Сочинение Значение творчества Сумарокова для русской литературы
Известность Александра Петровича Сумарокова в двадцатом века не идет ни в какое сравнение не только со славой Ломоносова — его современника, учителя и соперника, но даже с известностью Василия Тредиаковского. Между тем авторитетный литературовед Г. А.
Гуковский считал, что Сумароков «вовсе не был самодуром, когда объявлял себя создателем новой русской литературы ». Эту литературу создавало прежде всего дворянство (чем она и отличается от всех европейских).
Именно дворянство после реформ Петра Великого оказалось тем сословием, которому пришлось не только служить обновленному государству в армии и государственных учреждениях, но и приспосабливать к нуждам и традициям России западную систему ценностей.
Для этого необходимо было, в частности, знать образцовые произведения западной литературы и создавать собственные, по возможности не хуже. Литература (в частности, поэзия) стала цениться необычайно высоко. Сумароков же первым из русских дворян посвятил себя ей целиком.
Александр Петрович Сумароков вошел в историю русской литературы не только как писатель, но и как один из основных теоретиков русского классицизма. Ему принадлежат наиболее полно и доступно сформулированные программные произведения утверждавшегося литературного направления — эпистолы «О русском языке» и «О стихотворстве».
Сатирико-обличительная направленность творчества Сумарокова в целом наиболее ярко проявилась в собственно сатирических жанрах: в стихотворных сатирах, сатирических хорах, баснях, эпиграммах, пародиях.
Наибольшей популярностью у современников Сумарокова пользовались басни (притчи, как их еще называли в то время). Сумароков охотно писал в этом жанре в течение почти всей своей творческой жизни (им написано около четырехсот басен) и выступал здесь подлинным новатором.
Он сумел придать басням характер живых, порой драматических сценок, наполнил их злободневным содержанием, выступил в них против многих общественных пороков и людских недостатков. Большей социальной заостренностью отличаются, например, такие басни, как «Безногий солдат» и «Терпение».
В первой из них Сумароков утверждает, что только трудовому люду свойственны сочувствие и сострадание к обездоленным. Солдат, «которому в войне отшибли ноги», покидает монастырь, где с ним строго обходились, и отправляется просить милостыню. Но ни дворянин, играющий в шахматы, ни «набожная» купчиха ничего не подали ему.
И только работник, который целый день копал на огороде гряды, «встретившись несчастному сему, что выбрал он, все отдал то ему*. Басня «Терпение» направлена против жестоких и жадных помещиков, моривших голодом своих крепостных.
Ряд басен явился откликом на политические события. Так, в басне «Война Орлов» описано соперничество братьев Орловых в борьбе за место екатерининского фаворита. Концовка басни «Мид» («Хотя хвала о ком неправо и ворчит, история о нем иное закричит»), как полагают исследователи, направлена против Екатерины.
Осмеивал в баснях Сумароков и своих литературных противников: Тредиаковского («Жуки и пчелы», «Сова и рифмач»), Ломоносова («Обезьяна-стихотворец», «Осел во львиной коже»), М. Д. Чулкова («Парисов суд») и других. Немало басен посвящено осуждению взяточничества приказных, жульничества откупщиков, мотовства и низкопоклонства дворян.
В некоторых баснях Сумарокову удалось нарисовать живописные, колоритные картины из народной, деревенской жизни («Два прохожие», «Деревенские бабы»).
Басни Сумарокова, по мнению Н. Л. Степанова, – это «не рационалистически ясный и закономерный мир классицизма, а живой, грубовато-правдоподобный быт, гротеск, напоминающий присказки и прибаутки».
Следует отметить также язык и стихотворную форму басен Сумарокова. Простой разговорный, с включением просторечных слов язык и метрика (разностопный ямб) басен, афористическое звучание их концовок были значительным достижением автора в сравнении с его предшественниками в этом жанре.
Первые опыты Сумарокова в качестве одописца особых лавров ему не принесли (по собственному признанию поэта, «крылатой мне там конь был несколько упорен»).
Он вначале подражал Тредиаковскому, использовав для оды его «российский пентаметр» и сплошную парную женскую рифмовку («Как теперь начать Анну поздравляти, не могу когда слов таких сыскати»), А затем очень скоро стал в этом жанре последователем Ломоносова, взяв на вооружение четырехстопный ямб и одическую строфу «российского Пиндара»:
Оставим брани и победы,Кровавый меч принял покой.Покойтесь, мирные соседы,И защищайтеся рукой.
Широкую популярность Сумарокову принесла его любовная лирика. И здесь поэт в ряде случаев выступил подлинным новатором, сразу же обретя немало подражателей и последователей.
Любовная лирика, появившаяся еще в петровское время, стала уже модной частью нового быта, особенно в светском обществе.
И Сумароков ответил на эту потребность много удачнее своих предшественников — безымянных поэтов первых десятилетий XVIII века и Кантемира с Тредиаковским.
Любовная лирика создавалась Сумароковым чаще всего в жанрах песни, эклоги, идиллии и элегии. Здесь (в эклогах и идиллиях в первую очередь) еще много условного и несовершенного.
Условен пейзаж части эклог, условно схематичны сами пастухи и пастушки, поверяющие читателю тайну своей любви. Эклоги, как правило, заканчивались кратким описанием «цитерских забав», но не фривольные зарисовки были конечной целью поэта.
Это была попытка воссоздания «златого века дней», той пасторальной утопии, которая должна была увести и поэта, и его читателей из мира прозы, мира страшных и безобразных сцен действительности, из душного, чумного города (большая часть эклог, изданных Сумароковым в 1774 году, была, по его свидетельству, написана в Москве во время чумной эпидемии 1771 года). Так, например, в одной из эклог пастушка Эмилия говорит пастуху Валерию, что в городах
Притворство – дружеством, обман – умом зовут,Что в шуме хитрого и льстивого народаПреобразилася совсем у них природа,Что кончилися там златого века дни.Храним, Валерий, их лишь только мы одни.
Более успешными были выступления Сумарокова в жанре песен, где ему нередко удавалось выйти за рамки образно-языковой системы, определенной классицизмом. В лучших песнях поэта выражалась целая гамма человеческих переживаний — неразделенной и торжествующей любви, тоски, разлуки, ревности.
Сумароков в своих произведениях мог выступить от лица как мужчины, так и женщины (причем в последнем случае, пожалуй, удачнее). Так, безответная любовь женщины заставляет ее с горечью произнести: «Ты ко мне, как камень, я к тебе, как лламенъ».
Достаточно тонко для своего времени передает Сумароков психологию полюбившей девушки, стыдливо старающейся скрыть свое чувство от «хищника» ее «вольности»:
Зреть тебя желаю, а узрев мятусяИ боюсь, чтоб взор не изменил,При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,Что не знаешь, сколько ты мне мил.Стыд из сердца выгнать страсть сию стремится,А любовь стремится выгнать стыд.В сей жестокой брани мой рассудок тьмится,Сердце рвется, страждет и горит.
Сумароков смог подметить и неосознанное еще полностью ощущение зарождающейся любви:Отчего трепещет сердце, отчего пылает кровь?Иль пришло уже то время, чтобы чувствовать любовь?Искренней грустью наполнены стихи о разлуке двух влюбленных:Не плачь так много, дорогая,Что разлучаюсь я с тобой.И без того изнемогая,Едва владею я собой.
Подлинная поэзия и истинная грусть звучат в признании женщины, выданной замуж за старого ревнивого мужа и разлученной со своим возлюбленным:Сокрушил злодей всю молодость мою,Но поверь, что в мыслях крепко я стою,Хоть бы он меня и пуще стал губить,Я тебя, мой свет, вовек буду любить.
Противник ханжеской морали и светского лицемерия, Сумароков с неподдельным сочувствием выразил трагедию женщины, вынужденной, «к сокрытию стыда девичества», лишить жизни еще не родившегося внебрачного «младенчика» (сонет «О, существа состав, без образа смешанный»).
Однако Сумароков, чье творчество было связано с «больными» вопросами его времени, не мог ограничиться в интимной лирике только любовной тематикой.
В некоторых его стихотворениях отражены раздумья о кратковременности человеческой жизни и тленности земного существования («На суету человека», «Ода на суету мира»), страх перед смертью («Плачу и рыдаю…», «Часы»).
Порой возникает образ человека одинокого и гонимого, нигде не находящего покоя и тщетно взывающего к заступничеству всевышнего (ода «Противу злодеев» — «На морских берегах я сижу…», сонет «На отчаяние» и другие).
Подобные мотивы в лирике Сумарокова не случайны. Его энергичная борьба с общественными пороками не давала желанного результата, а усиление самодержавного деспотизма и обострение классовой борьбы заставляли поэта усомниться в возможности сословной гармонии в дворянском государстве.
Сумароков начинает искать некое «срединное» решение обострившихся непримиримых противоречий.
Миру зла и насилия противопоставляется красота «добродетели», и не столько в гражданско-госу-дарственном ее значении (как это было в его трагедиях, торжественных одах или боевых сатирах), сколько в смысле требования внутреннего, морального самосовершенствования человека, умеренности его желаний, сдерживания своих страстей в соединении с разумным пользованием природными радостями жизни.
Весь этот лирический аккорд Сумарокова не вмещался в рамки классицистских ограничений. Здесь начинали зарождаться новые тенденции, которые получат дальнейшее свое развитие позже — в творчестве М. М. Хераскова, Державина и других, готовивших в разной мере и разных аспектах, утверждение новых эстетических принципов.
Страницы: 1 2
(нет оценок)
Loading…
Источник: https://sochinenienatemupro.ru/sochinenie-na-temu-kratkoe-soderzhanie/sochinenie-znachenie-tvorchestva-sumarokova-dlya-russkoj-literaturyi/
А. П. Сумароков. Драматические сочинения, А. П. Сумароков
Издательство: Искусство
ISBN: 5210002829
Год: 1990
Драматургия А. Сумарокова – видного деятеля русского Просвещения – составила целую эпоху в развитии отечественного театрального искусства. В XVIII в. его трагедии и комедии были основой национального репертуара. Предлагаемый сборник, по существу, заново открывает читателю творчество основоположника новой русской драматургии.
В него вошли такие пьесы, как трагедии “Хорев”, “Синав и Трувор”, “Димитрий Самозванец”, комедии “Пустая ссора”, “Тресотиниус”, “Рогоносец по воображению”, драма “Пустынник”.
Издание сопровождается вступительной статьей и примечаниями, освещающими сценическую историю публикуемых произведений. Обо всём этом и не только в книге А. П. Сумароков.
Драматические сочинения (А. П. Сумароков)
Рецензии Отзывы Цитаты Где купить
- Эти книги могут быть Вам интересны
Вторая реальность
Выразительный человек. Сценическое воспитание жеста (по Дельсарту)
Эгрегор
Театральная критика российской провинции. 1880-1917
Зарегистрируйтесь, чтобы получать персональные рекомендации
- Рецензии (0)
- Написать рецензию
Рецензий на «А. П. Сумароков. Драматические сочинения» пока нет. Уже прочитали? Напишите рецензию первым
- Отзывы (0)
- Оставить свой отзыв
Отзывов о «А. П. Сумароков. Драматические сочинения» пока нет. Оставьте отзыв первым
- Цитаты (0)
- Добавить цитату
Цитат из «А. П. Сумароков. Драматические сочинения» пока нет. Добавьте цитату первым
Книгу «А. П. Сумароков. Драматические сочинения» А. П. Сумароков можно приобрести или скачать: в 1 магазине по цене 391 руб.
- Объявления
- Разместить объявление
Предложений от участников по этой книге пока нет. Хотите обменяться, взять почитать или подарить? Добавьте объявление первым!
- Читали (5)
- Хотят прочесть (0)
В Москве в Российской государственной библиотеке прошла церемония награждения национальной…
Дорогие друзья! Голосование на выбор темы апреля открыт! Расшифровка и пояснения к темам 1…
Что раздаем? Безвозмездно, т.е. даром (с)Совместно с издательством «Бомбора» разыгрываем новинку …
Президент Украины Петр Порошенко своим указом N82/2019 ввел в действие решение о новых санкциях: на…
0.59362411499023==(63)
Источник: https://bookmix.ru/book.phtml?id=51900
Александр Петрович Сумароков
Александр Петрович Сумароков, самый последовательный из писателей-классицистов, наряду с практикой литературной деятельности сумел дать теоретическое обоснование Классицизма как литературного направления, характерного для России середины века. В литературе Сумароков выступил как продолжатель в то же время антагонист Ломоносова. В 1748 г. в «Эпистоле о стихотворстве» Сумароков пишет о Ломоносове: «Он наших стран Мальгерб; он Пиндару подобен».
Впоследствии Сумароков вспоминал о том времени, когда они с Ломоносовым были приятели и ежедневные собеседники «и друг от друга здравые принимали советы» («О стихосложении»).
Затем началась литературно-теоретическая и личная вражда писателей. А. П.
Сумароков — выдающийся драматург и поэт своего времени, страстно преданный литературному делу, верящий во всемогущую силу слова, обращенного к разуму.
Один из самых плодовитых и деятельных писателей XVIII в., он обратил свое литературное творчество к дворянскому сословию.
И его классицизм носил узкодворянский сословный характер, в отличие от общегосударственного и общенационального характера классицизма Ломоносова.
По справедливым словам Белинского, «Сумароков был не в меру превознесен своими современниками и не в меру унижаем нашим временем».
Вместе с тем творчество Сумарокова было важной вехой в истории развития русского литературного процесса XVIII в. БиографияАлександр Петрович Сумароков родился 14 (25) ноября 1717 г.
в аристократической, но обедневшей к тому времени семье. Получив первоначальное домашнее образование, Сумароков в 1732 г.
, 14 лет от роду, поступил в Сухопутный шляхетный корпус, открытый только для дворян.
В этом корпусе, который был обязан выпускать «начальников» военной, гражданской и придворной службы, Сумароков получил прекрасное образование и приобщился к литературе и театру. Здесь преподавались такие общеобразовательные дисциплины, как история, география, юридические науки, языки, фехтование и танцы. Корпус становится очагом новой дворянской культуры.
Много времени уделялось литературе и искусству. Недаром в корпусе в разное время учились будущие литераторы: А. П. Сумароков, М.
М. Херасков, И. П.
Елагин, А. А. Нартов и др. Группой учащихся и офицеров корпуса было предпринято в 1759 г. издание журнала «Праздное время, в пользу употребленное», в котором сотрудничал и Сумароков, окончивший корпус в 1740 г.
Литературные интересы определили и то, что именно в Шляхетном корпусе была сыграна первая русская трагедия, написанная Сумароковым и положившая начало созданию русского драматического репертуара. Уже в годы учебы раскрылось поэтическое дарование Сумарокова.
Первыми напечатанными произведениями его были две оды на новый, 1740 год, изданные отдельной брошюрой. По окончании курса наук Сумароков, несмотря на военную службу, которая носила в основном формальный характер, все время отдает литературе.
Он пишет оды, элегии, песни, басни, выступает как драматург, относясь к литературе впервые как к профессиональному делу.
В годы учебы в корпусе у Сумарокова сложились твердые и высокие представления о достоинстве дворянина, о необходимости общественного служения отечеству, сложились идеальные представления о дворянской чести и добродетели.
В духе этих идеалов он мечтал воспитать дворянское общество, и средством для этого избрал литературу. Сумароков обращался к правительству от лица дворянской общественности, на которой он и сосредоточил главное внимание.
Он становится идеологом дворянского сословия, идеологом нового дворянства, рожденного петровским временем.
Дворянин должен служить для пользы общества. И Сумароков, в свою очередь, защищает интересы дворян.
Видя в существующем крепостническом строе явление вполне естественное и узаконенное, Сумароков вместе с тем выступал против излишней жестокости помещиков-крепостников, против превращения крепостного права в рабство. «Продавать людей, как скотину, не должно»,— заявлял он в замечаниях на «Наказ» Екатерины II.
И в то же время был убежден, что «свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна, а почему пагубна, того и толковать не надлежит». Признавая естественное равенство людей, он считал, что именно воспитание и образование делают дворян «первыми членами общества», «сынами отечества»: Историко-литературноезначениетворчестваСумароковане следует преуменьшать.
Творческая деятельность его была многообразна и прогрессивна. Он первым выдвинул положение об общественно-воспитательном значении театра и создал драматическийрепертуар,вомногомподчиненныйзадачамобщественно-политического характера.
СатираСумарокова,воскресившая традиции сатиры Кантемира, способствовала дальнейшему развитию сатирико-обличительной линии в русской литературе.
С уважением писали о Сумарокове Н. И.Новиков и А.
Н. Радищев. «Жизненное и общественноенаправление» творчества Сумарокова справедливо ценил В. Г.
Белинский:«Сумароков особенно примечателен как представитель своего времени. Не изучив его, нельзя понимать и его эпохи. Если б кто вздумал написать исторический роман или историческую повесть из тех времен — изучение Сумарокова дало бы ему богатые факты об обществе того времени».
Как поэт-лирик Сумароков оказал влияние на поэзию Нелединского-Мелецкого, Львова, Дмитриева. У Сумарокова было много учеников-последователей. Из его школы вышли почти все наиболее крупные представители классицизма второй половины века: В. Майков, М.
Херасков, Я. Княжнин и др. Внес Сумароков немалую лепту и в разработку техники стиха и русского литературного языка, ибо живой разговорный язык различных слоев русского дворянства Сумароков знал превосходно.
Источник: http://www.sochuroki.com/aleksandr-petrovich-sumarokov/
А.П.Сумароков — литературное творчество и театральная деятельность
Ярчайшим представителем классицистической русской драматургии 18 века явился Александр Сумароков (1717 – 1777). Однако уже в его творчестве намечаются отличия от высокого «штиля», который декларировал Ломоносов.
В «высокую трагедию» он вводил элементы среднего и даже низкого стиля.
Причина такого творческого подхода заключалась в том, что драматург стремился придать жизненность своим творениям, вступая в конфликт с предшествующей литературной традицией.
Цель творчества и идеи пьес Сумарокова
Принадлежащий к древнему дворянскому роду и воспитанный на идеалах благородства и чести, он считал, что все дворяне должны соответствовать этой высокой планке.
Обучение в Шляхетском корпусе, дружба и общение с другими молодыми дворянами-идеалистами только укрепило эту его мысль. Но действительность не соответствовала мечтам. Драматург повсеместно встречал в высшем свете леность, трусость, был окружен интригами и лестью.
Это очень злило его. Необузданный характер молодого таланта часто приводил сочинителя к конфликтам с дворянским обществом. Например, Александр мог запросто швырнуть тяжелым стаканом в помещика, который с упоением рассказывал о том, как он наказывает своих крепостных.
Но будущему гению многое сходило с рук, поскольку он снискал славу придворного поэта и пользовался покровительством монархов.
А.П.Сумароков, худ. Ф.Рокотов
Целью своего творчества – и драматургии, и поэзии – Сумароков считал воспитание у дворян благородных черт характера. Он рисковал даже поучать монарших особ, поскольку они не соответствовали нарисованному им идеалу.
Постепенно менторство автора стало вызывать раздражение у двора. Если в начале своей карьеры драматург обладал особой неприкосновенностью, то под конец жизни драматург лишился покровительства даже Екатерины II, так и не простившей ему злобных эпиграмм и посланий.
Умер Александр Петрович в одиночестве и нищете на 61-ом году жизни.
Его драматургия носила откровенно дидактический характер. Но это не значит, что она была неинтересна или неоригинальна. Пьесы Сумарокова написаны блестящим языком. Драматург снискал у современников славу
«северного Расина», «наперсника Буало», «российского Мольера».
Конечно, в этих пьесах наблюдается некоторая подражательность западным классицистам, но избежать этого было практически невозможно. Хотя русская драматургия 18 века была глубоко оригинальной, она не могла не использовать лучшие западные образцы для создание русских драматических произведений
Трагедии Сумарокова
Перу Александра Петровича принадлежит 9 трагедий. Литературоведы разделяют их на две группы.
В первую входят трагедии, написанные в 1740-1750 года.
Это «Хорев» (1747), «Гамлет» (1748), «Синав и Трувор» (1750), «Аристона» (1750), «Семира» (1751), «Димиза» (1758).
Вторая группа трагедий была написана после 10-летнего перерыва:
«Ярополк и Димиза» (1768) (переработанная «Димиза» 1958 г.) «Вышеслав» (1768), «Димитрий Самозванец» (1771), «Мстислав» (1774).
От трагедии к трагедии тираноборческий пафос произведений автора увеличивается. Герои трагедий в соответствии с эстетикой классицизма четко делятся на положительных и отрицательных. В трагедиях практически минимум действий.
Основную часть времени занимают монологи главных героев, зачастую обращенные к зрителю, а не к происходящему на сцене. В монологах автор со свойственной ему прямотой излагает свои нравоучительные мысли и принципы морали.
За счет этого трагедии проигрывают в динамике, но суть пьесы оказывается заключенной не в действиях, а в речах героев.
Первая пьеса «Хорев» была написана и поставлена драматургом еще в годы обучения в Шляхетском корпусе. Она быстро снискала признание и популярность. Ее любила смотреть сама императрица Елизавета Петровна.
Действие пьесы перенесено в эпоху Киевской Руси. Но «историчность» пьесы весьма условна, это всего лишь ширма для высказывания вполне современных для эпохи драматурга мыслей.
Именно в этой пьесе автор утверждает, что не народ создан для монарха, а монарх существует для народа.
В трагедии воплощен характерный для Сумарокова конфликт между личным и общественным, между желанием и долгом. Главный герой пьесы – киевский царь Кий – сам повинен в трагической развязке конфликта.
Желая проверить верность своего подданного Хорева, он поручает ему выступить против отца его возлюбленной Осмельды – Завлоха, некогда изгнанного из Киева.
Финал трагедии мог бы быть и счастливым (как в вольном переводе «Гамлета» с измененной концовкой), но придворные козни губят возлюбленных. По мысли Александр Петровича, виной этому – деспотизм и спесь царя.
Наибольшее воплощение тираноборческая мысль получила в его последней трагедии – «Димитрий Самозванец». В пьесе содержатся прямые призывы к свержению царской власти, изложенные устами второстепенных персонажей: Шуйского, Пармена, Ксении, Георгия.
Насколько сильный резонанс вызвала публикация и постановка трагедии, можно судить по реакции Екатерины II, прочитавшей сочинение и сказавшей, что это «на редкость вредная книжонка».
В то же время эта трагедия шла в театрах вплоть до 20-х годов XIX века.
Комедии Сумарокова
Комедии автора, несмотря на то, что по своим художественным особенностям они слабее «высоких трагедий», имеют большое значение становлении и развитии русской драматургии.
Как и трагедии, его комедийные пьесы написаны с «воспитательными», просветительскими целями, отличаются обличительным пафосом. Комедии, в отличие от трагедий, написаны прозой и не очень велики по объему (1-2, реже 3 акта). Они зачастую лишены четкой фабулы, происходящее в них похоже на фарс.
Действующими лицами комедий драматурга являются люди, замеченные им в обычной жизни: попы, судьи, крестьяне, солдаты и т.д.
Самой сильной стороной комедий являлся их пестрый и глубоко оригинальный язык.
Несмотря на то, что автор тратил на создание комедий гораздо меньше времени, чем на трагедии, ему удалось передать колорит современной ему народной жизни.
Из 12 комедий, им написанных, наибольшую известность получила комедия под названием. «Рогоносец по воображению», в которой драматург высмеивал дремучесть и деспотизм помещиков.
О значении деятельности драматурга в создании и становлении русского театра — здесь
Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость – поделитесь
Источник: http://velikayakultura.ru/russkiy-teatr/a-p-sumarokov-literaturnoe-tvorchestvo-i-teatralnaya-deyatelnost
Стихи: Александр Сумароков: Белинский В.Г. – Очерки жизни и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова. ч. 2 и 3
Эти две книги суть благополучное продолжение и окончание благополучно начатого великого труда {1}. С. Н.
Глинка очень деятелен: он издает журнал – и притом какой превосходный журнал! {2} Он издает биографии замечательных русских людей, пишет статьи обо всем; наконец, в качестве критика и историка, _предъявляет_ нам, – говоря его любимым и многозначительным словом, – “Очерки жизни и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова”. А что еще прежде-то, времена оны писывал С. Н.
Глинка – ужас! И драмы, и лирические стихи, и историю России, и патриотические статьи… {3}
Первая статья второй части содержит в себе неоспоримые доказательства, что новую русскую словесность Ломоносов и Сумароков изобрели оба вместе, а не кто-нибудь один из них. Тут же желающие могут найти и сильные опровержения несправедливой мысли, будто бы Сумароков с Ломоносовым были во вражде.
Жаль только, что при этом случае г-ну Глинке заблагорассудилось не сказать ни слова об известном письме Ломоносова к Шувалову, письме, в котором выражается со стороны великого мужа столько презрения к Сумарокову…
{4} В этой же любопытной статье _предъявляется_ совершенно новое и оригинальное мнение, что “в оде Ломоносова более полета восторженного: а в первых лирических стихах Сумарокова более мягкости, не чуждой, однако, ни порыва, ни силы выражения поэтического”.
А вот и доказательство: Вперяясь в перемены стран, Взыграй, взыграй моя мне лира! И счастья шаткого обман, И несколько хотя исчисли Людей тщеславных праздны мысли, Тех смертных, коих праха нет. Которы в ярости мешались И только в книгах лишь остались По памяти ужасных бед {5}.
Кто не согласится, что это и мягко и не чуждо ни порыва, ни силы выражения поэтического?..
Впрочем, мы должны отказаться от удовольствия следить г-на Глинку шаг за шагом: это решительно невозможно.
В этой второй части “Очерков жизни и сочинений Сумарокова” наговорено много хорошего о Сумарокове, но еще больше о предметах, не имеющих к Сумарокову никакого отношения, как-то: об Александре Македонском, о Гомере, Пиндаре, Анакреоне, Софокле, обо всех латинских поэтах, о некоторых итальянских, немецких, французских, английских, индийских, камчатских и, между прочим, о Байроне, что он в своих творениях не сказал ничего нового, а все повторял давно уже до него и чуть ли не Сумароковым сказанное… Ну как угоняться за таким Протеем, как не потеряться в таком разнообразии и множестве предметов, о которых с такою непостижимого легкостию трактует наш сочинитель?.. Вот почему от первой статьи второй части переходим прямо к первой главе третьей части.
Сумароков знал Шекспира; отдавал справедливость красотам этого непостижимого чародея драматического; но в то же время, по духу тогдашней европейской словесности, почитал в нем то безобразным, что теперь почитается первым венком поэта британского; то есть: переход в его трагедиях от _великана_ к _карлу_, от _кедра_ к _исопу_. К драмам его можно применить то, чем Наполеон 1812 года “огромил быт европейский”. “От великого до смешного, – сказал он, – один шаг”. Это живая картина мишурного и превратного нашего света; это душа единственного Шекспирова гения.
Весь этот отрывок мы выписали более для того, чтоб показать, каким волшебным орудием делается перо в руках г-на Глинки. “Наполеон огромил быт европейский”; – ново, оригинально и смело!
В трех следующих за первою статьях содержатся разборы трагедий Сумарокова: “Хорев”, “Гамлет” и “Синав и Трувор”. Разбор “Хорева” отличается удивительно тонкою критикою, которая, – говорим это не шутя, – ничем не уступает критике Лагарпа, если еще не превзойдет ее. За разбором “Хорева” следует и сам “Хорев”, перепечатанный почти весь, за исключением шести с половиною страниц. Знаменитый наш критик оканчивает свою перепечатку следующею патетическою сценою: Посланный Скрепися, государь! Кий О злое рока жало! Beлькар Что сделалося здесь? Посланный Оснельды! _ах_! не стало!
Все остальное г. Глинка “предъявляет” в прозаическом сокращении, не желая “огромлять быта российского” раздражающею душу сценою. Но мы не хотим быть сострадательными к публике, “огромим” ее продолжением патетической сцены и окончательным монологом _злополучного_ Хорева, стремящегося в ад для соединения с своею _дражайшею_ Оснельдою:
Именно – сокройся!.. Нет, мы не можем больше выписывать: какая “заразительная” поэзия!.. Из глаз текут слезны токи, руки дрожат… Но соберемся с силами – вот конец: Кий Карай _мя_, я твое сокровище похитил. Хорев Пускай сей кровию тебя твой гнев насытил, Который _толь тебя на мя_ ожесточил, Но если ты о мне когда-нибудь _рачил_, Так сделай только то, о чем напоминаю! Сие прошение исполнишь ты, я знаю: Отдай _Завлоху_ меч, свободу возврати, И воинство все с ним из града _испусти_. (Кий _отдает_ Завлоху меч, а Xорев _говорит_ Завлоху:) А ты, несчастный князь! возьми с собой то тело, С которым сердце быть навек хотело, И _плачем омочив_ лишенное души, Предай его земле; над гробом напиши: “Девица, коей прах в сем месте почивает! И в аде со своим Хоревом пребывает, Которого она любила в жизни сей, Хорев, ее лишась, последовал за ней” (закололся).
Странное дело: отчего не дают на театре этой прекрасной трагедии? Как бы хорош был в роли злополучного Хорева г. Толченов старший!..
В разборе “Гамлета” сумароковского особенно замечателен тонкий суд нашего проницательного критика о Шекспире:
Стало быть, творения Шекспира – солнце без темных мест? Сказано было выше, что и на английском театре выпускают некоторые явления из его драм, _отжившие в новое время_. Были у Е(Э)врипида _фурии_: есть и у Шекспира _ведьмы_. У Е(Э)врипида фурии выведены по крайней мере для изобличения преступной совести; у Шекспира ведьмы забрасывают в душу Дунканова полководца ядовитые семена властолюбия и _тлетворные порывы убийства_. Следственно: полководец не виноват. Дух убийства _не в нем_ зародился, но _извне_ вторгнулся в грудь его.
Именно так! глубокая мысль! Правда, европейские критики толкуют, будто ведьмы у Шекспира не что иное, как страшная поэтическая апофеоза мрачных помыслов, таившихся в сокровеннейших недрах властолюбивого духа Макбета; но это решительный вздор: европейские критики не читали ни Сумарокова, ни г-на Глинки, а потому и ничего не смыслят ни в искусстве, ни в критике.
Пятая статья особенно замечательна: в ней проведена параллель между “Борисом Годуновым” Пушкина и “Димитрием Самозванцем” Сумарокова. Глубокомысленный Аристарх наш ни слова не говорит о том, которая из двух трагедий выше; но наша проницательность и наша симпатия к образу мыслей господина критика раскрыли нам его задушевную мысль. Да и где бедному Пушкину было бороться с Сумароковым, если сей трагик победил самого Шекспира! {6} Да, читатели, победил, “огромил” и “предъявил”… Слушайте, слушайте:
Смелым, отважным порывом Сумароков выставил _Самозванца_ провозгласителем суда божия, гремевшего над его главою. На все вопросы _наперсника_ своего _Пармена_: что причиною смущения и тревоги его душевной? он _гласно_, утвердительно отвечает: Зла Фурия во мне смятенно сердце гложет; Злодейская душа спокойна быть не может!
Здесь Сумароков, в отношении развития волнения душевного, превосходнее того, что Шекспир _предъявлял_ в своем “Макбете”. В сердце этого властолюбца чары _ведьм_ пересилили жажду владычества; следственно, альбионский поэт как будто оправдывает неистовства _Макбета_, приписывая их вдохновению силы посторонней. Но ад Самозванца и возник и свирепствовал в душе _его_ собственными _его_ вдохновениями. Он был жертвою самого себя и он разительно высказал тайну суда божия, казнившего _его_ им _самим_.
Совершенно справедливо! в вящее доказательство этого выписываем следующий анекдот о Сумарокове:
После первого представления Димитрия Самозванца на московском театре, одна барыня из _того тогдашнего_ круга, в котором “Скапиновы плутни” называли трагедией, приехала к Анне Петровне, родной сестре Александра Петровича, и, разохавшись от восторга и удивления, восклицала: “Ну, уж! как же весело было, матушка! вашему братцу! В театре так-то хлопали, что мне кажется все руки пообколотили себе!”
А тут, как сон в руку, шасть в гостиную и сам торжествующий поэт! Лицо его сияло удовольствием; от порывистых взлетов головы подпудренной рыжеватый парик перевалился на один висок; по кружевным манжетам струились густые полосы испанского табаку. Спеша подарить счастливого поэта радостным приветом, Анна Петровна сказала: “Ну, братец! вот эта госпожа говорит, что хлопанье восхищенных зрителей оглушало весь театр”. Сумароков подлетел к гостье, уселся подле нее и, ожидая новых _пальмов_ (пальм?), спросил со всею уклончивостию увенчанного поэта: “Скажите, сударыня! Что более всего вам понравилось?” – “А как стали плясать, мой батюшка!” – отвечала гостья. Закипев досадою, Сумароков вскочил со стула, вскрикнул на сестру: “Охота тебе принимать к себе таких дур!”, схватил шляпу и – убежал.
Это была лучшая трагедия, сочиненная Сумароковым!
В заключение, мы хотим привести мнение Пушкина о некоторых старинных наших стихотворцах. Почему же и не так: Сумароков великий пиита, господин С. Н. Глинка великий критик, а Пушкин – ну, хоть порядочный стихотворец и не глупый человек; следовательно, и его скромное мнение может иметь место и вес даже при глубоких “предъявлениях” и “огромлениях” г-на Глинки. Вот что _предъявляет_ Пушкин в статье своей “Ломоносов” {7}:
В Ломоносове нет ни чувства, ни воображения. Оды его, писанные по образцу тогдашних немецких стихотворцев, давно уже забытых в самой ГерМании, утомительны и надуты. Его влияние на словесность было вредное, и до сих пор в ней отзывается. Высокопарность, изысканность, отвращение От простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности – вот следы, оставленные Ломоносовым. Ломоносов, сам не дорожил своею поэзиею и гораздо более заботился о своих химических опытах, нежели о Должностных одах на высокоторжественный день тезоименитства и проч.” С каким презрением говорит он о Сумарокове, страстном к своему искусству, _об этом человеке, который ни о чем, кроме как о бедном своем рифмотворчестве не думает. Зато с каким жаром говорит он о науках, о просвещении. Смотрите письма его к Шувалову, к Воронцову и проч. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вообще, изучение Тредьяковского, приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей. _Сумароков и Херасков верно не стоят Тредьяковского_. (Том XI, стр. 22 и 34).
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
В тексте примечаний приняты следующие сокращения:
Анненков – П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960.
Белинский, АН СССР – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I-XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953-1959.
ГБЛ – Государственная библиотека им. В. И. Ленина.
Герцен – А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954-1966.
ГИМ – Государственный исторический музей.
ГПБ – Государственная Публичная библиотека СССР им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
ИРЛИ – Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.
КСсБ – В. Г. Белинский. Сочинения, ч. I-XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859-1862 (составление и редактирование издания осуществлено Н. X. Кетчером).
КСсБ, Список I, II… – Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное издание “по незначительности своей”.
ЛН – “Литературное наследство”. М., Изд-во АН СССР.
Панаев – И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1950.
ПР – позднейшая редакция III и IV статей о народной поэзии.
ПссБ – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., под ред. С. А. Венгерова (т. I-XI) и В. С. Спиридонова (т. XII-XIII), 1900-1948.
Пушкин – А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1962-1965.
ЦГИА – Центральный Государственный исторический архив.
Очерки жизни и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова, изданные Сергеем Глинкою… Часть вторая и третья… Впервые – “Отечественные записки”, 1841, т. XIX, Ќ 12, отд. VI “Библиографическая хроника”, с. 38-41 (ц. р. 30 ноября; вып. в свет 1 декабря). Без подписи. Авторство – КСсБ, Список V, с. 420.
1 Рецензию на I часть этого издания см.: наст. т., с. 457-461.
2 См. примеч. 1 к рецензии на I часть этого издания.
3 Наиболее плодотворным периодом в творчестве С. Н. Глинки являлась первая четверть XIX в. В это время им были написаны “героические драмы” (“Наталья, боярская дочь”, по мотивам повести Н. М. Карамзина; “Осада города Полтавы”; “Антонио Гамбо” и др.), трагедии (“Сумбека, или Падение Казанского ханства”; “Михаил Черниговский” и др.), повести (“Царица Наталья Кирилловна” и др.). Его перу принадлежат также “Русская история”, “Записки о войне 1812 года”, “Русские анекдоты, военные, гражданские, исторические”.
4 Цитата из письма Ломоносова И. И. Шувалову от 19 января 1761 г. приведена в рецензии на I часть (см. наст. т., с. 460).
5 Критик вольно цитирует начальные строки “Оды XIX. Сочиненной в первые лета моего во стихотворении упражнения”. (Эта ода входит в состав “Разных од”.)
6 Имеется в виду опыт переложения “Гамлета”, принадлежащий А. П. Сумарокову (1748, драматург опирался на французский текст трагедии).
7 Название “Ломоносов” было дано главе из статьи “Путешествие из Москвы в Петербург” при первой ее публикации в посмертном собрании сочинений Пушкина (т. IX. СПб., 1841). Курсив в цитатах принадлежит Белинскому.
Эпистола II (о стихотворстве)
Ворона и лиса
Эпитафия (Прохожий! Обща …)
Эпитафия (На месте сем лежит презнатный …)
Источник: http://ouc.ru/sumarokov/ocherki-zhizni-i-izbrannye-sochinenia-ii.html
Очерки жизни и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова, изданные Сергеем Глинкою… Часть первая…
Виссарион Григорьевич Белинский
Очерки жизни и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова… изданные Сергеем Глинкою… Часть I…
Очерки жизни и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова, изданные Сергеем Глинкою. Часть I, СПб. В тип. С. С. Глинки и К». 1841. В 8-ю д. л. XLIX и 197 стр.
Вот одно из тех произведений, которые называются капитальными произведениями литературы, которые пишутся не для одних современников, но и для потомства, переживают века и народы.
Много нужно таланта, чтобы описать верно только внешнюю сторону книги почтенного ветерана нашей литературы: найти же единство воззрения и мысли в торжественно праздничном вдохновении, которым проникнута, и в лирическом беспорядке и отрывочности, которыми запечатлена ее внутренность, – это просто дело гения.
Будучи слишком далеки от самолюбивой мысли предполагать в себе гений и почитать себя способными разоблачить перед читателями все богатство, всю оригинальность содержания книги почтеннейшего С.Н.
Глинки – даже только познакомить их с ее оригинальною внешностию и восторженно-лирическим способом ее изложения, напоминающего торжественные оды прошлого века: – мы тем не менее, хотя и со страхом и трепетом, хотя и с полным сознанием своего бессилия и недостоинства, но все-таки попытаемся на этот великий подвиг.
Во-первых, книга почтеннейшего С.Н. Глинки приводит читателя в изумление уже самым заглавием своим: всякий (особенно кто, подобно нам, не одарен тонкою проницательностию и догадливостию), всякий легко может подумать, что «очерки жизни» в этой книге так же принадлежат Александру Петровичу Сумарокову, как «и избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова».
Естественно, тут рождается вопрос: но чьей же жизни очерки писал Александр Петрович Сумароков? Вот тут-то и первый камень преткновения, и первая важная ошибка со стороны ограниченных людей, не способных понимать гениев: «Очерки жизни» написаны почтеннейшим С.Н. Глинкою, а «Избранные сочинения Александра Петровича Сумарокова» написаны Александром Петровичем Сумароковым.
Во-вторых, книга почтеннейшего С.Н.
Глинки весьма предусмотрительно снабжена целыми тремя заглавными листками, которые все разнятся один от другого: первый в узорной рамке и с означением «часть первая», но без означения типографии; второй без узорной рамки, но с означением типографии, в которой книга напечатана; третий без узорной рамки, с означением части и без означения города, типографии и года, но зато с двумя эпиграфами из Сумарокова и Шатобриана. За этими тремя листками следует четвертый, на котором крупными литерами значится: «Приношение памяти ЕкатеринЪ (ы) Второй, любительницЪ (ы) русского слова и августейшей русской писательницЪ (ы)». Затем уже следует посвящение, которого по недостатку времени и места не разбираем: ибо для одного этого потребовалось бы целой и притом большой статьи. За посвящением следует «Первый взгляд на Сумарокова писателя», в котором (первом взгляде на Сумарокова (как?) писателя) С.Н. Глинка говорит, что, приступая к возобновлению «Русского вестника»[1], он решился перечитать прежних наших писателей и начал с А.П. Сумарокова, в сочинения которого он не заглядывал лет двадцать. Начав читать А.П. Сумарокова, С.Н. Глинка удивился его (А.П. Сумарокова) прозаическим статьям и тому, что он (А.П. Сумароков) предъявлял о собрании, соображении и приведении законов в единство, и об обществе для сохранения чистоты русского слова, и предъявил об учреждении хлебных магазинов. За «Первым взглядом на Сумарокова писателя» следует «Второй взгляд на Сумарокова писателя», в котором содержится, что Ломоносов напрасно упрекал Сумарокова в подражании Расину[2], что Тредьяковский «в грозной критике» напрасно подозревал Сумарокова, что тот осмеял его в «Трисотиниусе»[3], что «Илиада» есть подражание египетским надписям на развалинах стовратых Фив; что весь мир подражал; что Сумароков «знал и оценил красоту Шекспира» и знал голландского трагика Фонделя[4]. В «Третьем взгляде на Сумарокова писателя» говорится, что сочинения Сумарокова и при жизни его были искажены и издателями и им самим: ибо он «в рассеянном состоянии мысли, и сам портил свои трагедии, добиваясь богатых, звучных рифм, ко вреду силы выражения»; что когда публика освистывала некоторые из трагедий Сумарокова, он очень красноречиво восклицал:
Возьмите свет из глаз и выньте дух мой вон.[5]
Словом, в «Третьем взгляде на Сумарокова писателя» содержится много интересного, из чего видно ясно, как день Божий, что он, Сумароков, был великий писатель. Только напрасно «Третий взгляд» приписывает Сумарокову (стр.
VIII) фразу: «Но неужели Москва более поверит подьячему, нежели Вольтеру и луне»; Сумароков сказал то же, да не так, а вот как: «Но неужели Москва поверит более подьячему, нежели г. Вольтеру и мне» (см. «Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе, покойного действительного статского советника, ордена св.
Анны кавалера и лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова», т. IV, стр. 62); о луне же Сумароков и не думал упоминать, говоря о г. Вольтере, после которого он, по сознанию своего достоинства, естественно мог говорить только о собственной особе.
За «Третьим взглядом» следует «Содержание и обозрение десяти частей сочинений А.П. Сумарокова, изданных Н.И. Новиковым». В этом отделении особенно драгоценны комментарии С.Н. Глинки, равно как и многие факты русской литературы. Например (стр.
XX–XXI), он доказывает, что Озеров выучился так хорошо писать трагедии (в старину за поэзию брались на выучку – не то, что ныне, по призванию) у Сумарокова, и приводит свой разговор об этом с Озеровым. Вот слова Озерова:
…
Давно обдумывая трагедию «Эдипа», и я стал переучиваться стопосложению по поэзии Сумарокова. У него стих мягче (чем у Княжнина), а мне нужна эта мягкость для роли Антигоны.
Признаюсь, что я теперь дивлюсь Сумарокову: где и у кого отыскал он выражение трагическое? Говорят, что он подражал французским трагикам; это ничего не значит. Корнелий, Расин и Вольтер заимствовали у греков некоторые содержания своих трагедий. Но язык у них свой.
Я пристрастен к Расину, но Корнелий выше его тем, что он изобрел слог трагический; то же должно сказать и о Сумарокове.
Здесь не знаешь, чему больше дивиться: тому ли, что Озеров нашел себе такого достойного образца и так верно судил о нем; или тому, что С.Н. Глинка так хорошо упомнил разговор, происходивший сорок пять лет назад тому…
На XXIV стр. С.Н. Глинка приводит следующие «неумирающие», как он говорит, выражения Сумарокова:
…
Скромность – ожерелье красоты. – Упасть каждый может; и лошадь падает, хотя у нее четыре ноги. – Ты русский, а не говоришь по-русски. – Пьяному да крючкотворцу и море по колено. – И подушки у ябедников не слишком вертятся.
У тех вертятся больше, которые, дорожа своей честностию, по миру ходят. – Ум превосходный лучше превосходительства чиновного. – Что присвоено беззаконно, то отдать свыше сил человеческих. – Хвали сон, когда сбудется. – И змея птенцов своих не пожирает.
– Телу нужна голова, но – и мизинец член.
Выписав эти «неумирающие» выражения Сумарокова, С.Н. Глинка восклицает: «Тут поневоле остановит(ь)ся и скажем: это резко(и)й и живой оборот слова Лабрюйера и Паскаля!» Именно так!..
Затем следует «Содержание первой части очерков жизни и сочинений А.П. Сумарокова», состоящей из двенадцати статей, и еще двух дополнительных статей. Затем следует еще заглавный листок книги, а за ним – статья первая и следующие. В них С.Н.
Глинка рассказывает по-своему, то есть оригинально и упоительно, частную и литературную жизнь Сумарокова, делая свои замечания и с непостижимою быстротою переходя от одного предмета к другому, хотя бы между ними не было ничего общего. Следить за изложением книги С.Н.
Глинки нет никакой возможности: его мысли летят на почтовых, кружат, колесят, обгоняют одна другую, отстают, забегают, сшибают друг друга с ног – у читателя вертится голова; не успеет он пройти с автором двух шагов, как – глядь – автора уже нет с ним – он или за тысячу верст назади, или за тысячу верст впереди… Где же поспеть за таким Протеем! Вот уж подлинно гениальный мыслитель!.. И потому мы решительно отказываемся разбирать книгу С.Н. Глинки подробно, шаг за шагом следя за ее изложением, а поговорим только о некоторых отдельных местах в ней.
От стр. 77 до 90-й С.Н. Глинка силится доказать, что между Ломоносовым и Сумароковым не было никакой вражды. Полно, так ли? – При всем нашем безусловном уважении к великому авторитету С.Н.
Глинки мы позволяем себе верить в этом случае более Ломоносову, чем ему; а вот что писал Ломоносов в письме своем к Шувалову, безуспешно попытавшемуся помирить его с Сумароковым: «Никто в жизни меня больше не изобидел, как ваше высокопревосходительство. Призвали вы меня сегодня к себе.
Я думал, может быть, какое-нибудь обрадование будет по моим справедливым прошениям. Вы меня отозвали и тем поманили. Вдруг слышу: помирись с Сумароковым! то есть сделай смех и позор. Свяжись с таким человеком, от коего все бегают, и вы сами не ради.
Свяжись с тем человеком, который ничего другого не говорит, как только всех бранит, себя хвалит и бедное свое рифмичество выше всего человеческого знания ставит. Тауберта и Миллера для того только бранит, что не печатают его сочинений; а не ради общей пользы.
Я забываю все его озлобления и мстить не хочу никоим образом, и Бог мне не дал злобного сердца. Только дружиться и обходиться с ним никоим образом не могу, испытав чрез многие случаи и зная, каково в крапиву ……….»[6] и пр.
На 143 странице находятся следующие строки, поражающие читателей смелостию, новостию и оригинальностию: «Я чрезвычайно люблю и уважаю гений А.С. Пушкина, но Онегин не представитель народного русского духа. При жизни еще нашего поэта я напечатал и сам читал ему:
Странного света ты живописец;Кистью рисуешь призрак людей!..
Что твой Онегин? Он летописец
Модных, бесцветных, безжизненных дней».[7]
Прочтя эти строки, и в прозе и в стихах, и притом в таких прекрасных стихах, внезапно озаренные светом истины, мы в пламенном восторге воскликнули, став на колени и подняв руки вверх: «Правда, о, тысячу раз правда, что „Онегин” – пустое, вздорное произведение!» Проговоривши сии роковые слова, мы схватили все одиннадцать томов сочинений Пушкина, развернули тут, заглянули там, и решили, что и все-то в них вздор и побрякушки, да, не говоря много, бух их в камин, тем более что первые восемь томов во всех отношениях плохо изданы. На очистившееся в шкапе место мы с подобающим благоговением поставили десять томов сочинений «покойного действительного статского советника, Александра Петровича Сумарокова». Теперь мы только и делаем, что читаем их, беспрестанно восклицая в благочестивом восторге классического правоверия: «О Сумароче! Сумароче! меда и сота сладчайши суть козлопения твоя, – и се не зрим их на феятрах наших, искусными лицедеями представляемых!» Надобно заметить, что эта фраза принадлежит не нам, но мы запомнили ее из одного старого журнала. Впрочем, мы много хорошего восклицали и от себя, но не почитаем за нужное доводить наших восклицаний до сведения публики: для нее достаточно знать, что мы теперь Пушкина не ставим ни в грош, а Сумарокову поклоняемся до земли, и что этим новым и прекрасным убеждением обязаны мы красноречивым и глубокомысленным доводам почтеннейшего С.Н. Глинки.
В заключение нам остается поблагодарить С.Н.
Глинку за опровержения, которыми удостоил он «Отечественные записки»[8], и уверить его, что труд его не пропал вотще, что мы исправились от своих заблуждений, прозрели светом истины до того, что эклоги Сумарокова считаем нежными, элегии трогательными, притчи остроумными, комедии язвительными, оды возвышенными, трагедии величественными, прозаические статьи глубокомысленными, словом, видим в Сумарокове русского Теокрита, Тибулла, Лафонтена, Мольера, Пиндара, Горация, Корнеля, Расина, Вольтера, Кребильона, Дюсиса и пр. и пр., великого поэта, гениального творца и пр. и пр., и что всем этим мы обязаны все ему, почтеннейшему С.Н. Глинке!.. Ждем с нетерпением второй части его «Очерков жизни и избранных сочинений А.П. Сумарокова».[9]
Источник: https://iknigi.net/avtor-vissarion-belinskiy/51235-ocherki-zhizni-i-izbrannye-sochineniya-aleksandra-petrovicha-sumarokova-izdannye-sergeem-glinkoyu-chast-pervaya-vissarion-belinskiy/read/page-1.html
Загрузка...
