Сочинения об авторе кокто

“Жан Кокто продолжает жить во мне”

Архивный материал.

Книга воспоминаний знаменитого французского актера Жана Маре «Непостижимый Жан Кокто» вышла в издательстве «Текст».

Популярность Жана Маре и Жана Кокто у российской публики просто не сопоставимы. Пропорции будут здесь примерно такие же, как, например, при сравнении известности «Графа Монте-Кристо», «Железной маски» и фильмов о Фантомасе с известностью «Завещания Орфея», «Двуглавого орла», «Красавицы и чудовища». Жан Маре играл во всех. Жан Кокто выступил режиссером лишь трех последних.

Ситуация довольно забавная, если учесть, что сам Маре считал, что он всем обязан Кокто. Причем обязан настолько, что даже встречу со знаменитым поэтом называет своим днем рождения.

А вот получается, что «медиум», посредник в российском сознании, вытеснил «демиурга», творца. Дело не только в том, что фильмы с Жаном Маре знают, а фильмы Жана Кокто (даже с тем же Жаном Маре) не знают почти вовсе.

Обратите внимание

Творчество Жана Кокто, одного из самых ярких французских художников первой половины XX века, поэта, драматурга, кинорежиссера, критика, эссеиста, у нас представлено весьма фрагментарно.

Более основательное представление о Кокто читатель получит, когда завершится издание его трехтомного собрания сочинений издательством «Аграф» (на сегодняшний день вышли два тома). Впрочем, и два вышедших тома ситуацию изменили.

С мемуарами Жана Маре дело обстоит несколько иначе. Книга о Кокто не первое издание его воспоминаний («Жизнь актера» Жана Маре уже благополучно прочли).

Впрочем, «Непостижимый Жан Кокто» не вполне воспоминания. Скорее уж панегирик, славословие, восхваление друга и учителя.

Жан Маре говорит в основном об участии Жана Кокто в его жизни, судьбе и карьере (например, за него, за Жана Маре, писал статьи, которые тут же и цитирует), защищает от нападок (Бретона, например) и недобросовестных воспоминаний (Клода Мориака), ну и, разумеется, пытается показать «непостижимость» Кокто, масштаб его дарования и богатство натуры.

Полемический пафос для российского читателя не слишком очевиден или очевиден не для всякого. Более того, это относится и к размышлениям Маре о некоторых (порой весьма важных) чертах и свойствах личности Жана Кокто. Маре, скажем, пишет о замечательном таланте рассказчика Кокто, однако примеров почти не приводит.

Говорит о пьесах и спектаклях Кокто, представление о которых у российской публики довольно смутное. Рассказывает о «светскости» знаменитого поэта (при его откровенной нелюбви к свету), судить о которой нашему массовому читателю тоже довольно трудно.

Утверждает, что Кокто полностью избавился от наркотической зависимости и перестал быть «опиоманом», но и об этой губительной страсти Кокто знают далеко не все.

Важно

Сетовать здесь не на что. Дело даже не в отсутствии подробных комментариев. Просто сам Жан Кокто до сих пор у нас остается в тени.

А потому апофеоз Кокто в воспоминаниях Жана Маре можно считать своего рода преамбулой к освоению и осмыслению художественного наследия выдающегося французского писателя.

Жан Маре. Непостижимый Жан Кокто
Фрагмент из книги

Происходили и другие необычные и странные вещи. Как-то во время репетиции «Орфея» в квартире Жана Кокто, едва Марсель Эрран успел произнести фразу: «С помощью этих перчаток вы сможете проходить через зеркало как сквозь воду», в глубине квартиры раздался страшный грохот. От высокого зеркала в ванной осталась только рама. Весь пол был усыпан мелкими осколками.

Глемвей Уэскотт и Монро Уилер (богатые американцы, эстеты, входившие в 20-х годах в круг друзей-«опиоманов» Жана Кокто. — Прим. пер.) приехали в Париж на премьеру «Орфея».

По дороге в театр, на бульваре Распай, такси столкнулось с другим автомобилем.

От удара стекло их машины разлетелось вдребезги, и в разбитое окно просунулась голова белой лошади (один из персонажей спектакля «Орфей» и фильма «Завещание Орфея» — человек-лошадь. — Прим. пер.).

Когда «Орфея» играли в Мексике, в момент сцены вакханок произошло землетрясение, в результате которого был разрушен театр и ранено несколько человек. После восстановления театра постановка «Орфея» была возобновлена. Вдруг на сцену выходит режиссер и объявляет, что спектакль придется прервать. Актер, игравший Орфея, не успев пройти через зеркало, упал замертво за кулисами театра.

Жан Кокто рассказывал, что под влиянием наркотиков ему случалось засыпать на полсекунды и видеть бесконечно долгие сны.

Однажды, отправившись навестить Пикассо, жившего на улице Ла-Боэси, и войдя в лифт, он почувствовал, что рядом с ним находится что-то огромное и ужасное, пришедшее из вечности, и что сам он тоже увеличивается в размерах. Это что-то рядом с ним кричало: «Мое имя на табличке!» От толчка лифта он проснулся и прочитал на табличке с кнопками управления: «Лифт Эртебиза».

Совет

Вечером он лег спать, но вскоре внезапно пробудился, и сон больше не шел к нему. Это имя — Эртебиз — было как наваждение. Ангел вселился в него, и ощущение присутствия внутри себя этого рожденного воображением существа становилось нестерпимым. Он не мог ни спать, ни жить. Нужно было освободить его и освободиться самому… «Вставай! — услышал он. — Я буду диктовать».

На седьмой день в семь часов вечера «Ангел Эртебиз» стал поэмой и освободил его.

На следующий день Кокто был приглашен на обед к Пикассо. В доме на улице Ла-Боэси он вошел в лифт и взглянул на медную табличку. На ней была указана марка изготовителя «Отис Пифр». Эртебиз исчез.

Николай Александров, 04.02.04

Источник: https://www.vokrug.tv/article/show/zhan_kokto_prodolzhaet_zhit_vo_mne/

Жан Кокто

2001
Издательство: Аграф

С о д е р ж а н и е: Том 1. Проза. Поэзия. Сценарии
Том 2. Театр

Том 3. Эссеистика

Библиография

Проза
1923 – Самозванец Тома. Эссэ
1928 – Белая Книга
1929 – Ужасные дети
Двойной шпагат
Портреты-воспоминания – редакторская компиляция

Пьесы

Человеческий голос
Орфей
Священные чудовища
Равнодушный красавец

Стихотворения

Экранизации

Вечное возвращение / L'Eternel retour (Жан Деланнуа / Jean Delannoy) [1943 г.] Двуглавый орел / L Aigle a deux tetes (Жан Кокто / Jean Cocteau) [1948] Карманный театр – спектакль (П.Штейн) (1988)
Красавица и чудовище / (Жан Кокто) [1946 г., “The Criterion collection”] 7.28 GB
Красавица и чудовище (Жан Кокто ) [1946/1995 гг.] 1.

37 GB
Кровь поэта(1933); Орфей(1950); Завещание Орфея (1960). – Франция
Любовь / L'Amore (Роберто Росселлини / Roberto Rossellini) [1948 г.

] Орфей / Orphée – Франция (1950)
Опасное сходство / Рюи Блас / Рюи Блаз / Ruy Blas сценарий- Франция 1948
Равнодушный красавец / Le Bel Indifferent (Жак Деми / Jacques Demy) [1957, Франция ] Самозванец Тома / Thomas l'imposteur (Жорж Франжу / Georges Franju) [1964 г ] Тайна Обервальда / The Mystery of Oberwald / Il Mistero di Oberwald Италия, ФРГ (1981)
Трудные дети / Enfants terribles, Les / Strange Ones, The (Жан-Пьер Мельвил / Jean-Pierre Melville, Жан Кокто / Jean Cocteau) [1950] Трудные родители / Ужасные родители / Кибитка / Les parents terribles / Hothouse / Die schrecklichen Eltern (Жози Дайан / Josee Dayan) [2003, Франция-Испания ] Священные чудовища (Московский театр Сатиры) – спектакль (2000)
Ужасные родители / Les parents terribles (Жан Кокто / Jean Cocteau) [1948, ] Человеческий голос (Аида Хорошева) [2011 г ] Человеческий голос / The Human Voice (Тед Котчефф / Ted Kotcheff) [1966, США, Великобритания, драма, телеспектакль]

Про Кокто:

Великие писатели / Век писателей / Grands Ecrivains / Un siecle d’ecrivains / Great Writers (Жак Барсак / Jacques Barsac, Марк Ямпольский / Marc Jampolsky, Элиза Мантен / Elisa Mantin и др.) [1995 – 2001]

Биография

КОКТО, ЖАН (Cocteau, Jean) (1889–1963), французский писатель и художник. Обладатель поистине ренессансного темперамента, он не только писал стихи, романы, пьесы и сценарии, но и иллюстрировал свои книги и даже расписывал церкви. Едва ли не наибольшую известность Кокто принесли его фильмы.

Наиболее полно тема власти искусства над временем воплощена в фильме Красавица и чудовище (La Belle et la bête, 1945). Другой его знаменитый фильм – Орфей (Orphée, 1950). Кокто имел успех и на театральной сцене.

Среди самых известных его пьес – Трудные дети (Les Enfants terribles, 1925), Человеческий голос (La Voix humaine, 1930), Адская машина (La Machine infernale, 1934).

Родился Кокто 5 июля 1889 в Мезон-Лафите. Во времена «русских сезонов» сблизился с С.Дягилевым, И.Стравинским, П.Пикассо, А.Модильяни, Э.Сати. Казалось, многое связывало его с сюрреалистами, но в их группу он не вошел.

Ни поэзия, ни беллетристика не были его стихией, хотя заслуживают упоминания прозаическая версия Трудных детей и роман Самозванец Тома (Thomas l'imposteur, 1923).

Во всех своих творческих исканиях Кокто стремился выйти за рамки привычного, не забывая, однако, о том, «насколько далеко можно заходить слишком далеко». Умер Кокто в своем загородном доме близ Фонтенбло 11 октября 1963.

Энциклопедия Кругосвет

Источник: http://bookinistic.narod.ru/sovr_in/france_k/kokto.htm

Жан Кокто. Сочинения в трех томах с рисунками автора (По номеру серии)

Номер серии – 1

Жан КоктоISBN: 5Год издания: 2005Жан Кокто В трех томах с рисунками автора Том 3: Эссеистика Эссеистика Жана Кокто Журналист: Каков же настоящий Кокто Кокто: Полная противоположность тому, что вы придумали. Из интервью В третьем томе избранных сочинений Жана Кокто хочется думать, что со временем будут опубликованы и многие другие его произведения самых различных жанров собрана его эссеистика. Следует, впрочем, оговориться, что этот жанровый термин лишь весьма условно применим для Трудности бытия, Опиума и Дневника незнакомца. …

Номер серии – 1

Жан КоктоISBN: 5Год издания: 2001Жан Кокто В трех томах с рисунками автора Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии Вместо предисловия Однажды Жана Кокто спросили, что значит бежать впереди красоты. Последовал ответ: Бежать так же быстро, как красота, значит создать произведение общепринятой красоты, сравнимое с плеоназмом, открыткой. Бежать медленнее красоты значит никогда не быть прекрасным. Бежать быстрее красоты значит принуждать красоту нас догонять, делать так, чтобы некая, казалось бы, уродливая сила внезапно становилась …Ключевые слова: Жан Кокто лирика поэзия проза сценарии французская литература

Номер серии – 1

Жан КоктоISBN: 5Год издания: 2002Жан Кокто В трех томах с рисунками автора Том 2: Театр Предисловие Надеюсь, что когда в скором времени в каждом столичном городе будет четыреста-пятьсот театров, где явления повседневной жизни будут разыграны значительно лучше, чем в реальности, никто уже больше не захочет тратить силы на то, чтобы проживать свою жизнь. Огюст Вилье де Лиль-Адон Когда-то в традиционном французском театре перед началом спектакля раздавались три глухие удара, возвещавшие о том, что люди, сидящие в зале внезапно …Ключевые слова: драматургия Кокто поэзия театра французская литература

Номер серии – 1

Источник: https://libmir.com/sequence/26694

Три эссе Жана Кокто о Льве Баксте

На открывающейся завтра в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С.Пушкина бакстовской ретроспективе (для широкой публики открытие состоится послезавтра, 8 июня) представят альбом издательства «Слово» «Лев Бакст. 1866–1924.

Художественное наследие», посвященный одному из самых известных в мире мастеров начала XX века, принадлежавшему к объединению «Мир искусства».

Вместе с Сергеем Дягилевым, создателем знаменитых «Русских сезонов», Лев Бакст ввел на Западе моду на все русское: в живописи, театральном искусстве, балете, одежде. Бакста даже называли «корабль русского сезона».

Обратите внимание

В Париже он стал законодателем мод, дружил с Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Игорем Стравинским, Жаном Кокто и другими гениями той бурной эпохи.

Бакст получил признание при жизни, что редко бывает с художниками, а разнообразие его наследия поражает и по сей день. В альбоме отражены все направления творчества художника: живопись, графика, театральное оформление, искусство книги, мода. Также в нем впервые публикуются десять эссе Жана Кокто о балетах, декорации и костюмы к которым создал Бакст. С любезного разрешения издательства TANR публикует три эссе, переведенные с французского специально для этой книги.

Клеопатра

Прекрасный отшельник! Прекрасный отшельник!
Гюстав Флобер

Предоставлено издательством “Слово”

«Клеопатра», право же, одна из лучших драм, показанных русской труппой. Слаженное звучание ансамбля не нарушается здесь ничьим эгоизмом.

Так и хочется сказать, что декорации, статисты и танцоры суть «сама скромность». Чудо каждого рождается из ансамбля, способствуя успеху всего представления.

Начиная с танца юношей и вплоть до галеры, проплывающей в полнейшей тишине, все развивается с неумолимой жестокостью, и спрашиваешь себя, не является ли тишина, в которой совершается действие, просто-напросто следствием того, что речь персонажей чужда нашему слуху.

Уже сам выбор музыкальных мелодий — вязких, тягучих, терпких и горячих, словно тучи саранчи, кольца питонов и течение Нила — порождает в нас странный дискомфорт, так что мы начинаем ощущать себя словно потерянными во времени и пространстве; нечто подобное происходит с одним из персонажей Уэллса, который радуется, что попал в прошлое, но пребывает в замешательстве, ибо не знает, суждено ли ему вернуться в настоящее.

Предоставлено издательством “Слово”

Балет этот более чем известен, а живописные декорации г-на Бакста слишком замечательны, чтобы мой комментарий был в состоянии что-то прибавить к этому, и все же мне хотелось бы описать незабываемый выход (и первое выступление во Франции) г-жи Иды Рубинштейн. Ограничусь здесь своими заметками, сделанными наспех во время первых спектаклей. Надеюсь, что привкус непосредственности, на которую не способна наша память, искупит беспорядочность этих записей.

И вот перед взором изумленных зрителей открылась настоящая ритуальная процессия.

Музыканты играли на высоких овальных кифарах, извлекая из них тягучие аккорды, мягкие, как дыхание ползучих тварей, а неуклюже ступающие флейтисты, изо всех сил дуя в свои дудочки, производили резкие звуки, которые были столь прихотливы и изменчивы, что это превращалось в настоящее испытание для нервов. В процессии можно было различить фавнов с терракотовыми торсами, тонких юных дев с худыми руками и неподведенными глазами и множество персонажей, образующих экипаж царской галеры.

Наконец, шестеро крепких молодцов внесли на плечах что-то вроде сундука из черного дерева и золота, вокруг же суетился молодой негр, который расчищал место для сундука и подгонял носильщиков, то и дело прикасаясь к драгоценной ноше.

Сундук установили на середине храма, его створки раскрыли, после чего из него извлекли нечто вроде мумии или замотанного тюка, который был поставлен на полозья из черного дерева. Далее четверо рабов приступили к чему-то невероятному.

Важно

Они размотали первую пелену красного цвета, украшенную изображениями цветов лотоса и серебристых крокодилов, затем вторую пелену зеленого цвета, на которой вся история египетских династий была представлена в виде золоченых филигранных картин, затем третью пелену оранжевого цвета, по которой были проведены полосы всех цветов радуги — и так далее, вплоть до двенадцатой пелены темно-синего цвета, под которой смутно угадывались очертания женщины. Каждая пелена разворачивалась своим особым образом: одну пришлось долго трясти; другую развернули примерно так, как мы чистим спелый орех; третья потребовала безразличия, с которым обрывают лепестки у розы; особенно непросто оказалось совлечь одиннадцатый покров, который отделялся от сундука, словно кора эвкалипта.

Из-под двенадцатой пелены темно-синего цвета появилась г-жа Рубинштейн, которая плавным движением сама сбросила свой покров.

Выпрямившись во весь рост, г-жа Ида Рубинштейн стояла, чуть подавшись вперед, что придавало ей сходство со сгорбившимся ибисом; ожидание взволновало ее, ведь из мрака сундука она, так же как и мы, могла слышать невыносимо-величественную музыку своего кортежа; высокие котурны мешали ей сохранять равновесие. На голове у нее был небольшой синий парик, лицо обрамляли две короткие золотые косы. Такой ее и увидела ошеломленная публика — с лицом, отмеченным бледностью, с приоткрытым ртом и выступающей ключицей; она была слишком прекрасна, точно восточная эссенция, обладающая чересчур сильным запахом.

Видеть, как происходило закутывание на сцене г-жи Рубинштейн, прежде чем поднялся занавес, было зрелищем незабываемым. В почтительном молчании ее обступили статисты и рабочие сцены; по мере того как она исчезала под покровами, их круг сокращался.

В один из вечеров мне выпала честь сопровождать на сцену — где ее предстояло замотать в покровы — г-жу Рубинштейн, так как на своих котурнах она не могла передвигаться самостоятельно. Ощущая на своем плече прикосновение ее воздушной руки, я думал о Клеопатре Флобера: те же синие волосы, учащенное дыхание, томительное волнение.

Этот музыкальный фрагмент Римского-Корсакова и прежде нравился мне, однако благодаря г-же Рубинштейн он навсегда вошел в мое сердце, пронзив его, словно длинная булавка с синей головкой, на которую насаживают бабочек-пядениц.

Елена Спартанская

…Елена ткань великую ткала.

Светлый, двускладный покров, образуя на оном сраженья,

Подвиги конных троян и медянодоспешных данаев,

В коих они за нее от Ареевых рук пострадали.

Гомер

Предоставлено издательством “Слово”

Одним из достоинств таланта г-на Бакста является присущее ему умение придать первому изумлению видимость притворного смущения, что лишь удесятеряет восторг зрителя.

Полет его фантазии никогда не оправдывает наших ожиданий, но удивление, порождаемое этим обстоятельством, оборачивается для нас множеством благих последствий: нервным потрясением, необходимым для получения эмоционального удовлетворения; наслаждением от смиренного признания своего поражения — поражения, безмерно обогащающего нас; материализацией смутного образа, в итоге приобретающего упрощенные очертания.

Г-н Бакст как-то поведал мне, что всякий раз старается вжиться в своих персонажей, схватив их индивидуальность, так что в конце концов эта индивидуальность отделяется от них и предстает перед его взором, подобно тому как перед духовным взором Екатерины Эммерих возникали узкие улочки Иерусалима и терновник Голгофы.

Совет

Совершенно очевидно, что таким способом он переживает «кризис», который при всей своей внешней благостности развивается по нарастающей, причем в его искренности сомневаться не приходится. Его честность визионера и станет мне подспорьем, чтобы достойно отразить нападки критиков его детища, Елены Спартанской.

Он увидел Поллукса, хозяина нескольких стад, господина затерянного в горах селения, которое летом изнывает от жары, а осенью залито нескончаемыми дождями.

Он увидел его воинов, почерневших от жары и ветра, закованных в панцирь, точно скорпионы: разделившись на несколько отрядов, они охраняют возведенный на скале скромный дворец своего царя.

Он увидел площадь, бурлящую, словно пестрый муравейник, он увидел открывающиеся на равнину низкие ворота, через которые со всей подобающей торжественностью под гнусавые звуки труб и архаичных волынок вступает Елена; ее вид отличается такой непритязательностью, что чувство почтительного умиления охватывает зрителя.

Выход Елены незабываем.

Мы увидели воплощенный образ любви, который одновременно был и образом смерти; при появлении каждой новой женщины из ее свиты мы спрашивали себя: «Она ли это?» И тут неожиданно появилась она, мало чем отличная от остальных, с черными косами, вопреки преданию, однако ощущение чего-то возвышенного выдавало ее присутствие. Конечно, она не блистала великолепием, но именно это и придавало ей прелести, о чем можно прочитать у Афинея: «Телемах и Писистрат были столь смущены, восседая по обе руки от столь славной особы, что совершенно лишились дара речи и не смели притронуться к еде».

Насколько я готов проклясть горе-иллюстратора, который разрушает любимые с детства образы, проясняя черты героя, увенчанного ореолом прелестной неопределенности, настолько я признателен г-ну Баксту, который совершил ради меня это путешествие в область смутного и туманного и добыл там три образа, далекие от наших ожиданий, но при этом замечательно передающие суровый дух поэзии Лакедемона.

Дафнис и Хлоя

Даже пунийские львы о твоей кончине стенали,

Дафнис, — так говорят и леса, и дикие горы.

Вергилий

Предоставлено издательством “Слово”

Кто не помнит эту чудную историю, действие которой совершается в окружении диких лесов? Все увиденное на сцене всколыхнуло в нас давно знакомые образы: от целомудренного бесстыдства купания Дафниса, когда Хлоя, притаившись, подглядывает за ним, до зрелища переплетенных ног, высовывающихся из грота, — излюбленный предмет изображения нескромных иллюстраторов восемнадцатого столетия.

Все эти вздохи в окружении овечек, нарушенные внезапным вторжением пиратов, эта спасительная гроза, сопровождаемая зрелищем роскошной радуги на небе, — можно ли найти лучшую тему для декораций, то нежно-идилличных, то суровых, для костюмов в стиле Овидия и для лохмотьев, изъеденных соленым морским ветром?

Г-н Бакст создает зрелище стремительно нагнетаемого кошмара: между склонами, поросшими идиллическими лугами, притаилась узкая бухта, в которой свирепые пираты заковывают Хлою. Для всей этой дикой сцены нельзя себе вообразить более трогательного обрамления, нежели танец Дафниса, звонкий, словно утренняя роса, и разорванная гирлянда самой латинской из фарандол.

Предоставлено издательством “Слово”

Обратите внимание

Можно ли быть уверенным, что пираты существуют на самом деле, или они всего лишь кошмарное видение? А три блестящие, как металл, богини? А бог Пан? Не является ли эта история лишь сплавом разных легенд ради того, чтобы ожил сон Дафниса?

Если память мне не изменяет, моим первым сильным впечатлением от русского балета стал Павильон Армиды.

Эта прекрасная танцевальная труппа поразила меня больше, чем любая поэма Гейне, чем любая фантастическая история Эдгара По; с потрясением, полученным от нее, не может сравниться даже лихорадочное пробуждение, сопровождаемое сожалением о прервавшемся сновидении, томительном и смутном.

Впоследствии, какой бы ни была увиденная мною драма, я всегда ощущал мучительно-сладостный привкус чего-то полубессознательного: полагаю, что это является следствием царящей на сцене атмосферы неясности и безмолвия.

Финальный занавес «Дафниса» становится чем-то вроде пробуждения, сопровождаемого характерным чувством беспокойства, которое порой бывает при пробуждении.

Источник: http://www.theartnewspaper.ru/posts/3126/

Книги серии «Жан Кокто. Сочинения в трех томах с рисунками автора»

Эта серия относится к следующим жанрам: Проза, Современная проза, Поэзия, Драматургия, Поэзия, Драматургия, Наука, Образование, Культурология, Документальная литература, Документальная литература

В этой серии представлено творчесво следующих авторов: Кокто Жан

отображать обложки и аннотации в списке

Проза. Поэзия. Сценарии , часть 1.

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.

В первый том вошли три крупных поэтических произведения Кокто «Роспев», «Ангел Эртебиз» и «Распятие», а также лирика, собранная из разных его поэтических сборников.

Проза представлена тремя произведениями, которые лишь условно можно причислить к жанру романа, произведениями очень автобиографическими и «личными» и в то же время точно рисующими время и бесконечное одиночество поэта в мире грубой и жестокой реальности.

Важно

Это «Двойной шпагат», «Ужасные дети» и «Белая книга». В этот же том вошли три киноромана Кокто; переведены на русский язык впервые.

Жанр: Проза, Современная проза, Поэзия, Драматургия, Поэзия Театр , часть 2.

Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.

Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.

Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жанр: Поэзия, Драматургия, Драматургия Эссеистика , часть 3.

Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома.

Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века.

Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации.

Совет

В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Эссеистика [после вычитки] , часть 3.

Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации.

Совет

Источник: https://nemaloknig.com/series-17243/

Жан Кокто

Литература

Великовский С. Умозрение и словесность. Очерки французской культуры. – М., 1998.

История западноевропейского театра. – Т. 7. – М., 1985.

История французской литературы. – Т. 5. – М., 1998.

(1889–1963)

Кокто, Жан Морис Эжен Клеман (Cocteau, Jean Maurice Eugene Clement) – французский писатель, поэт, романист, театральный деятель, художник и киносценарист. Член Французской академии (1955). Родился в буржуазной семье.

Когда Кокто было девять лет, его отец покончил с собой. В 1899 ᴦ. Кокто с матерью, братом и сестрой переехал в Париж. Учился в лицее Кондорсе. Был знаком с М. Прустом, семьей писателя А. Доде, А. де Ноай, Дягилевым и Стравинским. Друзьями Кокто были А.

Жид, М. Жакоб, Г. Аполлинер, П. Пикассо.

Первый поэтический сборник Кокто ʼʼЛампа Аладдинаʼʼ (ʼʼLa Lampe d’Aladinʼʼ, 1909) отмечен влияниями парнасцев, Ш. Бодлера, символистов, особенно П. Верлена.

Обратите внимание

Стихотворный сборник ʼʼМыс Доброй Надеждыʼʼ (ʼʼLe Cap de Bonne-Esperanceʼʼ, 1919) посвящен летчику Ролану Гаро, с которым Кокто совершал полеты на аэроплане. Здесь Кокто порывает со стилистикой своих первых стихотворных сборников.

В ʼʼМысеʼʼ многочисленны реминисценции из Рембо и Аполлинера. Основной мотив сборника – тоска по полноте чувств, невозможной в суровом современном мире.

Трагизм любви, острое противоречие между чувством и прозой повседневного, механического существования – таковы главные темы книги.

Книга афоризмов Кокто ʼʼПетух и Арлекинʼʼ (ʼʼLe Coq et l’Arlequin. Notes autour de la musiqueʼʼ, 1918) напоминает предисловие к ʼʼПортрету Дориана Греяʼʼ О. Уайльда. В ней Кокто излагает некоторые важнейшие положения своей эстетики.

Он писал: ʼʼИскусство есть наука, преображенная в плотьʼʼ, ʼʼХудожник может открыть ощупью потайную дверь и всю жизнь не понять, что эта дверь скрывала целый мирʼʼ, ʼʼКогда произведение кажется опередившим свой век, это значит просто, что век опоздалʼʼ, ʼʼМечтатель всегда плохой поэтʼʼ, ʼʼПублика спрашивает. Надо отвечать произведениями, а не манифестамиʼʼ, ʼʼУ поэта всегда чересчур много слов в словаре, у живописца чересчур много красок на палитре, у музыканта чересчур много нот на клавиатуреʼʼ. ʼʼПетух и Арлекинʼʼ стал декларацией классического принципа ясности и обозначил поворот Кокто к неоклассицизму.

Поэтический сборник ʼʼСтихотворенияʼʼ (ʼʼPoesiesʼʼ, 1920) демонстрирует понимание поэзии как способности видеть обычное с необычной точки зрения. Отсюда установка на разрушение привычного, разъединение близкого и неожиданное сближение, казалось бы, далекого, но все-таки внутренне связанного.

Читайте также: Краткая биография коэльо

Поэтический сборник ʼʼСловарьʼʼ (ʼʼVocabulaireʼʼ, 1922) ознаменовал временное сближение Кокто с сюрреалистической и дадаистской линией в развитии французской поэзии начала XX в.

Стоит сказать, что для него характерны алогизм, неожиданность сравнений, фрагментарность и несколько нарочитая ассоциативность образов, странные, причудливые соединения которых зачастую превращают стихотворение в фантасмагорию.

Важно

В 1921 ᴦ. состоялась первая постановка в театре Шанз-Элизе сюрреалистического фарса Кокто ʼʼНовобрачные на Эйфелевой башнеʼʼ (ʼʼLes Maries de la Tour Eiffelʼʼ, опубл. 1923). Из бытовой сценки драматург извлекает истинную поэзию, заставляя зрителей по-новому, остраненно и с иронией посмотреть на привычное.

Действие разворачивается на первой смотровой площадке Эйфелевой башни, куда приходят в день свадьбы молодожены со своими родственниками. Все это безликие обыватели, говорящие исключительно банальности. Как и положено в подобных обстоятельствах, появляется фотограф.

Он собирается сфотографировать присутствующих, но вдруг из сломанного аккордеона появляется огромный страус. Но даже это странное событие не может преодолеть автоматизм восприятия и существования персонажей пьесы.

Когда наступает время закрывать смотровую площадку, процессия торопится, чтобы успеть вернуться домой на последнем трамвае.

ʼʼПрофессиональная тайнаʼʼ (ʼʼLe Secret professionnelʼʼ, 1922) – книга эссе, в которой Кокто размышляет о природе поэзии и назначении поэта в эпоху ʼʼнеразберихиʼʼ. ʼʼНаше время заслуживает названия времени неразберихи. Одна из причин этого – изобилие книг и средств для их печатанияʼʼ, – писал Кокто.

Основной темой самого ʼʼклассическогоʼʼ поэтического цикла ʼʼЦерковное пениеʼʼ (ʼʼPlain-Chantʼʼ, 1923) является любовь.

Сборник отличает строгая композиция: он состоит из трех частей, в каждой из которых по 33 стихотворения. Под влиянием своего друга, молодого писателя Раймона Радиге, Кокто обращается к классическому стиху.

Строгостью ритма и богатством рифмы некоторые стихотворения сборника напоминают создания Ронсара, Дю Белле и Малерба.

Совет

При этом при всей классичности стихотворной формы по своему образному строю поэзия Кокто остается по-модернистски усложненной, парадоксальной, в ней господствует игровая стихия, чувствуется экспериментаторское начало.

Кокто попробовал свои силы и в жанре романа. Его роман ʼʼТома-самозванецʼʼ (ʼʼThomas l’imposteurʼʼ, 1923) повествует о том, как игра может, войдя в жизнь, стать жизнью, о том, как маска может стать лицом, а придуманная роль – судьбой. Роман автобиографичен.

Кокто, не попавший на войну по состоянию здоровья, бежит на фронт, где попадает к морским пехотинцам в Ньюпорте. Он участвует в боях в качестве санитара. При этом вскоре его незаконное пребывание в полку обнаруживают, Кокто арестовывают и отправляют в тыл. А через несколько дней, 22 июня 1915 ᴦ.

, в бою погибают почти все его товарищи по полку.

В декабре 1923 ᴦ. умер Раймон Радиге. Кокто тяжело переживал эту утрату. У него наступил творческий кризис. В 1925 ᴦ. писатель попал в клинику, где лечился от передозировки опиума. Он написал поэму ʼʼАнгел Эртебизʼʼ, стихи, которые впоследствии вошли в сборник ʼʼОпераʼʼ (ʼʼOperaʼʼ, 1927), стиль которого далек от неоклассицизма ʼʼЦерковного пенияʼʼ.

В 1951 ᴦ. Кокто признается: ʼʼСтихотворения “Оперы” – первые, в которых отразилась моя истинная сущностьʼʼ и объяснит это открытием своей индивидуальной мифологии. Одним из самых ярких воплощений мифологии Кокто стала одноактная трагедия ʼʼОрфейʼʼ (ʼʼOrpheeʼʼ, напис. 1925, пост.

1926). Это не первое обращение писателя к мифу. Несколько раньше им были написаны пьесы ʼʼАнтигонаʼʼ (ʼʼAntigoneʼʼ, 1922) и ʼʼЭдип-царьʼʼ (ʼʼOedipe roiʼʼ, 1925).

Но трагедия ʼʼОрфейʼʼ занимает в творчестве Кокто особое место, о чем говорит хотя бы тот факт, что впоследствии она будет дважды экранизирована (фильмы ʼʼОрфейʼʼ, 1949; ʼʼЗавещание Орфеяʼʼ, 1959).

ʼʼОрфейʼʼ – самое личное произведение писателя, очертившее круг проблем, которые будут волновать его на протяжении всей жизни, выразившее многие из его интимных переживаний и внутренних конфликтов.

Обратите внимание

Кокто в духе неоклассицизма модернизирует миф о певце и музыканте Орфее, отправившемся в подземный мир, чтобы увести оттуда свою жену Эвридику. Персонажи облачены в современные костюмы. Действие происходит на вилле Орфея.

Кокто, в отличие от сюрреалистов, никогда не размывает границу между реальным и воображаемым. Он лишь указывает на существование иной реальности, которая в конечном счете является лишь оборотной стороной нашего ʼʼЯʼʼ.

Достаточно приблизиться к смерти, чтобы ощутить, что окружающая нас реальность, столь зримая и конкретная, – ϶ᴛᴏ всего лишь реальность сна, в которой все возможно.

Обращение к мифу, сочетание в пьесе символики, фантастики и фарса позволяют Кокто добиться особой экспрессивности при экономии средств.

Роман ʼʼТрудные детиʼʼ (ʼʼLes Enfants terriblesʼʼ, 1929) был написан Кокто за 17 дней во время лечения в клинике Сен-Клу. Роман имел огромный успех, особенно у молодого поколения читателей 30-х гᴦ., для которого он стал своего рода новым ʼʼВертеромʼʼ.

Во время игры с одноклассниками Поль получает сильный удар снежком. Его школьный товарищ Жерар приводит Поля домой. Тот в полубессознательном состоянии. Сестра Поля Элизабет, в которую тайно влюблен Жерар, ухаживает за братом. Брат и сестра живут одни, так как их мать умерла.

Закрывшись в своей комнате, дети предаются экстравагантным, зачастую садомазохистским играм, живут в мире невероятных фантазий. Замкнутое пространство волшебной комнаты становится пространством мечты, где все возможно, где любое, самое невероятное желание должна быть реализовано.

Кокто зачарован импульсивностью, дерзостью, причудливой, капризной фантазией, детской жестокостью, безрассудством и нон-конформизмом своих героев. В романе Кокто продолжает тему игры, начатую в ʼʼТома-самозванцеʼʼ. Как и Тома, трудные дети гибнут.

Важно

Игра в детство, попытка отгородиться от мира и построить свой замкнутый, хрупкий мирок, живущий по законам воображения и свободы, обернулась трагедией.

Как писал один из критиков, в романе нет и намека на извращение – ʼʼлишь поиск новых ощущений, чего-то неведомого, упорное желание сорвать покров с тайны, совершать “бескорыстные действия”, отрицание замшелых принципов, отказ от норм, стремление видеть то, что скрыто от остальныхʼʼ.

В 30-40-х гᴦ. в драматургии Кокто происходит переход от авангардного театра к пьесам, в которых использованы сюжеты и приемы ʼʼмассовогоʼʼ театра и наиболее характерных его жанров – мелодрамы, семейно-бытовой пьесы. Одним из первых образцов такого театра стала одноактная монодрама ʼʼЧеловеческий голосʼʼ (ʼʼLa Voix humaineʼʼ, напис.

1929, пост. 1930) – пьеса о хрупкости человеческих чувств и об одиночестве человека. В монодраме – один персонаж: женщина, только что пережившая разрыв с любимым, который собирается жениться на другой, последний раз звонит ему по телефону. Она по-прежнему любит его и страдает от любви, ревности и одиночества.

Но героиня хочет скрыть свою боль и унижение не только из гордости, но и потому, что не хочет огорчать любимого. Она лжет, говорит о пустяках, принимает беззаботный тон.

Ее истинные чувства выражают не произносимые ею слова, но паузы, речевые ошибки, нетерпение, охватывающее ее, когда вдруг телефонистка прерывает разговор, или раздражение, когда в него из-за технических неполадок вмешиваются чужие люди.

Пьеса ʼʼЧеловеческий голосʼʼ открыла Кокто двери ʼʼКомеди Франсезʼʼ, на сцене которой 17 февраля 1930 ᴦ. состоялась ее премьера. ʼʼЧеловеческий голосʼʼ опережает все другие пьесы писателя по числу постановок и экранизаций (фильм Р. Росселлини с участием Анны Маньяни, 1947; опера Ф. Пуленка, 1959 и др.).

Пьеса ʼʼАдская машинаʼʼ (ʼʼLa Machine infernaleʼʼ, 1934) основана на мифологическом материале. Обращаясь к мифу об Эдипе, Кокто создает образ Поэта͵ протестующего против окружающего его уклада жизни, но бессильного одержать нам ним победу. Рок (адская машина) действует неумолимо.

Совет

Трехактная пьеса ʼʼТрудные родителиʼʼ (ʼʼLes Parents terriblesʼʼ, 1938) была написана за восемь дней, отчасти под впечатлением рассказов друга Кокто, известного французского актера Жана Марэ о его юности.

ʼʼТрудные родителиʼʼ – своеобразная параллель к ʼʼТрудным детямʼʼ, написанным почти 10 годами раньше.

Но если в ʼʼТрудных детяхʼʼ Кокто интересовало молодое поколение, мир ʼʼдетейʼʼ, предоставленных самим себе, то в ʼʼТрудных родителяхʼʼ в центре – мир ʼʼвзрослыхʼʼ и отношения родителей и детей.

Тема игры в среде взрослых будет продолжена в драме ʼʼСвященные чудовищаʼʼ (ʼʼLes Monstres sacresʼʼ, 1940). Пьеса показывает закулисную сторону жизни людей искусства, этих ʼʼсвященных чудовищʼʼ, которые, не отдавая себе в данном отчета͵ продолжают играть в жизни.

В 50-е гᴦ. выходят в свет произведения Кокто различных жанров: книга эссе ʼʼДневник незнакомцаʼʼ (1953), поэтический сборник ʼʼПолутеньʼʼ (1954), сборник небольших пьес ʼʼКарманный театрʼʼ и др.

Стихотворный сборник ʼʼРеквиемʼʼ (ʼʼLe Requiemʼʼ, 1962) – поэтическое завещание Кокто. Воспоминания детства, размышления о прожитой жизни, предчувствие смерти – основное содержание книги. Сборник отличается сложной композицией и разнообразием поэтической интонации.

Кокто умер в один день с Эдит Пиаф 11 октября 1963 ᴦ.

Жан Кокто – понятие и виды. Классификация и особенности категории “Жан Кокто” 2017, 2018.

Источник: http://referatwork.ru/category/literatura/view/126491_zhan_kokto