и в России. Кроме того, они вызвали обвинения Пушкина в политическом отступничестве.
Начало 1830-х годов ознаменовало творчество Пушкина переходом от поэтических жанров к прозаическим. В это время он размышляет над созданием романа о пугачевском восстании. Однако по причине недостатка знаний о той эпохе, бросает начатое и в 1832 году приступает к работе над романом «Дубровский».
Впоследствии, уже перед самым завершением «Дубровского», он оставляет и это произведение, вновь возвращаясь к роману о пугачевщине. Дабы пополнить багаж знаний об этой эпохе, Пушкин прерывает изучение эпохи Петра I и изучает источники о Пугачеве.
До самого «Дела Пугачева» добраться было невозможно из-за его строжайшей секретности, однако Пушкину удается ознакомиться с документами о подавлении восстания.
Чтобы самому увидеть места пугачевских событий и услышать живые предания о них, он в 1833 году едет в Оренбург, а оттуда в Уральск, вдоль реки Урал, до восстания бывшей Яиком. После этой поездки следует вторая Болдинская осень.
На этот раз она длится всего полтора месяца, но по плодотворности не уступает Болдинской осени 1830-го года. Здесь он завершает «Историю Пугачева» и «Песни западных славян», начинает работать над «Пиковой дамой», пишет поэмы «Медный всадник», «Анджело», «Сказку о рыбаке и рыбке» и «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях».
В ноябре 1833 Пушкина одолевает желание избавиться от императорской опеки, из .Болдино он возвращается в Петербург. Однако Николай I переводит его с должности историографа в чин камер-юнкера.
Жизнь Пушкина требовала больших расходов, а последние книги не приносили большого дохода. Кроме того, только царь мог позволить Пушкину издавать новые произведения.
По этим причинам Пушкин не подал в отставку.
В это время запрещают поэму «Медный всадник». Появляется необходимость выйти из долгов, и Пушкин спешно дописывает «Пиковую даму» для публикации в журнале «Библиотека для чтения», платившего сразу и немало. Кроме того, он берет на службе большую ссуду в счет пятигодичного жалованья. Однако этой суммы не хватает для погашения даже половины долгов.
В 1834 году Пушкин все же подает прошение об отставке, но просит также не запрещать ему работать с архивами для дальнейшего изучения петровской эпохи. Однако в архивах работать ему было запрещено, а вот прошение об отставке принято. Теперь можно было надеяться только на доходы от публикации произведений.
Однако и эти доходы не были стабильными и напрямую зависели от читательского спроса. Изданные книги расходились все хуже, а критики говорили о том, что Пушкин себя исчерпал, и время, когда он находился на вершине русской литературы, уже позади.
Две последующие осени в Болдино и в Михайловском не оказались творчески успешными.
Читатели, полюбившие Пушкина, сокрушались об измельчении его таланта. Мало кто знал, что лучшие его творения не были опубликованы, потому как Пушкин был занят работой над «Историей Петра» и романом о пугачевском бунте. В творчестве наступает очередной перелом. Пушкин ищет новые литературные формы, экспериментирует с прозой.
Этот поиск обратился основанием журнала «Современник». Авторами журнала стали Н.В. Гоголь, А.И. Тургенев, П.А. Вяземский, В.А. Жуковский. В четвертом выпуске «Современника» публикуется роман Пушкина « Капитанская дочка». Однако это был новый, непривычный для российского читателя тип периодического издания.
Журнал не имел успеха, поэтому два его последних тома Пушкин по большей части формирует из своих анонимных творений.
Дуэль с Дантесом
Зимой 1837 года судьба столкнула Пушкина с Жоржем Дантесом, поступившим на службу в русскую гвардию. Между ними возник конфликт, итогом которого стала печальная дуэль, состоявшаяся 27 января 1837 года. Получив ранение на этой дуэли, Александр Сергеевич Пушкин скончался через два дня.
Источник: http://velikiy-pushkin.ru/5442-Statyya-po-chteniyu-(3-klass)-na-temu–Kratkaya-biografiya-na
Андре Шенье (Джордано)
Умберто Менотти Мария Джордано – итальянский оперный композитор.
В течение всей своей композиторской деятельности Джордано был автором 11 опер, а так же произведения для хора с фортепиано и без сопровождения, песни и романсы для голоса и фортепиано, и ряд фортепианных произведений.
Прослушать его произведения вы можете бесплатно онлайн на сайте клуба «Орфей».
Андре Шенье – наиболее известная опера этого композитора. Либретто к опере написал Луиджи Иллики – итальянский либреттист и драматург.
В основе написании была использована настоящая биография Андре Шенье – знаменитого французского поэта, журналиста, политического деятеля времен Великой французской революции, трагическая судьба которого до сих пор тревожит души всех слушателей этой оперы. Композитор написал оперу в 1896 году, и в этом же году смог представить ее на суд зрителей.
28 марта в Милане состоялась премьера «Андре Шенье». Успех был огромный. Именно эта опера принесла композитору мировую славу, и по сей день, она остается самой известной и популярной из всех произведений Умберто Джордано.
Что же так потрясло первых театральных зрителей в и слушателей этой прекрасной оперы? Сюжет был интересен, яркие автопортреты главных действующих лиц, потрясающие арии и партия Шенье, которая по сей день входит в репертуар многих теноров планеты. Все это – завораживало зрителей и заставляло их не отрываясь смотреть на сцену и сопереживать героям оперы.
В первом акте действие начинается в замке графине де Куаньи. Все готовятся к приему гостей. Но только молодой лакей Шарль Жерар не рад этой суете. Он очень считает ниже своего достоинства обхаживать аристократов. Все должны быть равны.
У него есть тайная любовь – дочь графини Мадлен, которая не обращает на него особого внимания, но ради нее он и здесь. Приезжают гости: аббат, писатель Флевиль с молодым поэтом Андре Шенье, которым сразу заинтересовалась молодая хозяйка.
Повсюду веселье – артисты исполняют песни и поэта просят почитать его стихи на тему любовь. Шенье исполняет желание хозяев, но читает стихи про любовь к родине и участие в судьбе народа. Высокое общество сконфужено, и тут еще Жерар по договоренности с поэтом заводит в зал нищих.
Графиня приказывает убираться вон всех убогих, вместе с лакеем и поэтом. И веселье снова продолжается.
Второй акт оперы переносит зрителей в Париж 1793 года. Возле уличного кафе разговаривает официант Матье и Берси, красивая мулатка. Марат Конвенте недавно победил жирондистов. Толпа кричит «Виват Марат!». Неизвестный человек, пристает к мулатке и обвиняет ее в надмерной преданности своей госпоже.
Тут же Шенье – умеренный революционер встречает своего друга Роше, который советует ему уехать из Парижа. Но поэт только отмахивается и рассказывает другу о тайной поклоннице, которая каждый день пишет ему любовные письма и уже назначила свидание.
Вдруг появляется Жерар – бывший лакей, а ныне ярый революционер, все еще влюбленный в свою бывшую молодую хозяйку. И тут толпа расходится, Шенье видит Мадлен, которая подходит к нему и признается в своей любви. За этой сценой наблюдает Жерар и вступает в схватку с поэтом.
В результате короткого боя Шенье наносит рану Жерару. Но вспоминая, что они
дружили раньше, бывший лакей отпускает поэта и предупреждает его, чтобы тот покинул Париж.
В третьем акте зритель своими глазами видит революционный трибунал. Вначале акта Матье и Жерар призывают народ жертвовать на военные нужды и вступать в армию. Неожиданно к Жереру подходит человек и сообщает об аресте Шенье и о том, что Мадлен продолжает с ним встречаться.
Бывшего влюбленного охватывает ревность, и он пишет донос на поэта. Дальше в зале суда происходит встреча Мадлен и Жерара. Молодая госпожа рассказывает про трагические изменения в своей судьбе, и пораженный ее рассказами Жером, решает спасти единственного дорогого ей человека.
Но даже его опровергнутый донос не спасает поэта – ему выносят смертный приговор.
Краткое содержание четвертого акта: в тюрьме Сен – Лазар Шенье перед смертью пишет лирические стихи о любви. Его любимая вместе с ним будет ожидать дня казни. Она поменялась с приговоренной женщиной и сама стала заключенной. И влюбленные, которые не могли быть счастливы при жизни, будут искать счастье на небесах.
Так заканчивается опера «Андре Шенье» и началась история слава композитора Умберто Менотти Мария Джордано. Отзывы критиков тоже оказались весьма лестными. Это был ошеломительный успех в жизни композитора, который принес ему признание, деньги и славу.Самые знаменитые арии из оперы «Андре Шенье» вы можете прослушать онлайн бесплатно на сайте клуба «Орфей».
Источник: http://orfey.club/opyeri/andrye-shyenye-dzhordano/
Андре Шенье
Прочел Ленотра об Андре Шенье.
Мало кто знает, что знаменитый французский поэт был француз только наполовину.
Ленотр рассказывает, что Париж и двор Людовика XV настолько поразили и очаровали «одного из восьми богатых вельмож», бывших в свите посла Отоманской империи, вручавшего свои грамоты французскому королю в марте 1721 года, что этот вельможа, возвратясь на родину, в Стамбул, до конца жизни остался фанатическим поклонником Франции.
Он даже свою новорожденную дочку назвал по-французски, Елизабет, и воспитал ее в таком восхищении перед французским двором, что она до двадцати пяти лет ждала себе жениха не иначе как в образе прекрасного рыцаря из Парижа, а не дождавшись, вышла все-таки за француза, за скромного советника французского посольства, Людовика Шенье.
Вот от этой-то мечтательной турчанки и родился Андре Шенье, говорит Ленотр. Когда ему сравнялось три года, родители его переселились в Париж. И он привез сюда с собой, в своем младенческом сердце, унаследованную от матери жажду прекрасного и ту страстность, что создают поэты, а мать – свои наконец-то готовые осуществиться мечты.
Действительность, однако, оказалась и для него, и для нее очень жестокой.
Низкое небо, грязная мостовая, дома с обсыпавшейся штукатуркой, серая трудовая толпа, мелочность нравов, ничтожность черни, спесь знати – таким представился г-же Шенье Париж. Двор, который она могла видеть только издали, показался ей только скучным гнездом интриг и честолюбий.
А к этим разочарованиям присоединились денежные и хозяйственные заботы. Средства семьи были скудны, г. Шенье долго и понапрасну искал места. Наконец, ему предложили отправиться в качестве консула в Марокко. Он уехал и пробыл в отсутствии целых семнадцать лет. Когда же вернулся, был уже канун революции. И вся семья оказалась настроена весьма революционно.
Г-жа Шенье, с трудом воспитавшая пятерых детей, была ожесточена против общества, находила его отвратительным, ибо не смогла при всех своих достоинствах и гордом сознании их, занять в нем положение. Не имея возможности выделиться при дворе, она замкнулась в кружке из нескольких остроумцев, скептиков и фрондеров, партизанов новых идей. Таких было тогда много.
Они в сущности вовсе не желали разрушения старого мира, говорит Ленотр; но им очень нравилось критиковать его и легкомысленно желать победы утопистам.
Эти любители туманного будущего и новшеств назывались в то время философами; они заигрывали с утопистами, как буржуа наших дней заигрывают с социализмом, забывая об ужасном пожаре, который, играя огнем, произвели наши предки сто лет тому назад. И вот к ним-то и тянулась г-жа Шенье.
Да тянулись и прочие члены семьи.
А когда, наконец, революция разразилась, открыто стали на ее сторону.
Брат Андре Шенье, Мари Жозеф, писал напыщенные трагедии, подписывался «шевалье де Шенье», письма свои запечатывал печатью с гербом и графской короной и раболепствовал, чтобы сыграли при Дворе его «Аземира». Отец бегал и унижался перед сильными и знатными, стараясь получить пенсию.
Когда же революция разразилась, сын и отец немедленно вспомнили каждый свое, – сын то, что его «Аземир» был освистан, а отец скудость пенсии, – и превратились в ярых демагогов. Мари Жозеф особенно отличился, – написал новую пьесу, настолько революционную, что она, по отзыву К. Демулена, «двинула дела гораздо быстрее октябрьских дней».
И вышло таким образом, что судьба дала Андре Шенье видеть не только общую низость, которой поразила его революция, но и частную, в своей родной семье.
Андре долго жил в Лондоне, совсем не интересуясь политикой и предаваясь только развлечениям, которых требовала его сильная и горячая натура. Но в 1790 году он возвратился во Францию и попал в вихрь всеобщего энтузиазма.
Туг, не за страх, а за совесть, он на время страстно поверил «в обновление человечества, достойное благ Свободы и подчиненное всемогуществу Разума».
Однако время это длилось не долго: он был для революции слишком умен, зряч и благороден.
Он быстро отличил в толпе, кинувшейся на добычу, наивных глупцов от убийц по найму и по инстинкту, и тотчас же принял участие в контрреволюционной борьбе с тем пылом, который называли даже «кровожадным» и который, конечно, состоял только в благородной ненависти к подлой кровожадности революционеров.
Его душа, полная любви ко всему высокому, прекрасному и чистому, была потрясена зрелищем торжествующего мошенничества и зверства, попрания всех святынь и традиций, видом всей той циничной лжи, пошлости, грязи и тирании, которыми отличаются все «взрывы народного гнева», и он не мог не восстать на революцию, а восстав не мог не погибнуть. И гибель эта была ужасна.
В начале 1794 г.
он скрылся в Версаль. Скрылся не из страха, а просто потому, что слишком устал от революционной мерзости. Измученный, он отдыхал здесь среди мраморных богов, полуразрушенных портиков, огромных водоемов, где отражалось небо, лесных аллей и чащей.
Сарду всего тридцать лет тому назад записал рассказ одного старика, который часто видел Шенье в ту пору: это был, по словам старика, маленький, коренастый, смуглый человек с горящими глазами, квадратным лицом и огромной головой.
В первых числах марта Шенье тайно сообщили о предстоящем аресте его друга Пасторета.
Он немедленно кинулся в Пасси, где Пасторет скрывался в доме родителей своей жены. Пренебрегая опасностью, он прошел Сен-Клу, Булонский лес и вечером, в темноте, вошел в Пасси, надеясь через несколько минут увидеть Пасторета и увести его в Версаль. Но было уже поздно: Пасторет был уже арестован, Шенье застал только его жену, в слезах и отчаянии.
Он начал ее утешать, ободрять, торопить бежать. Но вдруг – стук в дверь:
– Именем нации!
И через мгновение в дом ввалилась ватага «членов революционного Комитета Пасси». И началось все то, что так страшно знакомо нам, свидетелям «великой российской революции».
Что это были за люди, спрашивает Ленотр, и какой историк достойно опишет, наконец, их, громкие деяния?
Все, что было мало-мальски честного в стране, уже давно прокляло «великую французскую революцию», старалось бежать от нее, терпеть ее молча, жить в самом незаметном и скромном труде.
Все отказывались от чести заседать в этих революционных комитетах, обязанность которых заключалась в шпионстве, доносах, арестах.
Каким же людям были по вкусу эти обязанности! И тем не менее во Франции насчитывалось в то время более двадцати тысяч таких комитетов! Это ли не позор, не растление страны!
Для ареста Шенье, говорит Ленотр, не было никакого предписания, никаких указаний свыше. Но эти скоты были одарены каким-то животным инстинктом.
Они верно учуяли аристократа в незнакомце, случайно ими встреченном. Они угадали, что в руках у них благородное и гордое сердце, хорошая добыча для эшафота, – угадали, несмотря на то, что все были пьяны, пьяны настолько, что глупость их превзошла все границы.
Протокол допроса, составленный ими, состоял из такого нелепого набора фраз и был так чудовищно безграмотен, что Шенье отказался подписать его…
Посадили Шенье в тюрьму Сен-Лазар, старое, грязного цвета здание за тремя железными решетками, похожее на гигантскую вонючую клетку для диких зверей, набитое сверху донизу узниками, которые вечно стонали и выли, чувствуя себя стадом, согнанным на двор бойни. И как только его посадили, он решил умереть:
– Приди, приди, о смерть, освободи меня, – пишет он, войдя в тюрьму.
Но могло ли его страстное сердце принять столь скорую и безмолвную смерть?
– Как? Умереть, не плюнув в лицо террору? Умереть, не узнав, не осмеяв, не повергнув в грязь палачей и словоблудов? Не оставив ничего, чтобы могло умилостивить историю за всю тьму убиенных?
И Шенье остался жить, ждать казни, чтобы писать и проклинать. «И слава ему – говорит Ленотр, – слава поэту, выразившему возмущенную душу изнасилованной Франции, кинувшему из темницы анафему тем, кто обесчестил ее!» Прекрасные слова. Только одну ли Францию обесчестила ее «великая революция»? Не всю ли Европу, не все ли культурное человечество?
Казни шли непрерывно, изо дня в день. И поэтому Шенье не скоро дождался своей очереди, – его казнили только в первых числах Термидора. Родные его оставались сторонниками революции, – брат был даже в среде наиболее могущественных вожаков, – и то ли поэтому, то ли по беспечности надеялись, что его просто «забудут» в тюрьме. В ужасе был один старик отец, который неустанно бегал по «комитетам», моля о снисхождении к сыну. В первых числах Термидора он дошел до самого Барера и долго заклинал его, плакал перед ним. – «Прекрасно, – сказал наконец Барер, утомясь этой сценой, – твой сын будет через три дня свободен».
И точно, ровно через три дня, когда старик сидел в своей квартире, полный надежд на близкую встречу с сыном, в передней раздался звонок. Обезумев от радости, – уж не Андре ли это? – он кинулся к двери, распахнул ее – и увидел Мари Жозефа: тот был так бледен, лицо его было так страшно и многозначительно, что никаких сомнений больше не оставалось…
В самом деле, как раз в этот самый час Андре Шенье обрел полную свободу: в этот час телега с двадцатью пятью обезглавленными трупами, среди которых был и труп Андре, покинула площадь, где совершались казни, и направилась за Париж, к одной заброшенной каменоломне. В эту каменоломню уже шесть недель подряд, изо дня в день, валили казненных, и возле нее с утра до вечера предавались своему отвратному занятию некие люди, которые снимали с трупов окровавленную одежду и швыряли их затем в братскую могилу.
Так же, конечно, поступили эти люди и с одним из самых великих поэтов Франции, посмевшим «не принять революции», не преклониться перед ее идолом.
Одесса, лето 1919 г.
© 2000- NIV
Источник: http://bunin-lit.ru/bunin/rasskaz/pod-serpom-i-molotom/andre-shenye.htm
Творчество мордовского скульптора Степана Нефедова, окрыленное именем родного ему народа — Эрьзя, можно по праву считать одной из самых удивительных страниц мирового искусства XX века.
Степан Дмитриевич Нефедов (Эрьзя) родился 27 октября (8 ноября) 1876 года в деревне Баево Алатырского уезда Симбирской губернии в семье крестьянина. Обучался ремеслу скульптора в Московском училище живописи, ваяния и зодчества в мастерской С.Волнухина.
Весной 1907 года Эрьзя приезжает в Италию. Путешествуя по старинным городам, посещая знаменитые музеи и галереи, он знакомился с античной скульптурой, искусством эпохи Возрождения и барокко, приобщаясь к мировому художественному наследию.
Он живет и работает на вилле Даниэле Тинелли в Лаго Маджоре, позже в Милане, бывает в Риме, Венеции, Флоренции. В 1909 году в Венеции молодой скульптор дебютирует на Международной художественной выставке, которая приносит ему первый настоящий успех.
О нем восторженно пишет итальянская пресса, его горячо поддерживает специалист по европейскому искусству Уго Неббиа.
С конца 1909 года по 1913 гг. Эрьзя живет и работает в Ницце, Париже и Со (Seaux), активно участвует в престижных выставка во Франции и Германии, Римской международной выставке 1911 года, путешествует по Европе, бывает в Швейцарии, Лондоне.
С конца 1913 возвращается в Италию, живет в Леванто и Карраре, где успешно работает с мрамором. В Карраре сохранился пансион Гарибальди, где в 1914 году жил русский скульптор. Он также часто бывает на даче русского писателя-эмигранта А.
Амфитеатрова в Феццано, где делает на заказ статую Иоанна Крестителя для местной церкви Кристо Ре. Готовится к участию в Венецианской международной выставке работой «Агриппина».
Летом 1914 года молодой мастер возвращается в Россию, регулярно участвует в московских выставках, продолжает разрабатывать в своем творческом методе новые пластические принципы, открытые в итало-французский период.
Дар монументалиста, обозначенный в итальянский период творчества Эрьзи, ярко раскрылся в революционные годы на Урале и позднее – на Кавказе, где скульптор провел несколько чрезвычайно плодотворных лет своей жизни. Он сумел вписать собственную интересную главу в ленинский план монументальной пропаганды, доказав этим, что может быть абсолютно созвучным современной эпохе.
Творческий метод молодого скульптора, столь успешно разработанный им в Европе и России, основанный на яркой индивидуальности, мастерстве и удивительной работоспособности, в последующий период получил расцвет в Аргентине (1927-1950).
Именно в Аргентине скульптор обнаружил субтропическое дерево кебрачо – необычайно твердое, с выразительным рисунком, широким диапазоном цветовых оттенков и живописным своеобразием наростов определило особенности новой манеры Эрьзи. Декоративный эффект усиливал контраст необработанного дерева с тщательно отшлифованной поверхностью.
За двадцать три года пребывания в этой удивительной стране скульптор создал работы, многие из которых должны по праву войти в сокровищницу мирового искусства XX века. Каждый год С.Эрьзи участвовал в выставках в Аргентине, часто организуя и персональные экспозиции.
Многие произведения, созданные в аргентинский период, можно по праву внести в историю мировой пластики ХХ века. К ним относятся «Лев Толстой», «Бетховен», «Моисей», «Музыка Грига», «Портрет секретаря Рамбиндтраната Тагора», «Дочь инков», «Медуза», «Мельпомена», «Волна», «Чилийка», «Обнаженная».
Творчество русского скульптора всегда было в центре внимания журналистов и художников, вызывая неизменный интерес и восхищения многочисленных поклонников.
Смелые эксперименты с деревом, поездки в сельву, грандиозные монументальные замыслы, жизнь художника-отшельника, дружба с великими современниками – все это страницы долгой удивительной жизни русского скульптора в Южной Америке.
Но хорошо известного за границей Эрьзю мало кто помнил на родине, о которой постоянно думал стареющий скульптор. Долгое время находясь на чужбине и живя в одиночестве, он справедливо тревожился за судьбу своих произведений.
Степан Эрьзя вернулся в Советский Союз в 1950 году. Он сумел сохранить и привезти на родную землю свои произведения — плод многолетней напряженной работы, порой невыносимо тяжелой, но всегда радостной.
И в своей последней — московской мастерской скульптор продолжал упорно трудиться, боясь отложить резец хоть на мгновенье, ведь именно искусство всегда оставалось единственным смыслом всей его жизни.
Степан Эрьзя умер в 1959 году в Москве в своей мастерской, его похоронили в Мордовии, навеки соединив его прах с родной землей. Но искусство этого удивительного скульптора, не знающее границ, отныне принадлежит всему человечеству.
Е.В. Бутрова
Источник: https://www.erzia-fond.com/ob-erze/biografiya
Загрузка...
