Сочинения об авторе хаксли

Особенности антиутопии о. хаксли в романе «о дивный новый мир»

ОСОБЕННОСТИ  АНТИУТОПИИ  О.  ХАКСЛИ  В  РОМАНЕ  «О  ДИВНЫЙ  НОВЫЙ  МИР»

Бурдун  Нина  Владимировна

студент  4  курса,  кафедра  английской  филологии  КубГУ, 

РФ,  г.  Краснодар

Email:  050195@list.ru

Блинова  Марина  Петровна

научный  руководитель,  канд.  филол.  наук,  доцент  кафедры  зар.  лит.,  КубГУ, 

РФ,  г.  Краснодар

Во  все  времена  человечество  задумывалось  о  вероятных  перспективах  развития  общества.

  Это  находило  свое  отражение  в  литературе:  появлялись  произведения,  авторы  которых  пытались  создать  свой  сценарий  развития  мира  в  последующую  эпоху.

  Жанр  антиутопии  с  каждым  днем  становится  все  более  популярным:  в  настоящее  время  одним  из  наиболее  актуальных  произведений  является  роман  О.  Хаксли  «О  дивный  новый  мир». 

Антиутопия  —  в  художественной  литературе  и  в  общественной  мысли  такие  представления  о  будущем,  которые  в  противоположность  утопии  отрицают  возможность  построения  совершенного  общества  и  предрекают,  что  любые  попытки  воплотить  в  жизнь  такое  общество  неизбежно  ведут  к  катастрофическим  последствиям  [1,  c.  27].

М.  Шадурский  выделяет  три  субжанровых  разновидности  антиутопии:  квазиутопия,  какатопия  и  дистопия.  Несмотря  на  некоторые  различия,  все  субжанровые  разновидности  антиутопии  объединяет  спор  с  утопией,  отрицание  ее  принципов,  что  позволяет  нам,  изучив  труды  М.  Шадурского  и  О.  Павловой,  выделить  признаки,  характерные  для  антиутопии  в  целом  [2],  [4]:

1. Начнем  с  того,  что  и  в  утопиях,  и  в  антиутопиях  описывается  общество,  изолированное  от  других  государств.  Однако  утописты  видят  в  нем  идеал,  который  они  противопоставляют  реально  существующему  миру. 

Авторы  же  антиутопий,  наоборот,  проектируют  на  это  воображаемое  общество  худшие  стороны  современной  им  действительности.

1. В  отличие  от  утопий,  где  все  застыло,  как  на  картине,  в  антиутопиях  мир  динамично  развивается  и,  как  правило,  в  худшую  сторону.  Но  стоит  заметить,  что  именно  от  утопий  антиутопия  переняла  некоторые  статичные  описательные  элементы.
2. Утописты  изображали  бесконечные  просторы,  в  антиутопиях  же  пространство  намеренно  ограничено.  Обычно  у  героя  есть  личное  пространство,  то  есть  его  квартира  или  даже  комната,  и  «реальное  пространство»,  которое  принадлежит  государству,  но  не  личности.
3. Как  мы  знаем,  в  утопическом  государстве  все  процессы,  протекают  по  заранее  установленному  образцу.  Показывая,  насколько  нелепы  эти  идеи,  антиутописты  специально  «ритуализируют»  жизнь  героев.  То  есть  изображают  общество,  где  ритуалы,  обычаи  и  правила  управляют  жизнью  людей,  не  позволяя  им  мыслить  самостоятельно.
4. Утопия  не  приемлет  иронии  и  иносказания.  Антиутописты  описывают  «идеально  плохое  общество»  с  горькой  усмешкой  или  даже  сарказмом.  Иногда  писатели  используют  аллегорию,  перенося  человеческие  качества  и  пороки  на  животных,  что  придает  произведению  дополнительную  специфическую  нагрузку.  Очень  часто  в  антиутопиях  используется  гротеск,  который  и  помогает  добиться  эффекта  «страшной  пародии»,  заставить  читателя  ужаснуться.
5. Не  случайно  страх  является  внутренней  атмосферой  антиутопии.  Власть  устрашает  людей,  и  они  становятся  пассивными,  послушными.  Но  появляется  личность,  уставшая  бояться,  и  это  становится  главной  причиной  конфликта,  которого  нет  в  утопиях.
6. В  утопиях  все  общество  безлико,  а  люди  одинаково  прекрасны.  Антиутопия  же  очень  большое  внимание  уделяет  чувствам  и  переживаниям  отдельной  личности,  которая  является  не  мифическим  странником,  а  жителем  этой  страны;  и  показывает  насколько  тяжело  сохранить  человеческое  лицо  в  таком  государстве.

Таким  образом,  антиутопия  —  логическое  развитие  утопии  и  формально  также  может  быть  отнесена  к  этому  направлению.  Изображаемый  в  антиутопии  мир  во  многом  напоминает  утопический,  он  также  закрыт,  оторван  от  реальности,  и  все  продумано  до  мелочей.

  Но  свое  внимание  писатели  акцентируют  не  столько  на  устройстве  общества,  сколько  на  отдельном  человеке,  который  там  живет,  а  также  на  его  чувствах,  несовместимых  с  бесчеловечным  общественным  укладом.  Так  возникает  конфликт  между  личностью  и  бездушной  системой.

  Само  наличие  конфликта,  по  сути,  противопоставляет  антиутопию  бесконфликтной  описательной  утопии.

О.  Хаксли  справедливо  считают  одним  из  авторов  классических  антиутопий  XX  века.  С  ранних  лет  писатель  размышлял  о  том,  что  ждет  человечество  в  будущем.  Еще  в  юношеском  стихотворении  «Карусель»  Хаксли  метафорически  изображает  общество  в  виде  «все  ускоряющего  движение  аттракциона,  которым  управляет  умалишенный  машинист-инвалид»  [5,  с.  112].

Роман  «О  дивный  новый  мир»  является  своеобразной  сатирой  или  даже  пародией  на  произведение  Г.  Уэллса  «Люди  как  боги»  и  модель  идеального  «научного»  общества.  Сам  Хаксли  характеризовал  роман  как  “the  horror  of  the  Wellsian  Utopia  and  a  revolt  against  it”  («ужас  утопии  Уэллса  и  бунт  против  нее»)  [4,  p.  348].

На  первый  взгляд,  подобное  определение  может  показаться  странным,  ведь  в  своем  произведении  писатель  изобразил  действительно  совершенный  мир,  где  все  счастливы.

  Здесь  нет  революций,  войн,  болезней,  нет  нищеты,  неравенства  и  даже  страха  смерти,  и  есть  только  «общность,  одинаковость,  стабильность»  («COMMUNITY,  IDENTITY,  STABILITY»)  [3,  c.  4],  [6,  p.  5].

  Не  случайно,  по  словам  Верховного  Контролера  “people  are  happy;  they  get  what  they  want,  and  they  never  want  what  they  can't  get”  («Люди  счастливы;  они  получают  все  то,  что  хотят,  и  не  способны  хотеть  того,  чего  получить  не  могут»)  [6,  p.  151],  [3,  с.  113].

Так,  у  жителей  «дивного  мира»  есть  все,  кроме  свободы,  которую  они  променяли  на  комфорт  (“We  prefer  to  do  things  comfortably”)  [6,  p.  163].  И  писатель  показывает,  насколько  деградировали  эти  «абсолютно  счастливые»  люди,  утратившие  даже  способность  самостоятельно  мыслить,  любить  и  делать  выбор.

Таким  образом,  данное  произведение  является  классическим  примером  антиутопии  и  обладает  характерными  для  этого  жанра  признаками:

1. Действие  романа  происходит  в  Мировом  Государстве  (“the  World  State”),  которому  после  «кровопролитной  девятилетней  войны  старого  и  нового  миров»  принадлежит  практически  весь  земной  шар,  за  исключением  изолированных  территорий  с  бесплодными  почвами  и  ужасным  климатом,  которые  было  решено  отдать  под  резервации  для  дикарей  (“savage  reservations”),  а  также  нескольких  островов,  куда  отправляют  инакомыслящих.  Это  дает  автору  возможность  противопоставить  «идеальное»  утопическое  государство  миру  реальному,  где  пусть  и  не  все  счастливы,  но  во  всяком  случае  «эти  дикари»,  как  говорит  один  из  героев,  «по-настоящему  хранят  свой  отвратительный  уклад  жизни,  вступают  в  брак,  живут  семьями,  о  научном  формировании  психики  нет  и  речи,  чудовищные  суеверия,  христианство,  тотемизм,  поклонение  предкам,  говорят  лишь  на  таких  вымерших  языках,  как  зуньи,  испанский…»  [3,  с.  55].  То  есть  необразованные  индейцы,  живущие  в  резервациях,  обладают  куда  большей  свободой  и  больше  похожи  на  людей,  нежели  цивилизованные  обитатели  «нового  мира».
2. Несмотря  на  внешнюю  «стабильность»  мир,  изображенный  в  романе,  не  статичен.  Он  продолжает  развиваться,  хотя,  на  первый  взгляд,  кажется,  что  научному  прогрессу  уже  некуда  двигаться.  Ведь  высокие  технологии  позволяют  контролировать  даже  подсознание  человека,  управлять  его  желаниями,  не  говоря  уже  о  клонировании  и  производстве  людей  в  инкубаторах.  Даже  сам  Верховный  Контроллер  понимает,  что  дальнейшее  развитие  науки  опасно  и  может  дестабилизировать  ситуацию  в  обществе:  “Science  is  dangerous;  we  have  to  keep  it  most  carefully  chained  and  muzzled’  («Опасная  вещь  наука;  приходится  держать  ее  на  крепкой  цепи  и  в  наморднике»)  [6,  p.  164],  [3,  с.  116].  Но  все  же  на  этом  ученые  не  останавливаются,  они  стремятся  проникнуть  даже  в  душу  человека  и  «освободить»  его  от  страха  смерти.  Детей  намеренно  приводят  в  больницу,  чтобы  они  могли  веселиться,  есть  сладости,  наблюдая  за  умирающими,  и  «привыкать  к  смерти»  (“being  death-conditioned”)  [6,  p.  138].  Таким  образом,  Хаксли  доводит  идею  Уэллса  о  «всемогущем  человеке»  до  абсурда,  показывая,  какими  «богами»  стали  эти  представители  «научного  общества»  и  как  они  смогли  изменить  себя.
3. Как  уже  упоминалось  раннее,  авторы  антиутопий  намеренно  ограничивают  «личное»  пространство  героев.  Жители  же  Мирового  Государства  его  просто  лишены.  Правительство  постаралось  сделать  все  возможное,  чтобы  человек  ни  секунды  не  мог  побыть  наедине  (“We  don't  encourage  them  to  indulge  in  any  solitary  amusements”  —  «Мы  не  поощряем  развлечений,  связанных  с  уединением»)  [6,  p.  109],  [3,  с.  85].  Людей  даже  выращивают,  как  растения,  в  специальных  бутылях(“bottles’).  Примечательно  то,  что  на  протяжении  всего  романа  автор  не  раз  применяет  слово  “bottled”,  характеризуя  душевное  состояние  Линайны  и  Бернарда.  В  переводе  это  звучит  как  «укупоренные»,  находящиеся  в  забытье.  Таким  образом,  даже  чувства  и  мысли  героев  им  не  принадлежат,  а  масштаб  личности  сужается  до  размеров  бутылки.  Когда  же  привыкший  к  свободе  и  одиночеству  Дикарь  решает  уйти  от  цивилизованного  мира  и  поселиться  в  заброшенном  авиамаяке,  толпы  людей  не  оставляют  его  в  покое  вплоть  до  самой  смерти.
4. Как  в  любой  антиутопии,  жизнь  обитателей  придуманного  Хаксли  Государства  «ритуализирована».  Причем  зачастую  происходит  подмена  традиций  и  обычаев  реального  («дикого»)  мира  традициями  «цивилизованными».  Так,  жителей  Мирового  Государства  не  просто  лишают  искусства  и  религии,  а  заменяют  все  это  различными  «сходками  единения»,  совместным  просмотром  «ощущалок»  (“feelies”)  и  массовым  приемом  наркотика  «сомы»  (“Soma  is  Christianity  without  tears”)  [6,  p.  162],  даже  имя  Бога  заменяют  Фордом,  а  крестное  знамя  –  Т-образным.  Вот  и  получается,  что  люди  абсолютно  счастливы,  ведь  все  их  потребности  удовлетворены,  и  они  даже  не  замечают,  как  полностью  теряют  способность  самостоятельно  мыслить  и  творчески  развиваться.
5. Однако,  несмотря  на  всю  безысходность  положения,  в  котором  оказалось  общество  «дивного  мира»,  роман  не  проникнут  атмосферой  страха  или  ужаса,  и  в  произведении  явно  присутствует  ирония.  Нелепые  названия  ритуалов,  заменивших  религию  и  искусство,  “orgy-porgy’,  ‘feelies”,  глупые  слоганы,  которыми  заполняют  головы  людей  (“A  gramme  is  always  better  than  a  damn”  —  «Сомы  грамм  —  и  нету  драм!»;  “Ending  is  better  than  mending”  —  «Лучше  новое  купить,  чем  старое  носить»)  только  усиливают  впечатление  о  массовой  деградации,  показывая  ничтожество  этих  людей  [6,  p.  35],  [3,  c.  30].
6. Здесь  следует  отметить,  что  на  протяжении  всего  романа  Хаксли  не  раз  сравнивает  обитателей  Мирового  Государства  с  животными.  Уже  в  первой  главе  сказано  о  Директоре  Инкубатория  “straight  from  the  horse's  mouth”,  что  наши  переводчики  заменили  словосочетанием  «из  мудрых  уст».  Однако  Хаксли  не  случайно  использует  именно  это  выражение,  так  как,  судя  по  дальнейшему  описанию,  Директор  действительно  напоминает  лошадь  (“He  had  a  long  chin  and  big  rather  prominent  teeth,  just  covered,  when  he  was  not  talking,  by  his  full,  floridly  curved  lips”  —  «У  Директора  был  длинный  подбородок,  крупные  зубы  слегка  выпирали  из-под  свежих,  полных  губ»)  [6,  p.  6],  [3,  c.  5].  О  детях,  проходящих  курс  «привыкания  к  смерти»,  сказано,  что  они  смотрели  на  умирающую  с  животным  любопытством  (“with  the  stupid  curiosity  of  animals’).  Глядя  на  группу  близнецов,  Дикарь  не  раз  называет  их  личинками  (“human  maggots”),  а  жужжащую  толпу,  которая  находит  его  даже  в  заброшенном  авиамаяке,  —  “locusts”  и  ‘grasshoppers”.  «Саранча»,  туча  бездушных  насекомых,  способных  уничтожить  все  на  своем  пути  —  вот  какими  предстают  перед  нами  люди  будущего.  Однако  сами  они  считают  себя  существами  высшего  порядка,  а  к  выросшему  на  воле  Джону  относятся,  как  к  подопытной  обезьяне  (“as  to  an  ape”).  Они  с  интересом  наблюдают  за  его  необычным  поведением,  недоумевая,  почему  Дикарь  все  время  цитирует  Шекспира,  и  никогда  не  воспринимают  его  слова  всерьез.  Гельмгольц  —  единственный,  кто  по-настоящему  пытается  понять  то,  о  чем  говорит  Джон,  и  даже  по-своему  восхищается  талантом  Шекспира,  говоря  о  его  стихах:  “What  a  superb  piece  of  emotional  engineering!  That  old  fellow  makes  our  best  propaganda  technicians  look  absolutely  silly’  («Ведь  почему  этот  старикан  был  таким  замечательным  технологом  чувств?»)  [6,  p.  122],  [3,  с.  119].  Однако  и  здесь  звучит  авторская  ирония,  ведь  Гельмгольц,  хоть  и  увлекается  поэзией,  не  в  состоянии  полноценно  оценить  содержание  услышанных  строк.  Например,  обращение  Джульетты  к  матери  “O  sweet  my  mother”  он  воспринимает,  как  глупую  неприличную  шутку,  так  как  в  «цивилизованном»  обществе  любое  слово,  связанное  с  семьей,  считается  нецензурным.  Поэтому  Дикарь  решает  не  метать  бисер  перед  «свиньей»  и  убирает  книгу  (“removes  his  pearl  from  before  swine’).  Позже  сам  Верховный  Контроллер  говорит  о  жителях  «дивного  мира»:  “Nice  tame  animals,  anyhow”  [6,  p.  155].  Особое  внимание  здесь  стоит  обратить  на  слово  “tame”,  которое  можно  перевести  как  «ручной,  послушный,  покорный,  дрессированный».  Превратить  людей  в  армию  ручных,  дрессированных  зверьков  —  в  этом  и  есть  главный  залог  успеха  Мирового  Государства.  Ведь  такими  существами  управлять  намного  легче,  чем  умными  и  своевольными  «дикарями»,  у  которых  на  все  есть  свое  мнение.

Источник: https://sibac.info/studconf/hum/xxxiv/42830

Английская антиутопия ХХ века. Творчество О. Хаксли. Анализ романа «Дивный новый мир»

В основе антиутопии – пародия на жанр утопии либо на утопическую идею, доведение до абсурда ее постулатов, полемика с нею.

И наиболее продуктивный подход к изучению особенностей этого жанра – его сопоставление с жанром утопии, то есть диалога утопии и антиутопии.

Антиутопии носят характер романов-предостирежений, предупреждений об опасностях, грозящих отдельно взятой личности, а отсюда и всему человечеству.

Авторы антиутопий же берут обычного человека из утопического общества и предлагают читателю разобраться: чем же расплачиваются за это всеобщее счастье конкретные обычные люди, те, кого принято называть простыми обывателями. Антиутописты хотят создать, прежде всего, художественное произведение. Цель антиутопии – заставить отказаться от мифов, указать тупики, облегчив поиск преодоления.

Основные черты жанра антиутопии:

Антиутопия непременно включает в себя описание будущего утопического государства, причем для жителей этого государства его социальное устройство является совершенным, тогда как читатель воспринимает его как антигосударство.

Структурный стержень антиутопии – псевдокарнавал, порожденный тоталитарной эпохой.Во время карнавала высвобождается время.

Ритуализация жизни

Для жанра романа-антиутопии всегда характерен конфликт человека и государства.

Олдос Леонард Хаксли: В его романах речь идёт о потере человечности обществом в процессе технологического прогресса (антиутопия «О дивный новый мир», есть ещё книга «Возвращение в прекрасный новый мир» (1958 Brave New World Revisited) написанная через 20 лет после первой (в ней Хаксли описывает противоположное первой книге состояние и развивает мысль о том, что на самом деле все будет значительно хуже и страшнее, чем в первой). Также он затрагивал пацифистские темы. О. Хаксли при создании модели будущего «дивного нового мира» синтезировал наиболее обесчеловечивающие черты «казарменного социализма» и современного Хаксли общества массового потребления. Однако Хаксли считал «усечение» личности до размеров, подвластных познанию и программированию, не просто принадлежностью какой-то отдельной социальной системы – но закономерным итогом всякой попытки научно детерминировать мир. «Дивный новый мир» – вот то единственное, до чего может дойти человечество на пути «научного» переустройства собственного бытия. Это мир, в котором все человеческие желания предопределены заранее: те, которые общество может удовлетворить, — удовлетворяются, а невыполнимые «снимаются» еще до рождения благодаря соответствующей «генетической политике» в пробирках, из которых выводится «население». «Не существует цивилизации без стабильности. Не существует социальной стабильности без индивидуальной. Отсюда и главная цель: все формы индивидуальной жизни… должны быть строго регламентированы. Мысли, поступки и чувства людей должны быть идентичны, даже самые сокровенные желания одного должны совпадать с желаниями миллионов других. Всякое нарушение идентичности ведет к нарушению стабильности, угрожает всему обществу – такова правда «дивного нового мира». Эта правда обретает зримые очертания в устах Верховного Контролера: «Все счастливы. Все получают то, чего хотят, и никто никогда не хочет того, чего он не может получить. Они обеспечены, они в безопасности; они никогда не болеют; они не боятся смерти; им не досаждают отцы и матери; у них нет жен, детей и возлюбленных, могущих доставить сильные переживания. Одна из незыблемых основ антиутопического «дивного нового мира» Хаксли – это полная подчиненность Истины конкретным утилитарным нуждам общества. Мир в романе представляет одно большое государство. Все люди равны, но отделяет их друг от друга принадлежность к какой-либо касте. Людей еще не родившихся сразу делят на высших и низших путем химического воздействия на их зародыши. В антиутопическом мире Хаксли в рабстве своем далеко не равны и «счастливые младенцы». Если «дивный новый мир» не может предоставить всем работу равной квалификации — то «гармония» между человеком и обществом достигается за счет преднамеренного уничтожения в человеке всех тех интеллектуальных или эмоциональных потенций, которые не будут нужны для, в прямом смысле этого слова, написанной на роду деятельности: это и высушивание мозга будущих рабочих, это и внушение им ненависти к цветам и книгам посредством электрошока и т.д . Хаксли говорит о лишенном самосознания будущем как о чем-то само собой разумеющемся – и в романе «О дивный новый мир» перед нами предстает общество, которое возникло по воле большинства. В романе Хаксли «О дивный новый мир» представлена борьба сил, утверждающих антиутопический мир, и сил, его отрицающих. Даже элемент стихийного бунта присутствует – Дикарь с криком «Я пришел дать вам свободу!» пытается сорвать раздачу государственного наркотика – сомы. Однако этот бунт основ антиутопического общества не потрясает. Стремление к самосознанию и к свободному нравственному выбору в этом мире не может стать «эпидемией» на это способны лишь избранные, и эти единицы в срочном порядке от «счастливых младенцев» изолируются. Одним словом, Бернарду Марксу и Гельмгольцу Ватсону предстоит отправка «на острова» специально предназначенные для прозревших интеллектуалов, а свободолюбивые речи Дикаря стали всеобщим посмешищем – осознав это, Дикарь повесился – так заканчивается роман. При этом происходит это на фоне радостных восклицаний обитателей «дивного нового мира», жаждущих необычного зрелища. Таким образом, получается, что к уходу из жизни Дикаря подталкивают не те, кто управляет антиутопическим миром, – а его рядовые обитатели, которые в этом мире счастливы, – и потому мир этот, однажды построенный, обречен в рамках созданной Хаксли модели на устойчивость и процветание.

Источник: https://students-library.com/library/read/43908-anglijskaa-antiutopia-hh-veka-tvorcestvo-o-haksli-analiz-romana-divnyj-novyj-mir

Олдос Хаксли – Писатели и читатели

Здесь можно скачать бесплатно “Олдос Хаксли – Писатели и читатели” в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Философия, издательство Иностранная литература, год 1998.

Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.

На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте

Описание и краткое содержание “Писатели и читатели” читать бесплатно онлайн.

Олдос Хаксли

Писатели и читатели

Олдос Хаксли как эссеист у нас в стране практически неизвестен.

Между тем эссеистика с оттенком публицистики была едва ли не излюбленным полем деятельности этого страстного критика и «учителя жизни», автора знаменитых антиутопий и одного из самых проницательных и эрудированных людей своей эпохи.

Конечно, писал он в первую очередь для современников. Однако хорошее эссе, особенно посвященное такой «вечной» теме, как взаимоотношения писателей и читателей, не устаревает.

Что же касается ее качества, тут, по-видимому, не изменилось ровным счетом ничего. Кроме того, дело не в количестве слов, которое прочитывает среднестатистический гражданин в год или в минуту, а в том, что именно он читает.

И если задуматься об этом, станет ясно, что надежды собрать того Шалтая-Болтая, о котором говорит Хаксли в конце своего эссе, с течением времени остается все меньше.

Благодаря всеобщему начальному образованию читающая публика Европы и Америки теперь включает в себя практически все взрослое население.

Спрос породил столь же высокое предложение: восемь миллионов тонн бумаги ежегодно испещряется типографским шрифтом; газетное производство во многих странах вышло в ведущие отрасли промышленности; только на английском, французском и немецком языках каждый год публикуется по сорок тысяч новых книг.

Огромная активность писателей, огромная и ненасытная пассивность читателей.

Что происходит, когда они встречаются? Насколько велик и каков именно отклик читателей на то, что им предлагается? Какова степень, каковы пределы влияния, оказываемого писателями на их аудиторию? Каковы законы его возрастания и убывания? Трудные вопросы; и чем больше о них думаешь, тем труднее они кажутся. Но поскольку они имеют к нам прямое отношение (ибо все мы читатели, ежегодно потребляющие в среднем по миллиону слов), нам стоит хотя бы попытаться найти ответы.

Отношения между научными писателями и их читателями регулируются правилами, определенными заранее. Поскольку дело касается нас, проблемы научной литературы не существует, так что я больше не буду затрагивать эту тему. В целях моего исследования можно разделить ненаучную литературу на три основных класса.

К первому из них мы отнесем всю ту огромную массу литературы, которая даже не предназначена для того, чтобы оказывать на читателя положительное влияние, — всю ту вязкую, бессмысленную, отупляющую печатную продукцию, которая существует лишь ради того, чтобы заполнить паузы, убить время и парализовать мысль, чтобы омертвить и рассеять чувство.

Почти для всех нас страсть к чтению стала чем-то вроде пристрастия к сигаретам.

Лишенные своих газет или романа, запойные читатели набрасываются на кулинарные книги, на инструкции по употреблению готовых лекарств, на правила хранения сухих завтраков, изложенные на обратной стороне коробок. На все подряд. О литературе этого рода — литературе, существующей только потому, что вторая натура любителей чтения не выносит пустоты, — довольно будет сказать, что ее очень много и что она с успехом выполняет свою функцию.

Ко второму классу я отношу два главных вида пропагандистской литературы — ту, что стремится изменить религиозные и этические взгляды и личное поведение своих читателей, и ту, что направлена на изменение их социальных, политических и экономических взглядов и поведения.

Для удобства и потому, что она нуждается в имени, мы назовем литературу третьего класса художественной литературой. Она пишется не ради прямых пропагандистских целей, однако может существенно влиять на мысли, чувства и поступки читателей.

Начнем с пропагандистов.

Сколько же их на белом свете! Тысячи людей по всему миру только и занимаются тем, что обвиняют, учат, наставляют, уговаривают и улещивают своих собратьев. С каким результатом? Ответить на это довольно трудно.

Большинство пропагандистов трудятся во мраке, пускают свои стрелы вслепую. Они пишут, не зная ни того, насколько им удастся повлиять на своих читателей, ни того, какие средства наиболее пригодны для этой цели, ни того, на какой срок хватит их влияния.

Наука пропаганды до сих пор не изобретена.

Этот факт кажется тем более странным, если принять во внимание родство этой неоткрытой дисциплины с наукой рекламы. С течением лет изготовители рекламы стали настоящими специалистами в деле продажи публике разнообразных товаров.

Они точно знают, каковы возможности и ограничения разных видов пропаганды, — знают, чего можно добиться, например, простым повторением одной и той же фразы; апелляцией к таким распространенным человеческим свойствам, как снобизм и тяга к социальной адаптации; игрой на животных инстинктах вроде алчности, похоти и особенно страха во всех его формах, от страха перед болезнью и смертью до страха показаться своим собратьям глупым, безобразным или физически отталкивающим.

Когда читателя призывают купить предмет роскоши или выбрать между двумя разновидностями одного и того же необходимого для жизни товара, на кон не ставится ничего серьезного. Тут реклама имеет дело со второстепенными и десятистепенными ценностями.

Однако иногда призывы коммерческих пропагандистов касаются вещей, которые кажутся читателю очень важными. Страдающему от какого-либо недуга или физической неполноценности предлагаются чудодейственные таблетки фармацевта М или лосьон косметолога N. Разумеется, он их сразу же покупает.

Здесь рекламисту надо лишь убедительно заявить о своем товаре; настоятельная нужда читателя делает все остальное.

Этические учения могут основываться на разных философиях, но практические советы во всех случаях одинаковы и по сути своей малоприятны, в то время как советы коммерческих пропагандистов, напротив, весьма приятны. В бочке меда, предлагаемой коммерческими пропагандистами, только одна ложка дегтя — они просят у вас денег.

Некоторые политические пропагандисты являются также и моралистами: они призывают читателей подавить свои желания и ограничить эгоистические позывы, трудиться и страдать во имя некоей цели, которая принесет счастье в будущем.

Другие не требуют от своих читателей персональных усилий — достаточно лишь верности партии, чья победа спасет мир автоматически, так сказать, естественным путем. Первые должны убедить людей сделать что-либо в целом неприятное.

Источник: https://www.libfox.ru/220413-oldos-haksli-pisateli-i-chitateli.html

Сочинения по произведениям Хаксли О.Л. – Интеллектуальная Кобринщина

Сочинения по произведениям Хаксли О.Л.

О дивный новый мир

1. Проблема социального устройства в романе Хаксли «О дивный новый мир»

Проблема социального устройства в романе Хаксли «О дивный новый мир»

Олдос Хаксли – это выдающийся писатель ХХ века, творчество на протяжении десятилетий было «лакмусовой бумажкой» основных тенденций развития литературы Запада, общественной мысли вообще для мировой критики. Роман относится к направлению антиутопии.

По признанию самого О. Хаксли, роман в большей степени ответ на модель «научного общества», которая была предложена Г.

Уэллсом в романе «Люди как боги». Позже, во «вновь посещенном «дивном новом мире» О. Хаксли говорит, что темой его произведения является не сам научный прогресс, а то, как он влияет на личность человека. «О дивный новый мир» отличает высокое материальное благосостояние мира. Человек как личность – это главный объект исследований О.

Хаксли, а актуальность его романа связана именно благодаря направленности на исследование состояния человеческой души. В мире конвейерного труда и механической физиологии свободный человек – это небывалое явление.

При создании модели своего «дивного нового мира» О. Хаксли объединил самые негативные черты тоталитаризма и современного ему общества массового потребления.

Итогом всех попыток детерминировать мир становится уменьшение личности до тех размеров, которые подвластны программированию. И концом пути человечества будет «дивный новый мир», в котором все человеческие желания заранее предопределены.

При этом желания, которые общество удовлетворить может – удовлетворяются, а невыполнимые уничтожаются благодаря генетике еще до рождения человека, в соответствующих пробирках, из которых выводится население. В «дивном новом мире» все мысли, поступки людей должны быть одинаковыми, и даже самые интимные желания должны быть у всех идентичными.

Мы адаптируем их, и после этого они не могут вести себя иначе, чем так, как им следует».

Мир в романе – одно большое государство, все люди в нем равны, но принадлежат к разным кастам. Еще не родившись, люди уже делятся на высших и низших путем химического воздействия на зародыши. Количество категорий – каст – велико – «альфа», «бета», «гамма» и так далее по алфавиту до «эпсилон».

Последние специально создаются умственно неполноценными, чтобы выполнять самую грязную и неприятную работу. Высшие касты сознательно отказываются от общения с нижними. Но представитель каждой касты в любом случае «адаптируется», проходя через специальную конвейерную ленту.

И лишь Великие Контроллеры не проходят адаптацию, их пониманию доступно все, что известно обычному «неадаптированному» человеку, то есть та самая «ложь во спасение», на основе которой и построен «дивный новый мир».

В рабстве мира антиутопии О. Хаксли далеко не все равны.

Ведь невозможно всем предоставить равноценные работы, так гармония между обществом и человеком достигается путем специального уничтожения всех эмоциональных и интеллектуальных качеств человека, которые просто не будут ему нужны в последующей жизни: высушивание мозга, и внушение ненависти посредством электрошока к определенным предметам и т. д. В своем романе Х.

говорит о будущем, которое лишено самосознания, как о чем-то вполне закономерном, ведь «дивный новый мир» возник по пожеланиям и воле большинства. Но возникают отдельные личности, которые пытаются противостоять системе, противопоставляя свой свободный выбор всеобщим представлениям о счастливом существовании.

Таким образом, в романе О. Хаксли представлена борьба двух сил.

Одна из них утверждает антиутопический мир, а другая – отрицает его. Но любая попытка бунта пресекается моментально, общество не идет за революционерами. Стремление к самосознанию и свободе выбора в этом мире не примет эпидемический характер, ведь на отстаивание своей свободы способны лишь избранные, которые в срочном порядке изолируются от «счастливых младенцев».

В «дивном новом мире» нет места для человека свободного, для человека живущего, а не существующего. Его рядовые обитатели, созданные в пробирках, «счастливые младенцы», действительно счастливы в своем мироощущении. Поэтому «дивный новый мир», который однажды построен, обречен в рамках созданной О. Хаксли модели на процветание и устойчивость.

Источник: http://kobriniq.ru/obshie/sochineniya-po-proizvedeniyam-chaksli-o-l

Краткая биография Хаксли О. Л

ХАКСЛИ (Гексли) Олдос Леонард (1894-1963) 26 июля 1894, Годалминг, графство Суррей — 22 ноября 1963, Лос-Анджелес, английский писатель. Брат Дж. С. Хаксли. Интеллектуальные романы “Желтый Кром” (1921), “Шутовской хоровод” (1923) и “Контрапункт” (1928) — об идейном и духовном кризисе современной цивилизации.

Антиутопии “О дивный новый мир” (1932), “Обезьяна и сущность” (1948) — сатира на тоталитаризм, стандартизованный образ жизни “общества потребления”.

Смятение и тревога за будущее общества, неверие в социальный прогресс и духовный потенциал личности (роман “Гений и богиня”, 1955) привели Хаксли к мистицизму, исповеданию идей буддизма (роман “Остров”, 1962).

Из семьи естествоиспытателей

В отличие от своего старшего брата Джулиана, который стал видным биологом, а в 1946-48 возглавлял ЮНЕСКО, Олдос отказался от поприща естествоиспытателя, традиционного для его семьи.

Однако в его произведениях постоянно возникают мотивы, родственные философской проблематике, которую сделало особенно актуальной развитие естественных наук и новых технологий в 20 в.

Плохое зрение не позволило ему принять участие в Первой мировой войне, на которую он стремился попасть добровольцем.

Своим путем

Еще в годы войны он написал стихотворение в прозе “Карусель”, где главенствует метафора убыстряющегося движения по кругу, который заставляет вращаться сидящий у пульта машинист-олигофрен.

Однако отчаяние и безверие, выражаемые с помощью такой символики, присущи лишь раннему творчеству Хаксли, когда он видел свое призвание в поэзии. Как прозаик он нашел себя, обратившись к поэтике трагифарса, чуждой писателям “потерянного поколения”.

Подобно им, глубоко пессимистически воспринимая современную историю, Хаксли воплотил свое видение в формах смехового искусства с подчеркнутыми элементами острого гротеска, памфлета, шаржа.

Позиция Хаксли типична для литературы, рожденной травмирующим опытом Первой мировой войны, но выражена художественными средствами, придающими уникальность его свидетельству о состоянии радикального кризиса веры и духовного шока, переживаемого миром в эту эпоху.

Сюжеты двух его первых романов строятся на мотиве розыгрыша, который граничит с циничным и жестоким шутовством.

Практически лишенные строго выстроенной фабулы, представляющие собой цепочку как бы произвольно выхваченных эпизодов будничности первых послевоенных лет, “Желтый Кром” и в особенности “Шутовской хоровод” (названный по строке из К.

Марло — “шутовская процессия уродцев, схожих с козлоногими сатирами”) представляют собой синтез бурлескного и драматического начала. Впоследствии он станет непременным отличительным знаком повествования Хаксли, к какой бы проблематике он ни обращался.

Сложный и беспощадный мир Хаксли

В мире, изображенном Хаксли, печаль и подавленность неотделимы от мелочности и моральной апатии, намечающиеся драмы увенчиваются развязками, достойными буффонады, а фарс пронизан мизантропическими настроениями. Внешне совершенно хаотичная картина приобретает целостность благодаря использованию поэтики монтажа.

Хаксли явился одним из ее пионеров в литературе 20 века.

Она особенно виртуозно применена в романе “Контрапункт” (1928), содержащем выразительный “коллективный портрет” лондонского интеллектуального мира в послевоенную пору, показываемого с язвительностью, не пощадившей и таких близких автору людей, как Д. Г. Лоуренс.

Окрепшее убеждение Хаксли в том, что его эпоха знаменует собой анемию духа, эклектику в культуре и банкротство либеральных идеалов, которым продолжают поклоняться только по инерции, передано в романе многочисленными сценами, дающими ощутить душевную опустошенность и нравственную апатию, ставшие метой времени.

В обществе, пленником которого осознает себя герой книги — писатель, задумавший роман об окружающей его среде и решивший назвать книгу “Бестиарий”, преобладает страх перед горькими истинами о жизни, лишенной гармоничности и осмысленности.

Понимание реальной природы вещей подменено произвольными фантазиями о мире, и эти химеры, принимаемые за истину, непоправимо деформируют сознание людей, понятия и принципы, на которых строятся их отношения.

Среда, описанная Хаксли, находится во власти иллюзий и стереотипов, порождающих фантастические представления о реальности, которые приводят то к жалкому аморализму, то, напротив, к почитанию давно омертвевших этических табу. Неизбежной расплатой за этот убогий маскарад становится ощущение беспомощности в столкновениях с реальной жизнью.

Центральная коллизия романов Хаксли определяется несостоятельностью ригористичного или, наоборот, циничного сознания его персонажей, когда оно подвергнуто испытанию повседневностью, ниспровергающей — то в комических, то в жестоких формах — фикции, которыми ее пытались подменить.

комическое, неожиданно проскальзывающее среди потрясающей трагической торжественности”.

Подобный тип повествования идеально отвечал и философским воззрениям Хаксли, для которого реальность никогда не составляла целого, но была примечательна как раз совмещенностью антагонистичных тенденций и особенностями его художественного мышления.

В жанре антиутопии

Присущий ему интерес к чисто философской и социологической проблематике наиболее последовательно воплотился в антиутопии “О дивный новый мир” (1932), насыщенной узнаваемыми звуками Шекспира (“Буря”) и Свифта (Академия в Лагадо из “Путешествия Гулливера”). Книга Хаксли, явившаяся прямым продолжением эксперимента Е. И.

Под пером Хаксли возникла гнетущая картина общества восторжествовавшей технократии, для которой прогресс синонимичен полному отказу от духовного многообразия и подавлению всего индивидуального во имя социальной стабильности, материального благополучия и стандарта, несовместимого с мыслью о свободе.

Действие, перенесенное на много столетий вперед, в Америку “эры Форда”, насыщено прямыми отголосками тревог, вызываемых у Хаксли усиливающейся обезличенностью, которую он воспринимал как прямое порождение его эпохи с ее расшатанными этическими нормами, создающими богатую питательную среду для тоталитарных режимов.

Поздние произведения

Неприятие общества, считающего допустимым и оправданным моральный релятивизм и готового смириться с духовной нивелировкой, постоянно чувствуется и на страницах романа “Слепой в Газе” (1936), где впервые появляется тема поисков надежной этической доктрины за пределами миропонимания, типичного для европейской интеллектуальной традиции. Это важнейшая тема поздних произведений Хаксли: как беллетристических (роман “И после многих весен”, 1939; утопия “Остров”, 1962), так и написанных в жанре моралистического трактата (“Врата восприятия”, 1954). Хаксли с годами все более тяготел к учению об истинных и иллюзорных ценностях бытия, сформулированному философами Древней Индии, и к стоицизму буддийского толка. Отчетливее выявилась по преимуществу моралистическая природа его прозы, поверхностно толковавшейся как явление сатиры. Вынужденный по состоянию здоровья в 1937 навсегда покинуть Англию, переселившись в Калифорнию, где происходит действие ряда его произведений последнего периода, он под конец писательского пути и в творческом отношении оказался близок скорее эстетике интеллектуального романа французского и немецкого типа, чем классической английской традиции романа нравов и социальной среды.

Источник: http://dp-adilet.kz/kratkaya-biografiya-xaksli-o-l/

45. Жанр антиутопии в творчестве о.Хаксли и д.Оруэлла

В
основе антиутопии – пародия на жанр
утопии либо на утопическую идею, доведение
до абсурда ее постулатов, полемика с
нею.

И наиболее продуктивный подход к
изучению особенностей этого жанра – его
сопоставление с жанром утопии, то есть
диалога утопии и антиутопии.

Антиутопии
носят характер романов-предостирежений,
предупреждений об опасностях, грозящих
отдельно взятой личности, а отсюда и
всему человечеству.

Основные
черты жанра антиутопии:

• Антиутопия непременно включает в себя описание будущего утопического государства, причем для жителей этого государства его социальное устройство является совершенным, тогда как читатель воспринимает его как антигосударство.

• Структурный стержень антиутопии – псевдокарнавал, порожденный тоталитарной эпохой.Во время карнавала высвобождается время.

• Страх в антиутопии перерастает свои исконный признаки, связанные с причиняемым объекту беспокойством, и превращается отчасти в элемент наслаждения.

• Ритуализация жизни

• Для жанра романа-антиутопии всегда характерен конфликт человека и государства.

Джордж
Оруэлл:
Роман-антиутопия «1984» (1949) стал идейным
продолжением «Скотного двора». Оруэлл
изобразил возможное будущее мировое
общество как тоталитарный иерархический
строй, основанный на изощрённом физическом
и духовном порабощении, пронизанный
всеобщим страхом и ненавистью,
доносительством.

В этой книге впервые
прозвучало известное выражение «Большой
брат следит за тобой» (или, в переводе
Виктора Голышева, “Старший брат
смотрит на тебя”), а также введены
ставшие широко известными термины
«двоемыслие», «мыслепреступление»,
«новояз», «правоверность», «речекряк».

Тип повествования, который избирает
Оруэлл в романе «1984»: форма косвенного
монолога Уинстона позволяет читателю
увидеть виртуальный фантастический
мир «изнутри», во всей цельности и
сложности отношений, как реальный
современный окружающий мир (так как для
героя, глазами которого смотрит читатель,
виртуальные условия ЕСТЕСТВЕННЫ).

Возникает эффект компьютерной игры;
очень ярко, пожалуй, этот принцип выражен
в знаменитом фильме «Матрица»: мир,
создаваемый СОЗНАНИЕМ субъекта — и
более того, целой системой упорядоченных
сознаний — воспринимается единственным
и реальным. Антиутопическое общество
Дж.

Оруэлла в романе «1984», вызывает
прямые ассоциации с советским обществом
в сталинском варианте. В «новом мире»
существует «министерство правды» –
«руководящий мозг, чертивший политическую
линию, в соответствии с которой одну
часть прошлого надо было сохранить,
другую фальсифицировать, а третью
уничтожить без остатка» Оруэлл.

А
обитатели этого общества воспитываются
на простых истинах, таких как «Война –
это мир. Свобода – это рабство. Незнание
– сила. Мир в романе поделен на несколько
государств, управляемых одной идеей –
захватить власть.

Постоянно воюющие
между собой государства, держат в полном
неведении своих граждан, более того
враждебно настраивают их против таких
же жителей других стран. Ежедневные
«двухминутки ненависти», новостные
сообщения, исполненные жестокими и
ужасающими подробностями – все делается
лишь для поддержания присутствия страха
у населения. Война в этом мире скорее
даже нужна не для власти над другими
территориями, а для полного контроля
внутри страны.

Олдос
Леонард Хаксли: В
его романах речь идёт о потере человечности
обществом в процессе технологического
прогресса (антиутопия «О дивный новый
мир», есть ещё книга «Возвращение в
прекрасный новый мир» (1958 Brave New World
Revisited) написанная через 20 лет после
первой (в ней Хаксли описывает
противоположное первой книге состояние
и развивает мысль о том, что на самом
деле все будет значительно хуже и
страшнее, чем в первой). Также он затрагивал
пацифистские темы. О. Хаксли при создании
модели будущего «дивного нового мира»
синтезировал наиболее обесчеловечивающие
черты «казарменного социализма» и
современного Хаксли общества массового
потребления. Однако Хаксли считал
«усечение» личности до размеров,
подвластных познанию и программированию,
не просто принадлежностью какой-то
отдельной социальной системы – но
закономерным итогом всякой попытки
научно детерминировать мир. «Дивный
новый мир» – вот то единственное, до чего
может дойти человечество на пути
«научного» переустройства собственного
бытия. Это мир, в котором все человеческие
желания предопределены заранее: те,
которые общество может удовлетворить,
— удовлетворяются, а невыполнимые
«снимаются» еще до рождения благодаря
соответствующей «генетической политике»
в пробирках, из которых выводится
«население». «Не существует цивилизации
без стабильности. Не существует социальной
стабильности без индивидуальной. Отсюда
и главная цель: все формы индивидуальной
жизни… должны быть строго регламентированы.
Мысли, поступки и чувства людей должны
быть идентичны, даже самые сокровенные
желания одного должны совпадать с
желаниями миллионов других. Всякое
нарушение идентичности ведет к нарушению
стабильности, угрожает всему обществу
– такова правда «дивного нового мира».
Эта правда обретает зримые очертания
в устах Верховного Контролера: «Все
счастливы. Все получают то, чего хотят,
и никто никогда не хочет того, чего он
не может получить. Они обеспечены, они
в безопасности; они никогда не болеют;
они не боятся смерти; им не досаждают
отцы и матери; у них нет жен, детей и
возлюбленных, могущих доставить сильные
переживания. Одна из незыблемых основ
антиутопического «дивного нового мира»
Хаксли – это полная подчиненность Истины
конкретным утилитарным нуждам общества. Мир в романе представляет одно большое
государство. Все люди равны, но отделяет
их друг от друга принадлежность к
какой-либо касте. Людей еще не родившихся
сразу делят на высших и низших путем
химического воздействия на их зародыши.
В антиутопическом мире Хаксли в рабстве
своем далеко не равны и «счастливые
младенцы». Если «дивный новый мир» не
может предоставить всем работу равной
квалификации — то «гармония» между
человеком и обществом достигается за
счет преднамеренного уничтожения в
человеке всех тех интеллектуальных или
эмоциональных потенций, которые не
будут нужны для, в прямом смысле этого
слова, написанной на роду деятельности:
это и высушивание мозга будущих рабочих,
это и внушение им ненависти к цветам и
книгам посредством электрошока и т.д .
Хаксли говорит о лишенном самосознания
будущем как о чем-то само собой разумеющемся
– и в романе «О дивный новый мир» перед
нами предстает общество, которое возникло
по воле большинства. В романе Хаксли «О
дивный новый мир» представлена борьба
сил, утверждающих антиутопический мир,
и сил, его отрицающих. Даже элемент
стихийного бунта присутствует – Дикарь
с криком «Я пришел дать вам свободу!»
пытается сорвать раздачу государственного
наркотика – сомы. Однако этот бунт основ
антиутопического общества не потрясает.
Стремление к самосознанию и к свободному
нравственному выбору в этом мире не
может стать «эпидемией» на это способны
лишь избранные, и эти единицы в срочном
порядке от «счастливых младенцев»
изолируются. Одним словом, Бернарду
Марксу и Гельмгольцу Ватсону предстоит
отправка «на острова» специально
предназначенные для прозревших
интеллектуалов, а свободолюбивые речи
Дикаря стали всеобщим посмешищем –
осознав это, Дикарь повесился – так
заканчивается роман. При этом происходит
это на фоне радостных восклицаний
обитателей «дивного нового мира»,
жаждущих необычного зрелища. Таким
образом, получается, что к уходу из жизни
Дикаря подталкивают не те, кто управляет
антиутопическим миром, – а его рядовые
обитатели, которые в этом мире счастливы,
– и потому мир этот, однажды построенный,
обречен в рамках созданной Хаксли модели
на устойчивость и процветание.

Источник: https://StudFiles.net/preview/5750185/page:39/