Сочинение: Протопоп Аввакум Петров
Перевезенцев С. В.
Протопоп Аввакум Петров (1620–1682) — крупнейший деятель раннего старообрядчества, писатель, публицист, автор автобиографического «Жития» и других произведений.
Личность Аввакума — ярчайший пример русского подвижничества. Вся его жизнь была героическим служением идее.
Он верил, что мир может быть более справедливым, что все люди, независимо от своего происхождения, в равной мере должны пользоваться благами жизни.
Родился в селе Григорово под Нижним Новгородом в семье священника. В 1638 г. женился на четырнадцатилетней Анастасии Марковне, которая на всю жизнь стала его верной спутницей и матерью восьми их детей. В 1642 г. был рукоположен в дьяконы. В 1652 г. был возведен в протопопы, т.е. старшие священники. В конце того же года начинает служить в Москве в Казанской соборе.
В эти годы Аввакум принимает участие в кружке «ревнителей благочестия» или «боголюбцев», который возглавлял царский духовник Стефан Вонифатьев. В этот же кружок входил нижегородский митрополит и будущий патриарх Никон. Единство взглядов протопопа Аввакума и Никона в этот период подчеркивает и тот факт, что подпись Аввакума стоит под челобитной царю с просьбой назначить Никона патриархом.
Но уже скоро пути их разошлись.
С началом в 1653 г. церковной реформы, протопоп Аввакум оказался в числе самых ее ярых противников. Вскоре он становится лидером движения «древлего благочестия», объединивших всех, кто выступал за сохранение старой веры. Осенью 1653 г. он был арестован и сослан в Тобольск, где он с семьей прожил до 1655 г. От более сурового наказания — расстрижения — его спасло лишь заступничество царя.
Став в 1652 году патриархом, уже в следующем, 1653 году, Никон предпринял первые шаги по осуществлению церковной реформы. Протопоп Аввакум оказался в числе самых ярых противников реформы, а вскоре вообще становится лидером движения «древлего благочестия», объединивших всех, кто выступал за сохранение старой веры.
Осенью того же года он был арестован и сослан в Тобольск, где он с семьей прожил до 1655 г. От более сурового наказания — расстрижения — его спасло лишь заступничество царя. С 1656 по 1661 гг.
Аввакум и его семья по Новому указу Никона включили в состав отряда сибирского землепроходца Афанасия Пашкова и был вынужден пройти вместе с ним тяжелейший многолетний путь от Енисейска до устья реки Нерчи. Несгибаемый протопоп продолжал свою активную проповедническую деятельность и постоянно вступал в конфликты с церковными и светскими властями.
Подвергался наказаниям — вплоть до заключения в холодную башню и битья кнутом.
В начале 60-х годов отношение власти к ссыльным старообрядцам ненадолго изменилось — отправив в опалу Никона, государь решил вернуть некоторых из них в Москву. Возвращение Аввакума продолжалось три года (1661—1664). В мае 1664 г. Аввакум оказался в Москве. Царь встретил бывших ссыльных ласково.
Аввакум знакомится с Епифанием Славинецким и Симеоном Полоцким, ведет с ними богословские споры. Однако, увидев, что Алексей Михайлович, отлучив от себя Никона, не собирается отменять реформы, он вновь восстал за старую веру. В итоге, в августе 1664 г. его с семьей ссылают на север в Пустозерск.
До Пустозерска они доехать не успели, их задержали печорском городе Мезени.
1 марта 1666 г. Аввакум был возвращен в Москву на церковный собор. На заседаниях собора он вел бурную полемику, но решения собора были суровы — Аввакума и его соратников расстригли и предали анафеме, многим урезали языки. Анафему наложили и на старые обряды. В конце 1667 г.
Аввакум и четырех его сподвижников (священника Никифора, священника Лазаря, дьякона Федора и инока Епифания) вновь сослали в Пустозерск, где заточили в земляную тюрьму. Из земляной тюрьмы Аввакум продолжал рассылать многочисленные послания своим сторонникам, защитникам старой веры, ободрял их и поддерживал. В начале 80-х гг. начались новые гонения на старообрядцев. 14 апреля 1682 г. протопоп Аввакум вместе с тремя своим соузниками был казнен сожжением в срубе.
Аввакум — автор более 80-ти литературных и публицистических произведений. «Книга бесед», написанная в 1669–1675 гг., содержит 10 бесед о сути расхождений между старообрядцами и сторонниками церковной реформы. «Книга толкований» (1673–1676 гг.) содержит толкования на различные библейские тексты. «Книга обличений, или Евангелие вечное» (1679 г.
) — результат догматического спора Аввакума с дьяконом Федором по ряду богословских вопросов. Перу Аввакум также принадлежат разнообразные послания и челобитные. Самое значительное его сочинение — «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», которое считается выдающимся памятником литературы XVII в.
Все эти произведение проникнуты одной главной идеей — защитой старой веры.
Анализ сочинений протопопа Аввакума позволяет сделать вывод, что споры по поводу обрядовой стороны жизни Русской Православной Церкви, были лишь средством выражения более глубинных противоречий. Главное противоречие — старообрядцы и сторонники церковной реформы по-разному видели цели и пути дальнейшего развития России.
А.С. Елеонская, в своем исследовании публицистики старообрядчества, предложила использовать два образа, соотнесенных друг с другом по принципу антитезы: «чужая земля» и «свое отечество». Думается, что эти образы, как никакие другие, хорошо подходят для обозначения указанного нами глубинного противоречия, как его понимал сам протопоп Аввакум.
«Никонианская» Русь — это и есть «чужая земля» или, иначе «земля варваров», отринувшая все традиционное и устоявшееся. Здесь царит «озлобления много», обитают «враги благочестия», а предводительствует сам «сатана».
Для более образного выражения, Аввакум изображает эту страну в виде дремучего леса, из которого бегут, «утекают» праведники.
Больше того, «чужую землю» он сравнивает с огромной темницей, где беспрестанно «льется кровь мученическая», и даже с могилой: «Воистину и на свободе люди те в нынешнее время равны с погребенными. Во всех концах земли ох и рыдание, и плач, и жалость».
Центральной фигурой, главным виновником превращения России в «чужую землю» оказывается царь Алексей Михайлович. Патриарх Никон — это совратитель царя, а затем лишь исполнитель его воли.
Сам же Алексей Михайлович — тиран, «мучитель и гонитель», подчиняющий себе людей «насилием и властью»: «А ты, никониян, чем похвалишься? — вопрошает Аввакум царя, — Скажи-тко? Антихристом своим нагим разве да огнем, да топором, да виселицею». Обличая самовластие государя, Аввакум часто использует своего рода «эзопов язык».
Не называя его имени, он уподобляет Алексея Михайловича наиболее жестоким библейским царям — Саулу, Навуходоносору, Максимияну, Озии.
Однако необходимо иметь в виду, что Аввакум, да и все старообрядцы, не обличали принцип самодержавного правления как таковой.
Более того, все они исходили из идеи божественного происхождения царской власти, а самого царя рассматривали как истинного Помазанника Божиего.
И не случайно в спорах царя и патриарха Никона о праве «царства» и «священства», Аввакум всегда и последовательно занимал сторону царя. Да и в отношении самого царя Аввакум долгое время сохранял надежду, что он одумается и вернется к старой вере.
Проблема заключалась в другом — в истинности царя. Предавший старые обряды царь — это изменник истинной веры и, следовательно, он теряет право быть царем.
Резко возросшее влияние западноевропейской культуры («немецкие поступы», «польские обычаи», «латинство») делает «никоновскую» Русь окончательно «чужой землей». Введение новых церковных обрядов рассматривалось Аввакумом как наступление католичества на православие.
Даже освоение иностранных языков вызывает неприязнь Аввакума, ибо обитатели «чужой земли» в этом случае становятся чуждыми собственному народу: «Умеешь многи языки говорить: да што в том прибыли? С сим веком останется здесь … кирьелесион-от оставь; так елленя говорят; плюнь на них», — укоряет Аввакум государя.
И восклицает: «Ох, ох, бедная Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступков и обычаев!»
Еще большее неприятие Аввакума вызывает заимствование с Запада «внешней мудрости» — светской науки. Уже говорилось, что основное противоречие в данном случае лежало в разных системах мышления старообрядцев и «латинствующих».
Если последние старались привить на русской почве рационалистическое мышление с его опорой на знание, то первые защищали традиционный для древнерусского сознания принцип религиозно-мистического постижения Божиих тайн.
Совсем не случайно протопоп Аввакум постоянно ссылается на авторитет Дионисия Ареопагита, а также на святоотеческую литературу, в которой, как известно, научно-рациональное знание последовательно отрицалось. Вслед за отцами церкви Аввакум видит в «еллинских философах» язычников, а в более современных западноевропейских ученых авторитетах — еретиков.
Так, он утверждал, что «ритор и философ не может быть христианин», что «ни на праг церковный ритор и философ достоин внити». А сам же с гордостью утверждает: «Аз есмь ни ритор, ни философ, дидаскалства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения». Следовательно, неприятие «западной» учености в любом ее виде — это принципиальная позиция Аввакума.
Не совместимыми с «чистой верой» Аввакум считает учения Сократа, Платона, Протагора, Диагора Милисийского. «Нынешних философов», под которыми Аввакум, очевидно, понимал «латинствующих», он называет «песьими сынами». А тех родителей, которые отдают детей учиться философии, риторике и диалектики, он обвиняет в том, что они обрекают детей на «вечную погибель».
В итоге, образ «чужой земли» связывается Аввакумом непосредственно с антихристом, этим «врагом человеческим», символом Мирового Зла.
Вообще, старообрядцы создали собственную теорию об антихристе, ибо отказ от старой веры они воспринимали исключительно как дьявольское деяние, приближающее наступления конца света. Впрочем, этот вопрос решался ими по-разному.
Так, монах Ефрем Потемкин учил, что антихрист уже явился и есть никто иной, как патриарх. В «Житии инока Корнилия» антихристом назван сам царь.
И все же большинство ранних учителей старообрядчества считали, что царство антихриста еще не наступило, а царь и патриарх — это лишь его предтечи.
В трактовке протопопа Аввакума, Никон и царь Алексей Михайлович также непосредственные предшественники антихриста — «войско антихристово», «слуги антихристовы». В одном из своих произведений Аввакум рисует яркий образ антихриста, явившегося ему во сне в виде «нагого человека», «огнем дышит, изо рта, из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит».
За спиною же антихриста — «царь наш последует и власти со множеством народа». Следовательно, «чужая земля» — это место, где уже властвуют предтечи антихриста.
Образ «отечества», в отличие от образа «чужой земли», по мнению А.С. Елеонской, более расплывчат и иллюзорен: «То он возникает как мечта о справедливом государстве, то сводится к замкнутому братству „верных“, то и вовсе ассоциируется с райским блаженством».
Конечно же, «свое отечество» в трактовке всех идеологов раннего старообрядчества и в понимании протопопа Аввакума, в частности, ассоциируется с прошлым, с той Россией, которая была единственной в мире хранительницей истинной православной веры.
Именно благодаря своей вере Россия заняла выдающееся место в мире и была «сподоблена Благодати».
В этом отношение особенно важной для старообрядцев была идея России, как «Третьего Рима», всех в мире превосходящей своим благочестием, а русский царь считался единственным во всей вселенной истинным христианским царем. Эта Русь и мыслилась Аввакумом в качестве своеобразного идеала.
Интересно, что одним из символов истинной Руси протопоп Аввакум видел «непорочные» книги, напечатанные «словенским» языком.
Вообще «старые» книги, которые власть насильственно изымала из повседневного обихода, становятся уже в ранний период старообрядчества единственной связующей нитью между небольшим числом «верных» и прошлой истинной Россией.
Кстати, подобное благоговейное отношение к «старым» книгам сохранялось в старообрядческой среде и впоследствии.
Еще одной важной характеристикой «своего отечества» в творчестве Аввакума становится идея равенства.
Это равенство определено уже самим устройством Вселенной, поэтому в «своем отечестве», где всем «одинаково светит» солнце все равны перед Богом: «Если богатому кланяешься в пояс, то нищему поклонись в землю».
Больше того, Аввакум утверждает, что «меньшие» наравне с «большими» имеют право решать те вопросы, от которых зависит и судьба отдельных людей, и судьба «отечества» в целом.
Впрочем, подобное «отечество» могло существовать только как идеал, поэтому в условиях конкретно-исторических событий второй половины XVII века, настоящим, подлинным «своим отечеством» признается старообрядческая община.
Многие послания Аввакума посвящены «верным» — тем, кто избрал путь подвижничества во имя «старой веры». Рассуждая о принципах существования «верных», протопоп Аввакум, прежде всего, призывает их осознать себя монолитным союзом. Цементирующим этот союз условием являются нравственные устои общины-«отечества».
А в качестве примеров истинного «старовера» под пером Аввакума возникают образы его сподвижников. Особенно в этом отношении ярок образ боярыни Феодосьи Морозовой. Кстати, и самого Аввакума в старообрядческой литературе постоянно приводили в пример, как истинного православного человека, борца за веру.
«Сильный Христов воевода противу сатанина полка», — так называет его одно из старообрядческих «Сказаний».
Еще А.Н. Робинсон отметил, что «Мысль об избранничестве, особом пути, которым им надлежит идти — пути страдания и мученичества о собственной „святости“, свойственна всем пустозерским узникам». По мнению А.С.
Елеонской, уже в ранней старообрядческой литературе возникает образ пророка-бойца, подвиги которого во имя правой веры сравниваются с подвигами библейских пророков.
Интересен еще один момент. Пророк-боец, исполнитель пророческой и апостольской миссии на Русской земле, напрямую был связан с миром чуда.
Уже говорилось о некоторых видениях Аввакума. Но Аввакум разворачивает эти сюжеты и в другой плоскости — он сам становится героем видений, явленных другим людям.
Так, в одном из посланий он рассказывает, то в то время когда его «стригли на Москве» и «ругали в соборной той церкви», образ его в сопровождении ликующих ангелов явился ученикам в далекой ссылке.
Таким образом, уже в раннем старообрядчестве формируется идея прижизненной святости старообрядцев, как мучеников за веру. Эта идея была близка очень многим деятелям старообрядчества. Не случайно многие из них, так же как Аввакум, еще при жизни написали собственные Жития, которые, как известно, всегда создавались в России с прицелом на признание героя Жития святым.
И, наконец, еще одно прочтение смысла «своего отечества» — образ, своего рода, рая. Под пером Аввакума мечта о таком «своем отечестве» приобретает черты прекрасной страны, полной света и благоухания.
Прежде всего, это мать-пустыня, где «жестокое житие Христа ради» терпели древние праведники и куда, «утекая от соблазнов», бегут современники. Несмотря на все трудности, которые приходится претерпевать праведникам, ощущение праздничности не оставляет Аввакума.
Здесь царит «веселие душевное»: монастыри, «яко крины процветоша», а праведники «упованием будущих благ веселятся». Сами жители пустыни сравниваются с поющими птицами и, прежде всего, с райской птицей сирином: «Святые отцы… со умилением и со слезами песнь Богу поют».
Между прочим, стоит обратить внимание на данное сопоставление: пустыня — рай. Образ «рая» нередко присутствует в произведениях Аввакума. И это не случайно. Обуреваемой жаждой «жизни вечной», протопоп призывает своих сторонников не страшиться и терпеть множественные муки в земной жизни.
В награду он обещает истинные райские кущи. При этом христианские понятия и символы приобретают у него материализованное выражение. Так рай в представлении Аввакума наполнен вполне материальными благами: «жилища и полаты стоят», а в палате — «стоят столы, а на них настлано бело. И блюда с брашнами (т.е. с едой) стоят…».
Поэтому мы можем сказать, что на мировоззрение Аввакума самое значительное влияние оказало народное понимание христианства. Даже сам стиль произведений протопопа построен на перемежении богословских понятий с народными, иногда очень крепкими, выражениями.
И характер Аввакума был также страстен и противоречив. Он абсолютно не принимал своих противников, буквально ненавидел их, грозил им самыми страшными карами. И в тоже время в посланиях к соратникам перед нами совершенно иной человек — добрый, нежный, отдающий всего себя заботе о ближних своих.
Источник: https://ronl.org/sochineniya/ostalnye-referaty/832036/
Друзья пожалуйста напишите КРАТКОЕ сочинение про житие протопопа аввакума – Школьные Знания.com
«Житие» протопопа Аввакума — шедевр древнерусской литературы, явление исключительное даже на фоне разнообразной и богатой художественными открытиями литературы XVII в.
Аввакум родился в 1621 г. в семье священника и в возрасте 23 лет сам стал сельским священником.
Жизнь его складывалась трудно: прихожане не прощали своему пастырю суровых обличений, «начальники» грозили расправой, когда Аввакум заступался за обиженных или проявлял так свойственную ему религиозную нетерпимость. Дважды ему пришлось бежать в Москву, спасаясь от разгневанной паствы.
Живя в Москве, Аввакум сближается с кружком «ревнителей благочестия», участники которого были обеспокоены падением авторитета церкви среди населения, а в догматических вопросах настойчиво требовали сохранения древних «отеческих» традиций.
Но Аввакум пишет собственное «Житие», и это не только влияет на его сюжет, но и вынуждает Аввакума оправдывать возможность такого жития-автобиографии. Именно в этом отношении так важны оказываются сцены, в которых автор убеждается сам и убеждает читателя в своем праве на высокую миссию мученика и защитника истинной веры.
Не случайно поэтому в начале «Жития» Аввакум рассказывает о чудесном сне-видении: по Волге плывут «стройно два корабля златы, и весла на них златы, и шесты златы…
» Эти корабли, вещают Авва куму, Луки и Лаврентия, его детей духовных, а за ними плывет тре тий корабль, «не златом украшен, но разными пестротами — красно, и бело, и сине, и черно…
», на том корабле «юноша светел», который на вопрошание Аввакума о принадлежности корабля отвечает: «Твой корабль! Да плавай на нем з женой и детми, коли докучаеш!» Так знамением было предначертано многотрудное плавание Аввакума по волнам житейского моря.
«Житие» Аввакума напоминает монолог: автор как бы непринужденно и доверительно беседует с читателем-единомышленником.
Искренность и страстность, с которой ведет Аввакум своё повествование, рассказывая то о перенесенных тяготах, то о своих победах, то о ниспосланных ему видениях и дарованных чудесах, — не просто искусный художественный прием, это принципиальная позиция Аввакума.
Он то взволнованно, то эпически спокойно, то с иронией делится воспоминаниями со своими единомышленниками, ибо трагическое в его судьбе важно как пример мужества и стойкости, а победы Аввакума в этой борьбе или ниспосылаемые ему знаки божественной благодати воспринимаются как убедительные свидетельства его правоты и истинности той идеи, за которую Аввакум боролся большую часть своей жизни. Аввакум, конечно, создал произведение, подчиненное концепции, рассчитанное на определенное впечатление. Богатая художественная натура Аввакума не раз прорывается через эту расчерченную им самим схему произведения, он не всегда может сдержать себя и отобрать для художественного воплощения лишь те эпизоды своей жизни, изображения которых в наилучшей степени служили бы основной идее «Жития». Жизнь шире и пестрее вошла в «Житие» Аввакума, чем того требовала цель, ради которой создавалось это произведение. Но не это ли и сделало его непревзойденным шедевром русской литературы XVII в.?
Рассказом о своей жизни Аввакум хотел воодушевить своих единомышленников на борьбу за «дело божие». Именно поэтому в центре внимания в «Житии» — самые мрачные эпизоды его жизни, именно поэтому так выделяет Аввакум разного рода знамения и чудеса, которые должны подтвердить угодность богу его подвижнической борьбы за «истинную веру».
Не случайно, подчеркивает Аввакум, затмение солнца произошло в 1654 г. — в тот год, когда Никон собрал церковный собор, утвердивший реформы, вызвавшие неприятие Аввакума и его единомышленников. Именно реформы церкви привели к расколу в русской церкви.
Второе же затмение солнца было связано непосредственно с самим Аввакумом — оно произошло в тот год, когда его, «бедного горемыку», расстригли и «в темницу, проклинав, бросили».
И Аввакум многозначительно продолжает: «Верный разумеет, что делается в земли нашей за нестроение церковное».
Впервые эта мысль о связи небесных «знамений» с русскими событиями и даже непосредственно с судьбой самого Аввакума прозвучит во вводной части «Жития». Она найдет развитие ив дальнейшем повествовании.
Но Аввакум рассказывает об этих знамениях и чудесах необычайно просто, как об обыденных явлениях, и, быть может, эта обыденность чудес не случайна, она должна убедить читателя в искренности рассказа Аввакума; ведь он, пользующийся несомненным заступничеством бога (о чем и должны свидетельствовать все эти чудеса), тем не менее терпит страшные испытания: его избивают, ссылают, на долгие месяцы и годы заточают в тюрьму.
Значит, есть какое-то неведомое людям объяснение того, почему, изредка помогая праведнику, бог тем не менее не спешит расправиться над никонианами, дает событиям развиваться своим чередом и лишь время от времени напоминает угодникам о своем благорасположении.
Источник: https://znanija.com/task/20096124
Сочинения протопопа Аввакума
Страница 1 из 4
Из книги “Великое наследие”
Сочинения протопопа аввакума
Можно с уверенностью сказать, что самым замечательным и самым известным русским писателем XVII века был Аввакум – главный идеолог русского старообрядчества.
Старообрядчество возникло как противодействие стремлению Русского государства объединить церковь великорусскую и воссоединяемых украинских и белорусских областей в единой обрядовой системе – по преимуществу греческой.
К движению старообрядчества примкнули многие крестьянские слои и “плебейские” элементы городского посада, оппозиционные государству. То и другое отчетливо сказалось в произведениях Аввакума.
Своеобразная стилистическая манера Аввакума, крайний субъективизм его сочинений неразрывно связаны с теми мучительными обстоятельствами его личной жизни, в которых осуществлялось его писательское “страдничество”.
Большинство произведений Аввакума было написано им в Пустозерске, в том самом “земляном гробу”, в котором он просидел последние пятнадцать лет своей жизни (с 1667 по 1682).
Здесь, кроме его знаменитого “Жития”, им было написано свыше шестидесяти различных сочинений: “слов”, толкований, поучений, челобитных, писем, посланий, бесед.
Все это обилие выраженных в разнообразных жанрах разных тем со всеми отразившимися в них жгучими запросами, волнениями, тревогами, объединено чувством надвигающегося конца. Все эти сочинения писались Аввакумом тогда, когда над ним уже была занесена рука смерти, когда над ним и в его собственных глазах, и в глазах его приверженцев уже мерцал венец мученичества.
Литературные взгляды Аввакума в значительной мере определены этим его положением. Перед лицом мученичества и смерти он чужд лжи, притворства, лукавства.
“Прости, Михайлович-свет, – писал он царю, – либо потом умру, да же бы тебе ведомо было, да никак не лгу, ниж притворялся, говорю: в темнице мне, яко во гробу сидящу, что надобна? Разве смерть! Ей, тако”.
“Ей, не лгу”, “невозможно богу солгати” – такими страстными заверениями в правдивости своих слов полны его писания.
“Милинькие мои! Аз сижу под спудом-тем засыпан. Несть на мне ни нитки, токмо крест с гойтаном, да в руках чотки, тем от бесов боронюся”.
Он – “живой мертвец”, он – “жив погребен”, ему не пристало дорожить внешнею формою своих произведений: “Ох, светы мои, все мимо идет, токмо душа вещь непременна”; “дыши тако горящею душею: не оставит тя Бог”. Вот почему писать надо без мудрований и украс: “сказывай небось, лише совесть крепку держи”.
Вот почему Аввакум дерзает на все, нарушает все литературные традиции, презирает всякую украшенность речи и стремится к правде до конца: лишь “речь бы была чиста, и права, и непорочна”.
Искренность чувств – вот самое важное для Аввакума: “не латинским языком, ни греческим, ни еврейским, ниже иным коим ищет от нас говоры Господь, но любви с прочими добродетельми хощет; того ради я и не брегу о красноречии и не уничижаю своего языка русскаго”.
В этой страстной проповеди искренности Аввакум имел литературный образец – исполненные простоты проповеди того самого аввы Дорофея, писателя VI века, которого неоднократно издавали именно в XVII веке и у нас (трижды в Москве в 1652), и за границей (четырежды на латинском и пять раз на французском языках) и которого поучение “о любви” приводит Аввакум в предисловии к третьей редакции своего “Жития”. “Елико бо соединевается кто искреннему, толико соединяется богови”, “поелику убо есмы вне и не любя Бога, потолику имамы отстояние каждо ко искреннему. Аще ли же возлюбим бога, елико приближаемся к Богу любовию, яже к нему, толико соединеваемся любовью к ближнему, и елико соединеваемся искреннему, толико соединеваемся Богу”, – цитирует Аввакум. Пример Дорофея побудил Аввакума и приняться за описание собственного жития: “Авва Дорофей описал же свое житие ученикам своим… и я такожде сказываю вам деемая мною…”
“Красноглаголание” губит “разум”, то есть смысл речи. Чем проще скажешь, тем лучше: только то и дорого, что безыскусственно и идет непосредственно от сердца: “воды из сердца добывай, елико мочно, и поливай на нозе Исусове”.
Ценность чувства, непосредственности, внутренней, духовной жизни была провозглашена Аввакумом с исключительной страстностью; “я ведь не богослов, – что на ум попало, я тебе то и говорю”, “писано моею грешною рукою сколько Бог дал, лучше того не умею” – такими постоянными заверениями в своей безусловной искренности полны произведения Аввакума. Даже тогда, когда внутреннее чувство Аввакума шло в разрез с церковной традицией, когда против него говорил властный пример церковных авторитетов, все равно Аввакум следовал первым побуждениям своего горячего сердца. Сочувствие или гнев, брань или ласка – все спешит излиться из-под его пера. Пересказав притчу о богатом и Лазаре, Аввакум не хочет назвать богатого “чадом”, как назвал его Авраам: “Я не Авраам, не стану чадом звать: собака ты… Плюнул бы ему в рожу ту и в брюхо то толстое пнул бы ногою”.
Неоднократно повторяет Аввакум, что ему опостылело “сидеть на Моисеевом седалище”, то есть быть церковным законодателем – разъяснять своим единомышленникам канонические вопросы, в изобилии вызванные церковными раздорами: “по нужде ворьчу, понеже докучают. А как бы не спрашивал, я бы и молчал больше”.
И разъяснения, даваемые Аввакумом, отличаются непривычной для XVIII века свободой: все хорошо перед Богом, если сделано с верою и искренним чувством; он разрешает крестить детей мирянину, причащать самого себя и т. д.
Вступая в спор с “никонианами” из-за обрядовых мелочей, Аввакум делает это как бы через силу и торопится отвести эту тему: “Да полно о том беседовать: возьми их чорт! Христу и нам оне не надобны”. Он ненавидит не новые обряды, а Никона, не “никонианскую” церковь, а ее служителей.
Он гораздо чаще взывает к чувствам своих читателей, чем к их разуму, проповедует, а не доказывает. “Ударить душу перед Богом” – вот единственное, к чему он стремится.
Ни композиционной стройности, ни тени “извития словес”, ни привычного в древнерусской учительной литературе “красноглаголания” – ничего, что стесняло бы его непомерно горячее чувство. Он пишет, как говорит, а говорит он всегда без затей, запальчиво: и браня, и лаская.
Тихая, спокойная речь не в природе Аввакума. Сама молитва его часто переходит в крик. Он “кричит воплем” к богу, “кричит” к Богородице.
“И до Москвы едучи, по всем городом и по селам, во церквах и на торъгах кричал, проповедан слово Божие”. Все его писания – душевный крик “Знаю все ваше злохитрство, собаки…
митрополиты, архиепископы, никонияна, воры, прелагатаи, другйя немцы руския” – такой тирадой-криком разражается он в своем “рассуждении” “О внешней мудрости”.
Брань, восклицания, мольбы пересыпают его речь. Ни один из писателей русского средневековья не писал столько о своих переживаниях, как Аввакум. Он “тужит”, “печалится”, “плачет”, “боится”, “жалеет”, “дивится” и т. д.
В его речи постоянны замечания о переживаемых им настроениях: “мне горько”, “грустно гораздо”, “мне жаль”…
И сам он, и те, о ком он пишет, то и дело вздыхают и плачут: “плачють миленькие глядя на нас, а мы на них”, “умному человеку поглядеть, да лише заплакать на них глядя”, “плачючи кинулся мне в карбас”, “и все плачют и кланяются”.
Подробно отмечает Аввакум все внешние проявления чувств: “ноги задрожали”, “сердце озябло”. Так же подробно описывает он поклоны, жесты, молитвословия: “бьет себя и охает, а сам говорит…”, “и он, поклонясь низенько мне, а сам говорит: спаси Бог”.
Речь Аввакума глубоко эмоциональна.
Он часто употребляет и бранные выражения, и ласкательные, и уменьшительные формы: “дворишко”, “кафтанишко”, “детки”, “батюшко”, “миленький”, “мучка”, “хлебец”, “коровки да овечки”, “сосудец водицы” и даже “правильца”, то есть церковные правила.
Он любит называть своих собеседников ласкательными именами и остро чувствует, когда так называют и его самого. Когда “гонители” назвали его “батюшко”, Аввакум отметил это с иронией: “Чюдно! давеча был блядин сын, а топерва батюшко!”
Источник: http://www.tradicii.info/ru/lihachev-ru/107-sochinenija-protopopa-avvakuma-o-tvorchestve-lihachev.html
Протопоп Аввакум — личность и сочинения
XVII век, когда жил протопоп Аввакум, не столь далеко отстоит от нас, чтобы можно было ссылаться на недостаток информации, хотя ссылаться все равно приходится. Нет достоверных изображений этого человека.
Поэтому воссоздание его психологического портрета возможно лишь на основании его собственных сочинений, прежде всего «Жития», а правильней сказать – первой русской автобиографии.
Хотя и без этого произведения Аввакумом написано немало посланий, челобитных и бесед.
Трудно отделаться от мысли, что Аввакум словно родился оппозиционером, раскольником, как писатель Герцен – эмигрантом. Другой бы на месте Аввакума ограничился узким кругом единомышленников, проповедовал бы у себя в приходе, жил бы интересами семьи, которая то и дело умножалась и шумела вокруг него. Но «закваска» у этого человека как была принципиально иной – бунтарской.
Но еще больше поражает специфический литературный стиль Аввакума, который сам он скромно назвал «вяканьем». О страшных вещах автор рассказывает с юмором, которому, казалось, и взяться-то неоткуда. Например себя, лежащего на соломе с гниющей от побоев спиной, Аввакум сравнивает с собачкой, которая ждет – накормят или нет.
В каком каноническом житии еще можно прочесть вдохновенный гимн курочке, которая каждый Божий день несла по два яичка и тем самым спасала всю многочисленную семью протопопа от голодной смерти?
Стиль изложения – свободный. Такой стиль гораздо позже назовут «потоком сознания». Аввакум то и дело возвращается к уже сказанному или припоминает еще один эпизод из прошлого по принципу «кстати».
Читать сложно. Даже студентам-филологам. Музыку древнерусской речи слышит и чувствует не каждый. Но кто услышит – «заболевает» ею навсегда.
Но, пожалуй, самый потрясающий эпизод аввакумовского «Жития» связан с тем, как однажды кончилось терпение у его верной супруги и единомышленницы – Анастасии Марковны, которую он называет просто по отчеству – Марковна.
Она рожала и хоронила детей, всюду была рядом с мужем, пока сохранялась такая возможность. И вот однажды она приступила к мужу с вопросом о том, сколько еще терпеть муки. Другой бы утешил, приласкал. Но не Аввакум.
Ему-то было лучше ведомо, что идти придется до конца, иначе грош цена его вере. И он ответил: «Марковна, до самыя смерти». Чем, собственно, вернул жену в чувство. Та, покорно вздохнув, выразила готовность брести дальше, пусть даже навстречу неминуемой погибели.
Вот оно – неистребимое долготерпение русской женщины, замужней бабы! Дикость или святость – не разберешь.
Читаешь о тех побоях и лишениях, которые довелось вынести Аввакуму, и невольно думаешь: другого бы убили давно! Что давало силы? А ответ единственный – только Вера. Протопоп молился и во время побоев, и после них, и во время долгого пути в Сибирь. И без чудес, разумеется, не обошлось. То пищаль не выстрелит, то гнев Пашкова вдруг пройдет…
Строго говоря, конфликты внутри того или иного социального института, будь то религия или семья, — не такая уж и редкость. Ведь уже в XI веке единая до того христианская церковь раскололась на католичество и православие, а еще несколько веков спустя появляется протестантство. Но конфликты конфликтам рознь.
Некоторые из них остаются глубоко внутренним делом и, следуя пословице, «сор из избы не выносится». Другие же оставляют глубокий отпечаток на национальном менталитете и образе жизни. Церковный раскол в России XVII века стал именно таким явлением. И Аввакум – знамя этого движения, его зримый символ. Мученическая смерть лишь добавила ему популярности.
Мертвый Аввакум стал страшнее живого.
Среди последствий раскола — и массовые жесточайшие репрессии, и истребление цвета нации, и насаждение нетерпимости в массовом сознании верующих. Хорошенький «букет», ничего не скажешь…
Разумеется, христианство в православном (как, собственно, и в католическом) варианте за века существования этой религии, успевшей к тому времени стать мировой, далеко ушло от первоначального учения Христа. В богослужебных книгах накопилось немало ошибок. Сама церковная служба исполнялась не должным образом.
Поэтому избранному патриархом Никону было, над чем задуматься и что попытаться изменить. Он решил, как говорится, привести церковную службу к общему знаменателю, а богослужебные книги велел переписать в соответствии с греческими образцами.
Вот только два обстоятельства сыграли роковую роль – характер самого патриарха и силовые способы решения накопившихся проблем.
Сами по себе реформы, например, на фоне новаций М.
Лютера, можно было бы считать «косметическими» — ну, что такого, коли креститься велено тремя, а не двумя перстами, а вместо неполногласной устаревшей формы «Исус» писать, как и положено, «Иисус»? Но в том-то и дело, что внешние факторы были только надводной частью «айсберга».
Реформы Никона выявили широкое народное недовольство политикой царя Алексея Михайловича, которого хоть и называли «Тишайшим», но не всегда он оправдывал это лестное прозвище.
Тем более что царь сам постоянно колебался – после низложения Никона вернул из ссылки Аввакума, что, однако, не помешало вскоре вновь отправить его на север Руси, в Пустозерск, где Аввакум с несколькими единомышленниками принял мученическую смерть уже при новом царе – Федре Алексеевиче – был сожжен в деревянном срубе.
Анализируя документы тех времен, понимаешь: «болезнь» раскола зашла так далеко потому, что никто не хотел идти на уступки. Наоборот, все решили идти на принцип. Вера приобрела черты фанатизма.
Старообрядцы считали Никона антихристом, задумавшим перестроить русскую церковь по греческим образцам, он, в свою очередь, предавал их анафеме и жестоким преследованиям. Царь же выступал своеобразным «буфером» между Никоном и раскольниками, качаясь то в одну, то в другую сторону.
Да и у Аввакума нет-нет да и срывается с языка слово «блядь» — одно из самых страшных ругательств в его устах.
Среди старообрядцев тоже не было единства. Само это движение оказалось весьма пестрым по своему социальному составу. В нем принимали участие как крестьяне, так и горожане, как мещане, так и стрельцы, и даже выходцы из знатных семей (вспомним хотя бы знаменитую боярыню Морозову). И «возвращение к старине» каждый понимал по-своему. Объединяла всех лишь ненависть к Никону.
Таким образом, чисто религиозное поначалу движение стало в итоге политизированным. Старообрядцев жестоко преследовали даже при Сталине, настолько глубоко зашла «язва» раскола.
Они уходили в самые отдаленные уголки Сибири и Урала, оставаясь хранителями старинных манускриптов и традиций. За это историки должны быть благодарны им. Памятна история семейства Лыковых, рассказанная в свое время журналистом «Комсомольской правды» В.Песковым.
Агафья Лыкова жива и по сей день. Она – один из символов русского старообрядчества. Не сломленного никакими репрессиями.
И в «Житии» Аввакума даже между строк трудно обнаружить судорожную злобу автора на своих гонителей – от Никона и царя до местных воевод.
Одного из воевод Аввакум называет всего лишь «озорником» — дескать, не ведает, что творит, самодурствует, пока самого не призовут к ответу. Царя Алексея Михайловича Аввакум называет «миленьким».
Для своих же сподвижников и соузников он не жалеет добрых слов, поминает тех, кого уже нет, и благословляет тех, кто продолжает нести свой тяжкий крест мук и испытаний за истинную веру.
Каков же облик протопопа Аввакума, встающий со страниц его писаний? Человек страстный, горячий, истово верующий, причем до фанатизма.
Всегда идущий до конца и не уступающим никаким увещеваниям и просьбам, даже если они исходят от самого царя.
Уверенный в собственной правоте, потому что это не его собственная правота – его наставляет и укрепляет сам Господь. А сам по себе он ничто – «прямое говно». Из «Жития» этого слова тоже не выкинешь.
Павел Николаевич Малофеев
Источник: http://bacenko.ru/protopop-avvakum-lichnost-i-sochineniya/
Аввакум
Аввакум Петров (протопоп Аввакум), писатель, один из основателей русского старообрядчества, родился в 1620 г., в селе Григорово Нижегородского уезда в семье священника. Отец умер, когда Аввакуму исполнилось 16 лет. Мать оказала большое влияние на его нравственно-религиозное развитие. В 1638 г.
Аввакум обзавелся женой и поселился в селе Лопащцы, где был рукоположен в диаконы, а в 1644 г. — в священники. Раздоры с местным «началием» привели к тому, что в 1647 г. он с женой и сыном ушел в Москву. Там Аввакум сблизился с членами «Кружка ревнителей благочестия», центральной фигурой которого был духовник царя Алексея Михайловича С.
Вонифатьевич, с целью борьбы с недостатками и пороками духовенства. Членом «Кружка» был архимандрит Новоспасского монастыря, будущий патриарх Никон. Затем Аввакум познакомился и с царем, а когда Никон стал патриархом 1652 г., Аввакум был назначен протопопом.
Он ратовал за строгость нравов, за уплату налоги в патриаршую казну мирянами, и духовенством, за что был избит толпой и бежал в Москву, где остался служить в Казанском соборе, что неподалеку от Красной площади. В том же 1652 г. выступил против реформы Церкви, проводимой Никоном, за что был арестован и через год выслан в Тобольск.
Проповедями за чистоту нравов и благочестие, за приверженность старой вере восстановил против себя и прихожан, и местное начальство и по доносу был сослан в Якутск, откуда началось его беспрерывное странствие по острогам Сибири. Был не раз нещадно бит кнутом, содержался зимой в неотапливаемых подвалах и башнях. После 10 лет скитаний вернулся в Москву. В 1666 г.
решением Церковного собора лишен сана и предан проклятию, а в 1667 г. с тремя единомышленниками сослан в Пустозерск и посажен в «земляную тюрьму». Но и там выказывал непризнание новой, никонианской Церкви, отстаивал «древлее византийское благочестие». В тюрьме написал 80 посланий, писем и челобитных с разъяснениями причин смысл своего противостояния «никонианам».
Еще сочинил автобиографическое «Житие» и «Книгу бесед», распространились по России рукописными копиями его сторонников.
В апреле 1682 г. Аввакум и трое его союзников Лазарь, Епифаний и Федор (расстриги) решением очередного Церковного собора 1681—1682 гг., были заживо сожжены в срубе в Пустозерске 14 апреля 1682 г.
Аввакум Петров (20.XI.1620, с. Григорово Нижегородского уезда – 14.IV.1682, г. Пустозерск) – протопоп, глава русского старообрядчества, писатель, создатель автобиографического “Жития”.
Сын сельского священника из Нижегородской зесмли, начавший службу дьяконом в селе Лопатицы и через 10 лет ставший протопопом Вознесенской церкви в Юрьевце Повольском, Аввакум рано оказался вовлеченным в религиозно-политическую борьбу эпохи. Вступая в конфликт то с местными начальниками, то с прихожанами, недовольными строгим пастырем, он не раз бежал в Москву.
Здесь Аввакум сблизился с членами кружка “ревнителей благочестия”, который возглавляли царский духовник Стефан Вонифатьев и протопоп московского Казанского собора Мван Неронов. Главня задача кружка – возрождение былого нравственного авторитета церкви, а также борьба с пережитками язычества в народной среде.
Не приняв церковной реформы патриарха Никона, защищая веру отцов и дедов, Аввакум большую часть жизни провел в тюрьмах и ссылках. Сосланный в Сибирь, а затем в Даурию, почти одиннадцать лет (1653-1664) протопоп терпел невероятные лишения и голод, видел, как страдает его семья. Дух бунтаря и правдоискателя не смог сломить ни жестокие расправы с ним воеводы Пашкова, ни смерть детей.
В сибирской ссылке родилась его слава мученика за веру, развился его талант проповедника. Попытки склонить Аввакума лестью и богатыми дарами к примирению с властями после его возвращения в Москву окончились неудачей. В 1667 протопоп был лишен церковного сана, предан проклятию и сослан в Пустозерск, где произошло становление его как писателя.
Аввакум – автор более 80 произведений, часть из которых до нас не дошла. Среди его сочинений “Книгаа бесед” и “Книга толкований”, челобитные царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу, послания, адресатами которых являлись родные и близкие Аввакума, его духовные дети и страдальцы за веру, в том числе и боярыня Морозова.
Будучи традиционалистом в области церковной жизни, Аввакум стал новатором в литературном деле, о чем свидетельствует самое знаменитое из его сочинений – “Житие”-автобиография.
Оно было создано в период заключения Аввакума в последней “земляной” тюрьме в Пустозерске, куда он был выслан вместе с друзьями-единомышленниками (Епифанием, Федором и Лазарем) и где через 15 лет погиб вместе с ними на костре.
Источник: https://sochrulit.ru/biography/avvakum
17. «Житие» протопопа Аввакума как образец раннего автобиографического жанра. Образ автора. Аввакум – новатор в области языка и стиля
Житие
протопопа Аввакума
– это первое в отечественной литературе
автобиографическое сочинение. Обычно
жития пишутся после смерти святых
подвижников на основании легенд и
воспоминаний участников событий.
Здесь
же духовный вождь старообрядчества в
качестве претендующего на соответствие
церковным канонам Жития представил
собственноручно написанные воспоминания
о своей жизни.
Текст был обнаружен в так
называемом Пустозерском
сборнике,
где наряду с другими сочинениями
старообрядцев находился и автограф
Аввакума.
Житие
протопопа Аввакума, им самим написанное,
имеет сложную творческую историю. Работе
над жизнеописанием предшествовал долгий
подготовительный этап. В 1664-1671 гг.
Аввакумом создавались автобиографические
записки, частично использованные в
Житии, содержавшие свидетельства о
борьбе старообрядцев за свои убеждения
в годы церковных реформ.
Аввакум
родился в 1620 году в Нижегородской земле.
В 21 год он был рукоположен в священники
и вскоре перебрался в Москву. Умный и
страстный поборник правоверия вскоре
попал в поле зрения царя и вошел в
придворный кружок ревнителей благочестия,
где обсуждались вопросы поднятия
авторитета церкви, пошатнувшегося после
Смутного времени.
После начала Никоновских
реформ в 1653 году Аввакум оказался во
главе оппозиции и был сослан в Сибирь,
где вся семья терпела жестокие испытания
от бытовой неустроенности и притеснений.
В 60-х гг. XVII века, после опалы Никона,
царь возвращает Аввакума из ссылки, но
после неудачной попытки сближения с
опальным лидером раскольников следует
новая ссылка на Русский Север (1664).
Последний раз Аввакуму довелось быть
в Москве, когда его доставили на Собор
1666-1667 годов, предавший старообрядство
анафеме. Последовало возвращение в
Пустозерск близ реки Печоры и заключение
в земляную тюрьму. В 1682 году, после 12 лет
мучений в земляной тюрьме, Аввакум и
несколько его соратников были сожжены.
Описанию страданий и испытаний, выпавших
на долю Аввакума, и посвящено житие,
написанное в невыносимых условиях
заточения.
В
биографической части Жития Аввакум
пространно повествует о перипетиях
нелегкой судьбы, выпавшей на его долю
и на долю его семьи, рассказывает о
различных этапах своей многотрудной
жизни, живописует сложную обстановку
религиозных противоречий в обществе
того времени.
Он создает выразительную
галерею лиц разных сословий (от царя до
крестьян), которые непосредственно
соприкасались с автором на разных этапах
его жизненного пути.Слово
Аввакума просто,
лишено утонченных изысков, но при этом
точно, правдиво и впечатляюще образно.
Он широко использует народную речь даже
в сюжетах, затрагивающих вопросы
догматики.
По ходу довольно пространного
повествования он свободно варьирует
приемы рассказа, внутреннего диалога,
полемики.
Кроме
Жития перу Аввакума принадлежат также
и другие сочинения: Книга бесед, Книга
толкований, челобитные царю, послания
боярыне Морозовой и другим единомышленникам,
разнообразные письма и записки – всего
около 80 текстов.
Источник: https://StudFiles.net/preview/3157310/page:16/
Житие протопопа Аввакума, им самим написанное
Протопоп Аввакум написал житие по благословению инока Епифания, своего духовного отца.
Солнечное затмение — знак Божьего гнева. В России солнечное затмение было в 1654 г., потому что тогда патриарх Никон искажал веру. Через четырнадцать лет произошло новое затмение. В это время Аввакума и его сторонников остригли и бросили в темницу.
Родился Аввакум в Нижегородской земле. Его отец был священником, его звали Петром, а мать — Марией, в иночестве — Марфой. Отец любил выпить, а мать была постница и молитвенница.
Один раз Аввакум увидел у соседа мёртвую скотину и потом ночью плакал о душе своей, думая о смерти. С той поры он привык молиться каждую ночь. Отец Аввакума умер. Мать женила сына на осиротевшей дочери кузнеца Марка, Анастасии.
Девица жила в бедности, часто ходила в церковь и молилась о том, чтобы выйти замуж за Аввакума. Потом мать умерла в иночестве.
Продолжение после рекламы:
В двадцать один год Аввакум был рукоположён в дьяконы, через два года в попы, а ещё через восемь лет стал протопопом. Всего у Аввакума было около пятисот или шестисот духовных детей, потому что везде, где он показывался, он учил людей слову Божьему.
Однажды к молодому священнику пришла на исповедь девица и начала каяться в блудных грехах. Слушая ее, Аввакум сам ощутил «огонь блудный», зажёг три свечи и, принимая исповедь, положил руку на пламя.
Придя домой, он молился и плакал перед иконой. И тут ему было видение: два золотых корабля, плывущих по Волге. Кормщики сказали, что это корабли Луки и Лаврентия, духовных детей Аввакума.
Третий же корабль был разноцветный — это был корабль самого Аввакума.
Некий начальник отнял дочь у вдовы. Аввакум вступился за сироту и был избит. Потом начальник все-таки отдал девицу матери, но после ещё раз избил протопопа в церкви.
И другой начальник рассвирепел на Аввакума. Пытался убить его, но ружье не выстрелило. Тогда этот начальник выгнал протопопа с семьёй из дому.
Аввакум с женой и новорождённым младенцем пошёл в Москву. Младенца крестили по дороге. В Москве протопопу дали грамоту — возвращаться на старое место.
Он так и сделал, вернулся в разорённый дом, а вскоре случились новые неурядицы: Аввакум изгнал из того места скоморохов и двух медведей у них отнял. А воевода Василий Петрович Шереметев, который плыл в Казань, взял Аввакума на корабль.
Но протопоп не благословил его сына Матфея, который брил бороду. Боярин чуть не бросил протопопа в воду.
Евфимей Стефанович, другой начальник, тоже возненавидел Аввакума и даже пытался взять его дом приступом. А ночью Евфимею стало худо, он звал Аввакума к себе и просил у него прощения. Протопоп простил его, исповедал, маслом священным помазал, и Евфимей выздоровел. Потом он с женой стали духовными детьми Аввакума.
Брифли бесплатен благодаря рекламе:
Все же протопопа изгнали с этого места, он пошёл в Москву снова, и государь велел поставить его в Юрьевец-Поволский. А там новые беды. Попы, мужики и бабы напали на Аввакума и били его.
Эта толпа пыталась взять дом протопопа приступом, воевода же велел охранять его. Аввакум опять отправился в Москву, но царь уже был недоволен тем, что протопоп оставил своё место.
Аввакум жил в Москве при Казанской церкви, у протопопа Ивана Неронова.
Новым патриархом стал Никон. Он повелел креститься тремя перстами и уменьшить число земных поклонов. Узнав об этом, Иван Неронов сказал, что пришло время страдать. Аввакум и костромской протопоп Даниил написали царю письмо о вере, где обличили ересь Никона.
После этого Никон приказал схватить Даниила, его расстригли и сослали в Астрахань. Сослали и Ивана Неронова, а протопопа Аввакума посадили в темницу на цепь. Его не кормили три дня, но потом пришёл некто — то ли человек, то ли ангел — и принёс протопопу тарелку щей.
Аввакума собирались расстричь, но по просьбе царя все же не сделали этого.
Протопопа с семьёй сослали в Сибирь. В Тобольске архиепископ устроил его служить в церкви. За полтора года на Аввакума было пять доносов. Чинил ему обиды дьяк Иван Струна, занимавшийся делами епархии. В церкви он схватил за бороду дьяка Антона, которого преследовал.
Аввакум, затворив церковные двери, постегал Струну ремнём. И за это было ему много бед: родные Ивана Струны хотели убить его. Тот же дьяк Струна за мзду согласился покрыть грех кровосмешения. За это Аввакум в церкви проклял дьяка. Иван Струна в то время был под началом у Петра Бекетова.
Когда проклинали Струну, Бекетов бранил Аввакума, а идя из церкви, взбесился и умер.
Пришёл указ везти Аввакума на реку Лену, в острог. По дороге его нагнал новый указ — ехать в Даурию. Протопопа отдали под начало енисейскому воеводе Афанасью Пашкову, который во главе отряда плыл осваивать земли. Пашков был очень жестоким человеком.
На реке Тунгуске корабль протопопа чуть не утонул. Протопопица вытащила детей из воды.
Навстречу плыл корабль, на котором были две пожилые вдовы, собиравшиеся в монастырь. Пашков велел вдовам возвращаться и идти замуж. Аввакум стал противоречить. Тогда воевода хотел высадить протопопа с корабля, чтобы он пешком шёл по горам. Аввакум написал Пашкову обличительное письмо, а воевода избил его кнутом.
Аввакума бросили в Братский острог. Сидел он в холодной тюрьме, потом его перевели в тёплую избу. Жена и дети протопопа жили за двадцать вёрст от него, у злой бабы Ксеньи. На Рождество сын Иван пришёл повидать отца, но Пашков не позволил ему этого.
Весной поехали дальше. Пашков заставил Аввакума идти по берегу и тянуть лямку. Зимой волочили нарты, летом «в водах бродили». На реке Хилке барку Аввакума оторвало водою, и он чуть не утонул. Одежда погнила, добро водой размыло.
Зимою сам протопоп с малыми детьми тянул свою нарту. А потом начался голод. Пашков никого не отпускал промышлять, и многие умирали. Летом ели траву и корни, зимой — сосновую кашу. Ели даже мясо замёрзших волков и лисиц — «всякую скверну». Правда, Аввакуму и его семье помогали жена и сноха Пашкова.
Воевода прислал к Аввакуму двух бесноватых женщин — своих сенных, вдов Марью и Софью. Протопоп молился о вдовах, причастил их, они выздоровели и стали жить у него. Пашков их отнял, и вдовы опять стали беситься. Потом они тайком прибежали к Аввакуму, он опять исцелил их, и они стали по ночам приходить молиться. После того они сделались монахинями.
Отряд возвращался с Нерчи-реки к Русе. Голодные и усталые люди брели за санями, падая на льду. Протопопица изнемогала, но духом была тверда. На нарте ненароком удавили чудесную курочку, которая несла по два яичка в день.
Жена Пашкова каждый день присылала своего маленького сына к Аввакуму на благословение. Но когда ребёнок заболел, она послала за помощью к мужику-шептуну. Младенец разболелся ещё больше. Аввакум разгневался на боярыню. Она просила у него прощения. Когда принесли больного ребёнка, Аввакум помолился, помазал его маслом священным, и младенец выздоровел.
Пашков послал своего сына Еремея с отрядом казаков воевать в Мунгальское царство. Пашков заставил местного шамана колдовать и спрашивал, будет ли поход удачным. Шаман предвещал успех. Но Аввакум молился о неудаче, чтобы не сбылось дьявольское предсказание шамана.
Потом он, правда, пожалел Еремея, который был человеком добрым, благочестивым, защищал протопопа от своего отца. Аввакум стал молиться, чтобы Бог пощадил Еремея. Пашков узнал, что Аввакум желал неудачного похода, и хотел пытать протопопа. Но в это время вернулся Еремей.
Он рассказал, что войско погибло, а сам он спасся: во сне Еремею явился Аввакум и указал дорогу.
Пашкову пришла грамота, в которой велено было ехать на Русь. Воевода не взял Аввакума с собой. Тогда протопоп поехал отдельно. Он посадил к себе в лодку всех больных и старых, которые были непригодны к суровой жизни.
Взял Аввакум с собой, спасая от смерти, и двух негодяев, которых хотели убить казаки. Дорога была трудна. К счастью, туземные племена не тронули Аввакума и его спутников.
А ещё им встретились русские люди, ехавшие на рыбный промысел, которые дали протопопу и его товарищам пищи.
Добравшись до русских городов, Аввакум увидел господство никониан и в печали думал: проповедовать слово Божие или скрыться? Но жена ободряла его. И протопоп по дороге в Москву всюду обличал Никона и его последователей.
В Москве и государь, и бояре хорошо приняли Аввакума. Его поставили на монастырском соборе в Кремле и предлагали любое место, если он соединится в вере с Никоном. Но протопоп не согласился.
Ведь ещё в Тобольске Аввакуму во сне было предостережение от Бога, а в Даурии через дочь протопопа, Огрофену, Господь возвестил, что если тот не будет держаться правой веры и творить молитвенного правила, то умрёт.
Видя, что Аввакум не хочет соединиться с никонианами, царь попросил протопопа, чтобы тот по крайней мере молчал об этом. Аввакум послушался. Жил он в то время у боярыни Федосьи Морозовой, своей духовной дочери. Многие приходили к нему и приносили подарки.
Прожив так полгода, Аввакум снова послал царю письмо, чтобы он защитил Церковь от ереси Никона. И после этого Аввакума с семьёй было приказано сослать на Мезень.
Через полтора года его со старшими сыновьями, Иваном и Прокопием, вернули в Москву, а протопопица и младшие дети остались на Мезени.
Аввакума десять недель держали на цепи в Пафнутьевом монастыре. Потом привезли в церковь, расстригли и прокляли. Аввакум же в свою очередь проклял никониан.
Потом его снова отвезли в Пафнутьев монастырь. Келарь Никодим сначала был добр к узнику. Но когда протопоп попросил открыть дверь темницы в день Пасхи, келарь отказал. Никодим вскоре разболелся, и некто в образе Аввакума явился и исцелил его. Тогда келарь покаялся перед Аввакумом.
Протопопа посещали его дети с юродивым Феодором. Феодор же был великий подвижник: о молитве радел, по тысяче поклонов бил, на морозе в одной рубашке ходил. Этот юродивый чудным образом убежал из Рязани, где его держали в узах. Но потом Феодора удавили на Мезени.
После того привезли Аввакума в Москву, в Чудов монастырь, и поставили перед собором вселенских патриархов. Протопоп спорил с ними о вере и обличал их. Патриархи хотели его избить, но Аввакум устыдил их словом Божиим.
Царь отправил к протопопу своих посланников. Он просил его хоть в чем-то согласиться с вселенскими патриархами, но Аввакум отказался.
Протопопа сослали в Пустозерск. Оттуда он писал и царю, и всем православным. На Мезени же казнили двух его духовных детей, Феодора юродивого и Луку Лаврентьевича. Хотели повесить и сыновей протопопа, Прокопия и Ивана, да отроки с испугу покаялись. Тогда их с матерью закопали в земляную тюрьму.
Пришёл приказ и в Пустозерск о том, чтобы посадить Аввакума в земляную тюрьму. Он хотел уморить себя голодом, да собратья не велели.
Потом власти схватили священника Лазаря, отсекли ему язык и правую руку. Отсечённая рука сложила персты для крестного знамения. А язык через два года у Лазаря вырос. Соловецкому иноку Епифанию тоже отсекли язык, и тоже чудесным образом он вырос. Это же произошло и с дьяконом Феодором. А в Москве многих противников Никона сожгли.
В те времена когда Аввакум был ещё не протопопом, а попом, царский духовник Стефан подарил ему книгу Ефрема Сирина. Аввакум обменял ее на лошадь. Родной брат Аввакума, Евфимий, заботился об этой лошади больше, чем о молитве. Бог наказал Аввакума с братом: в Евфимия вселился бес. Аввакум изгнал беса, но Евфимий не исцелился, пока Аввакум не забрал обратно книгу и не отдал за неё деньги.
В темнице протопоп жил вместе с бесноватым Кирилушком, московским стрельцом. Он терпел все выходки бесноватого. Кирилушко умер в темнице, Аввакум исповедал и причастил его перед смертью.
А в Москве протопоп изгонял беса из Филиппа, который уж долгое время был к стене прикован, потому что сладу с ним не было. Один раз Аввакум, придя домой, рассердился на жену и домочадицу Фетинью, которые рассорились между собою. Протопоп побил обеих женщин.
И после того он не мог совладать с бесом, пока не попросил прощения у жены, Фетиньи и всех домашних.
Бесноватого Феодора Аввакум два месяца держал у себя дома в Тобольске, молился о нем. Феодор исцелился, но потом в церкви снова досадил Аввакуму, и тот велел приковать его к стене. Взбесившись пуще прежнего, Феодор убежал и стал всюду творить разные безобразия.
Протопоп молился о его исцелении, а перед самой ссылкой Аввакума в Даурию на корабль к нему пришёл здоровый Феодор и благодарил его: бесноватому явился некто в образе Аввакума и отогнал бесов. Нападал бес и на домочадицу протопопа Офимью, Аввакум исцелил и ее.
В Тобольске у протопопа Аввакума была духовная дочь Анна. Она хотела, вопреки воле духовного отца, выйти замуж за первого хозяина, Елизара. Анна стала не слушаться Аввакума, и на неё начал нападать бес. Однажды девица заснула на молитве, спала три дня и три ночи.
Проснувшись, поведала свой сон: ангелы велели ей во всем слушаться протопопа. Но когда его сослали из Тобольска, Анна все-таки вышла замуж за Елизара. Через восемь лет Аввакум ехал обратно. В это время Анна постриглась в монахини. Она во всем покаялась перед духовным отцом.
Аввакум сначала сердился на Анну, но потом простил и благословил. Она потом тоже страдала за веру.
Ещё Аввакум исцелял младенцев, страдавших грыжей. А в первые годы его служения Аввакума часто пугал бес, но священник преодолевал страх и отгонял беса.
Источник: https://briefly.ru/avvakum/zhitie_protopopa_avvakuma/
Загрузка...
