Сочинения об авторе по эдгар

Сочинение: Эдгар По

По (Рое), Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, Массачусетс—7.Х.

1 849, Балтимор, Мэриленд)—поэт, прозаик, критик, редактор; “чело­век, плененный тайнами жизни” и “охваченный святой страстью понять душу свою” (М.

Горький); один из первых профессиональ­ных писателей США, живший исключительно литературным тру­дом: художник хотя и знавший приливы популярности, но не сра­зу понятый и оцененный на родине.

Содержание

ВВЕДЕНИЕ. АЛЛАН ЭДГАР ПО

ТВОРЧЕСТВО ЭДГАРА ПО

“Ворон” принесший славу…”

Своеобразие рассказов По

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ЭДГАРА АЛЛАНА ПО

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Введение. Аллан Эдгар По

Родился в семье актеров, в двухлетнем возрасте потерял роди­телей и был отдан на воспитание богатому торговцу из Ричмонда Джону Аллану. Пребывание с Алланами в Англии (1 81 5—1820) привило ему любовь к английской поэзии и слову вообще. (Ч.

[/su_box]

Несмотря на скудость формального образова­ния, творчество По свидетельствует о широкой, хотя и беспоря­дочной начитанности.

В жизни Эдгара ПО было несколько важных поворотов. Одним из них, в зн ачи­тельной мере опре де лив ших его судьбу, было решение восемнадцатилетнего Эдгара, принятое им, как пишет Герви Аллен, в “бессонн ую ночь с 1 8 на 19 марта 4 827 г од а”.

Накан уне состоялось бурн ое и тяжкое его объяснени е с опекуном и “благодете­лем ”, видным в Ричм он де торговцем Джоном Алланом.

Блестящий студент Виргинского университета, юн ый стиютворец, подающий надежды, любимец товарищей, Эдгар повел себя не лучшим образ ом.

Пирушки, карточная игра, крупный проиг­рыш поставили его в крайне затруднительное и неблаговидн ое положение, из которого его мог вывести только богатый и влия­тельный опекун.

Поясняя поведение Эдгара-студента, можно отметить, что он был “н е чужд изве стной бравады, свой­ственной многим в его возрасте, когда так н е терпится доказ ать всему миру, что ты — “н астоящий мужчина”.

Этой браваде спо­ собствовало иллюз орное представление Эдгара о своем месте в семье Аллана — он, сирота и нищий приемыш, мнил себя “бо ­гатым н аследни ком”. Опекун с его мелкой скаредностью поста­вил своего приемыша, страстную и гордую натуру, в фальшивое положение.

[/su_box]

В час бурного объясн ения опекун поставил перед Эдгаром твердое условие — полностью подчиниться его воле и неукосни­тельно следовать его указаниям и советам.

А “маленький дерз­к ий выскочка” в ответ на бескомпромиссное требован ие ответил столь же реши тельным “нет”, “был о в его непреклонности и нечто жестокое, “небла­годарное”, и тем не менее это было достойное и мужественное решение. Положив на одну чашу весов благополучие, а на другую — гордость и талант, он понял, что последнее важнее, предпочтя славу и честь богатству.

Более того, хотя о н и не мог з нать всего наперед, тем самым были из­браны голод и н ищета. Впрочем, устрашить его не могли бы и он и”(А.Герви).

То, что было сконцентри рован о в натуре и поведении опекуна, вскоре предста­ло перед Эдгаром в системе непреклонных сил, выражающих ве­дущие ин тересы и теиденции американского общества.

Беспросветная бедность, доходившая до нищеты, но могла не угн етать Эдгара По, выз ывая непосил ьное напряжение нервов, ко­торое чем ближе к концу жизни, тем все чаще он пытался снять спиртным и наркотиками.

Но несмотря на довольно частые пе­риоды бездействия, вызванные врожденной сла ­бостью здоровья и другими причинами, По работал с огромным упорством, о чем убедительно свидетельствует его обширное твор­ческое наследие. Главная причина его бедности — “слишком малое вознаграждение, которое он получал з а свою работу.

[/su_box]

Господствовавшие в ту пору вкусы, несовершенство законов об авторском праве и постоянно навод­нявшие страну английские книги лишили произведения Эдгара По всякой н адежды на коммерчески й успех. Он был одним на первых американских писателей-профессионалов и мог суще­ствовать только литературным трудом и работой редактора.

К тру­ду же своему и своих собратьев по перу он предъявлял бескомп­ромиссные тр ебования. “Поэз ия для меня, — з аявлял он , — но профессия, а страсть, к страстям же надл ежит относиться с по­чтением — их не должно, да и невоз можно пробуждать в себе по желанию, думая лишь о жалком воз награждении или еще бо­лее жалких похвалах толпы”.

К этому следует добавить, что он, “как художн ик и мыслитель, без сомнения, испытывал значительную и оправданную н епри­язнь к современной ему Америке.

Между его творчеством и его торгашеским временем зияла огромная пропасть…

Одна из са­мых поразительных особен ностей той своеобразной эпохи з аклю­чалась в том, что ее сиятельную уверенность в своем превосход­стве над всеми предшествующими эрами и веками ни разу н е омрачило хотя бы мимолетное облачко сомнения.

Предвкушение, казалось, недалекого три умфа над природными стихиями, кото­рого помогут добиться машины, породили теорию “прогресса”, до­толе неслыханную, но теперь распространенную на все — от по ­литики до дамски х шляпок. Журналы, речи государственных му­жей, социологические трактаты и роман ы — все звенело фанфа­рами победного самодовольства.

Что до философи и, то она совер шенно прониклась убеждение м, что десять утвержден ий ровно в десять раз ближе к истине, чем одно отрицан ие, и что во втор­н ик человечество просто не может не стать чуть-чуть лучше , чем было в понедельник. Вера эта была столь сильн а, что публич но выступить против нее викто н е осмеливался”(А.Гарви), лишь один Эдгар По замечал это безудержное самодовольство и самовосхвален ие а ме­рикан цев и брал на себя смелость их обличения. Можно вспо­ мн ить, к примеру, Эмерсона или Генри Торо, американских писателей-трансценденталистов, к которым Эдгар По проявлял без оговорочную нетерпимость. “Стяжательство в общественной и частной жизни создает атмосферу, в которой трудно дышать… Мы видим, к каким трагическим последствиям это ведет” , — говорил Эмерсон в кон це 30-х годов в публичн ой лекции, и, пояс­няя трагедию Эдгара По, можно повторить эти слова. В начале 40-х годов в Англии и в Америке появились “Американские за­метки” Чарльза Диккенса, редкой силы обличен ие американ ского общества и его нравов. И все же Эдгар По был одним из самых страстн ых обличителей буржуазной Америки. “Соедин енные Шта­ты, — уже после смерти Эдгара По писал Шарль Бодлер, — бы­ли дл я По лишь громадной тюрьмой, по которой он лихорадочн о метался, как существо, рожденное дышать в мире с более чи­стым воздухом, — громадным варварским загоном, освещенн ым гад ом . Внутренняя же, духовн ая жизнь По, как поэта или даже пь яницы, была постоянным усилием освободиться от э той нена­вистн ой атмосферы”.

Источник: https://www.bestreferat.ru/referat-90735.html

Сочинение на тему Эдгар Аллан По в истории американской литературы» – по русскому языку и литературе

В историю американской литературы Эдгар Аллан По вошел как поэт, новеллист и критик. Он является классиком «короткого рассказа». Его считают родоначальником детективного жанра и научной фантастики. Как это не удивительно, но Америка По не сразу оценила. При его жизни американцы не воспринимали американских писателей всерьез и увлекались Диккенсом.

Настроения викторианской Англии, литература которой была предрасположенной к морализаторству и воплощению религиозного идеала, были широко распространенными в Америке. Поэтому творчество По «пришлось не к двору». Первыми оценили «сумасшедшего поэта» французские «проклятые поэты» ( Бодлер, Верлен, Рембо ), а также символисты.

Они увидели в нем основателя нового искусства, лишенного дидактического, воспитательного начала. Распространение в Европе теоретических работ «Философия творчества» и «Поэтический принцип» тоже оказывали содействие становлению ранних модернистских тенденций.

Судьба По была трагической. Сын бродячих актеров родился на чердаке отеля, так как у его матери не было денег на оплату номера. Осиротев в четыре года, мальчик оказался в зажиточной, бездетной семье Алленов (отсюда его вторая фамилия).

Склонный к искусству сын не удовлетворял приемного отца, типичного плантатора, который когда-то приехал в Америке из Шотландии без копейки за душой, а потом разжился на рабской работе негров. Обучение в университете продолжалось недолго. Эдгар наделал долгов, и отец оставил его без материальной поддержки.

Молодому поэту ничего не оставалось, кроме службы в армии, которую он возненавидел и от которой со временем отказался, начав свободную жизнь литератора. И сам писатель, и его родственники по родительской линии, неоднократно упоминали о родительном проклятии, которое якобы лежало на них.

Большинство представителей рода По становились хроническими алкоголиками и наркоманами и заканчивали жизнь в приютах для сумасшедших. Возможно, это является правдой, но не полной. Трагическое мироощущение По было продиктовано еще и общественными условиями США.

Государство, которое в начале своего развития беспокоилось главным образом о материальном благосостоянии (ведь для того туда ехали многочисленные эмигранты), абсолютно не проявляло заботу ни о собственном искусстве, ни о серьезной литературе. Безусловно, узкие интеллектуальные круги в больших городах существовали, и там ценили «настоящего По».

Но подавляющему большинству американцев нужны были развлекательные, а не серьезные жанры. Эдгар По не хотел заниматься ничем, кроме литературы, поэтому его жизнь прошла в тяжелой работе и безденежье.

Он редактировал центральные газеты и журналы в Нью-Йорке и Филадельфии, его мастерство журналиста и писателя существенно повышало тиражи, но прибыли оставались в карманах владельцев медиа средств. По написал огромное количество коротких (газетных) новелл, выдержанных главным образом в эстетике „ужасов».

Он вступил в брак с собственной двоюродной сестрой, когда умственно неполноценной девушке не было еще и четырнадцати. Вирджиния поражала всех, кто ее видел, внеземной красотой и детскостью поведения. Но она тоже походила из рода По. И ее ждали мучения.

Жена-Девочка (ведь она играла в куклы и после двадцати лет) умерла молодой, пролежав последние годы своей жизни прикованной к кровати. Если знать о том, что знаменитый «Ворон» был написан в доме, где в соседней комнате лежала недвижимая Вирджиния, поэзия приобретает особое содержание. Греховная любовь закончилась трагически.

Оставшись наедине, По писал: «После смерти той, кто была моей жизнью, я получил новое, но какое-то пасмурное существование».

«Мы вбили себе в голову, что написать поэзию ради самой поэзии, и еще и признать, что наша цель была именно такой, означает проявить решительное отсутствие у нас истинного поэтического величия и силы», – писал По в «Поэтическом принципе». Но такие его шедевры, как «Ворон», «Юлялюм», «Аннабель Ли», «Эльдорадо», «Звоны», именно ради поэзии и родились.

В них нет морали, они являются антихристианскими по своей сути. Ворон, который залетел ночью в кабинет поэта, знает только одно слово – «Nevermore» («Более некогда» ). Птица якобы без толку твердит его человеку, который потерял любовь, и оставляет поэта в глубоком одиночестве и в душевной безысходности.

В «Аннабель Ли», вспоминая прекрасную любовь «в королевстве возле моря», По предъявляет обвинение ангелам в зависти. «Напыщенные серафимы» завидовали счастью людей, так как не могли допустить того, что кто-то является счастливее, чем они, и убили Аннабель, разлучили влюбленных.

При чтении «Эльдорадо» возникает ассоциация с Дон Кихотом, который мечтал о возрождении «века золотого», хотя жил в «век железный». Старый рыцарь устал искать страну счастья и справедливости, но тень, которую он встретил на своем пути, иронически отправляла рыцаря на продолжение поисков. Все это предоставляет нам вывод: не существует никакого Эльдорадо…

Мастерское звукоописание и система повторов (которые вообще являются характерными для По) предоставляет читателю возможность услышать звон серебряных колокольчиков на детских санках; золотой, сладкий звон венчальных звонов; пугающие удары медного пожарного звона; и в конце концов – железное дребезжание настоящего, реального звона, в который звонит черт на колокольне во время похорон. С одной стороны, поэт осмысливает собственную жизнь, с другой – трагическую жизнь одного человека приобретает значение символа. Так проходит каждая жизнь, и так она будет проходить, пока в мире существуют старость и смерть. Никакого христианского милосердия для По не существует, хотя как небесные, так и дьявольские силы для него являются бесспорной реальностью. После смерти жены поэт много занимался магией, общался с медиумами, мистически настроенными людьми. Силы Ада не пугали его, они скорее помогали найти собственное презрение и ненависть к тупому и жадному человечеству. Ясность манеры рассказа, рационализм (По был талантливым математиком) объединяются в прозе и поэзии По с драматизмом и трагедийностью переживания, с атмосферой кошмаров и ужасов; четкость деталей – с внешне неправдоподобным и страшным; аналитичность работы мысли – с эстетизацией страданий и смерти. Эстетизация смерти занимает центральное место в новелле «Маска Красной смерти», которая утверждает жестокость и необходимость давящего на каждую человеческую судьбу фатума. Люди стараются убежать от чумы, предотвратить смерть, устраивают банкет в роскошном дворце. Во время средневековой европейской чумы подобные банкеты, на самом деле, спасали из-за перенасыщения организмаалкоголем.

Сочинение на тему Эдгар Аллан По в истории американской литературы»
По Э.А.
Стр. 1

Сочинение на тему Эдгар Аллан По в истории американской литературы»
По Э.А.
Стр. 2

Сочинение на тему Эдгар Аллан По в истории американской литературы»
По Э.А.
Стр. 3

Источник: http://my-soch.ru/sochinenie/sochinenie-laquoedgar-allan-po-v-istorii-amerikanskoj-literaturyraquo

Эдгар По – Эссе

Здесь можно скачать бесплатно “Эдгар По – Эссе” в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Научная Фантастика. Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.

Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.

На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте

Описание и краткое содержание “Эссе” читать бесплатно онлайн.

Эдгар Аллан По

Эссе

АМЕРИКАНСКИЕ ПРОЗАИКИ: Н.-П.УИЛЛИС. – ВООБРАЖЕНИЕ. – ФАНТАЗИЯ. ФАНТАСТИЧЕСКОЕ. – ЮМОР. – ОСТРОУМИЕ. – САРКАЗМ

(пер. – З.Александрова)

В своей поэзии и в темах своей прозы автор “Мелани” и “Нечто вроде приключения” несомненно имеет великое множество заслуг; однако ими в равной мере обладают и другие авторы – он разделяет их с Проктером, Хебером, Халлеком, Нилом, Хантом, Лэмом и Ирвингом; тогда как стиль его прозы не только составляет особую категорию, но принадлежит ему “на правах единоличного владения”, и, кроме него, туда не вступал еще никто.

А если какой-либо стиль давно уже выделяется своеобычностью и оригинальностью, мы, разумеется, должны искать его секрет не в какой-либо привычке или маньеризме, как склонны думать некоторые, не в остротах и каламбурах, не в искажении чьей-либо старой манеры – короче говоря, не просто в ловкости пера и трюках, которые наблюдательный подражатель всегда может проделать лучше самого фокусника, но в интеллектуальном своеобразии, которое, будучи неподражаемым, хранит от всякой опасности подражаний также и стиль, служащий для него средством выражения.

Такое своеобразие мы легко обнаруживаем в стиле м-ра Уиллиса. Мы прослеживаем его без труда, а добравшись до него, тотчас его узнаем. Это Фантазия.

Разумеется, фантазии существуют в большом количестве – хотя половина из них не подозревала, что они такое, пока не была уведомлена об этом теоретиками, – но та, о которой мы говорим, еще не получила официального признания, и мы просим м-ра Уиллиса простить нас, если мы позволим себе воспользоваться обсуждением его стиля как лучшим из возможных случаев и способов представить литературному миру эту нашу протеже.

“Фантазия, – говорит автор “Руководства к размышлению” (который значительно удачнее руководил нашими размышлениями в своей “Женевьеве”), Фантазия комбинирует – Воображение создает”. Здесь подразумевалось разграничение, и именно так это было понято; однако это – разграничение без реального различия, хотя бы только различия в степени.

Фантазия создает не меньше, чем воображение, а в сущности, этого не делает ни та, ни другое. Новые концепции являются всего лишь необычными комбинациями. Человеческий ум не способен вообразить то, чего не существует, – если бы он это мог, он творил бы не только духовное, но и материальное, подобно богу.

Могут сказать: “Однако ж мы воображаем гриффона, а ведь он не существует”. Да, сам он, разумеется, не существует, но существуют его части. Он – всего лишь сочетание уже известных частей тела и свойств. Так обстоит со всем, что претендует на новизну, что представляется созданием человеческого ума, – его можно разложить на старые части.

Такой проверки не выдерживает и самое смелое творение духа.

Когда Мура называют поэтом фантазии, это очень точно, он именно таков. Фантазией полна его “Лалла Рук”, и если бы он писал “Ад”, то и там дал бы волю фантазии, ибо не только находится здесь в своей природной стихии, но не умеет ничего иного, разве что изредка – на миг – и ценою усилий.

Все сказанное о нем применимо и ко всем другим по-своему резвым человечкам.

Дело, видимо, в том, что воображение, фантазия, фантастическое и юмор состоят из тех же элементов: сочетаний и новизны. Воображение является среди них художником.

Из новых сочетаний старых форм, которые ему предстают, оно выбирает только гармоническое – и, конечно, результатом оказывается красота в самом широком ее смысле, включающем возвышенное.

Чистое воображение избирает из прекрасного или безобразного только возможные и еще не осуществленные сочетания; причем получившийся сплав будет обычно возвышенным или прекрасным (по своему характеру) соответственно тому, насколько возвышенны или прекрасны составившие его части, которые сами должны рассматриваться как результат предшествующих сочетаний. Однако явление, частое в химии материального мира, нередко наблюдается также и в химии человеческой мысли, а именно смешение двух элементов дает в результате нечто, не обладающее ни свойствами одного, ни свойствами другого. Таким образом, диапазон воображения безграничен. Оно находит для себя материал во всей вселенной. Даже из уродств оно создает Красоту, являющуюся одновременно и единственной его целью, и его неизбежным мерилом. Но вообще богатство и значительность сочетаемых частей, способность открывать новые возможности сочетаний, которые этого стоят, и полная “химическая однородность” и соразмерность целого – таковы должны быть наши критерии при оценке работы воображения. Именно из-за совершенной гармоничности его созданий оно столь часто недооценивается людьми с неразвитым вкусом, так как представляется чем-то очевидным. Мы склонны спрашивать себя: “Почему эти сочетания никому не приходили в голову раньше?”

А когда такой вопрос не встает, когда гармоничность сочетания находится на втором плане, а к элементу новизны добавляется дополнительный элемент неожиданности, когда, например, не просто сочетаются предметы, прежде никогда не соединявшиеся, но когда их соединение поражает нас как удачно преодоленная трудность, тогда результат принадлежит к области ФАНТАЗИИ, которая большинству людей нравится больше, чем чистая гармония, хотя она, строго говоря, менее прекрасна (или величава) именно потому, что менее гармонична.

Когда фантазия доходит в своих ошибках до крайности – ибо при всей их привлекательности это все-таки ошибки или же Природа лжет, – то она вторгается уже в области Фантастического. Жрецы этого последнего находят удовольствие не только в новизне и неожиданности сочетаний, но и в том, чтобы избегать соразмерности.

В результате создается нечто болезненное и для здорового восприятия не столько приятное своей новизною, сколько неприятное своей бессвязностью.

Все эти черты качества представляются мне чем-то определенным; но когда фантазия или юмор имеют некую цель, когда они на что-то направлены, когда одно из них становится объективным вместо субъективного, оно превращается в чистое Остроумие или в Сарказм, смотря по тому, является ли эта цель безобидной или же злой.

Определив таким образом свои позиции, мы будем лучше поняты, когда повторим, что своеобразие прозаического стиля м-ра Уиллиса, очарование, завоевавшее ему столь широкую и заслуженную популярность, можно в конце концов возвести к блестящей ФАНТАЗИИ, которая в нем постоянно искрится или сияет, – к фантазии, которая не исключает, как мы это видим у Мура, более возвышенных качеств, но имеется у писателя в степени поистине беспримерной и относится к тому роду, который как относительно, так и абсолютно представляет наибольшую ценность, будучи одновременно и светлой и оригинальной.

1845

ФИЛОСОФИЯ ТВОРЧЕСТВА (пер. – В.Рогов)

В письме, которое сейчас лежит передо мной, Чарльз Диккенс, говоря о некогда произведенном мною исследовании механизма “Барнеби Раджа”, замечает: “Между прочим, обратили ли вы внимание, что Годвин писал “Калеба Уильямса” в обратном порядке? Сначала он запутал своего героя в тенетах затруднений, что составило содержание второго тома, а в первом попытался каким-нибудь образом объяснить происшедшее”.

Совершенно ясно, что всякий сюжет, достойный так называться, должно тщательно разработать до развязки, прежде нежели браться за перо.

Только ни на миг не упуская из виду развязку, мы сможем придать сюжету необходимую последовательность или причинность и заставить события и особенно интонации в любом пункте повествования способствовать развитию замысла.

По-моему, в общепринятом способе построения повествования имеется ошибка.

Тему дает или история, или какое-то злободневное событие, или, в лучшем случае, автор сам начинает комбинировать разительные события для того, чтобы составить простую основу своего повествования и желая в целом заполнить описаниями, диалогом или авторскими рассуждениями те пробелы в фактах или действиях, которые могут постоянно бросаться в глаза.

Источник: https://www.libfox.ru/43422-edgar-po-esse.html

Публицистика » Философия обстановки

Перевод с англ. З. Александровой

В искусстве внутреннего убранства, если не во внешней архитектуре своих жилищ, англичане занимают первое место. Итальянцы мало что смыслят кроме как в мраморе и красках. Во Франции, meliora probant, deteriora sequuntur {Благое хвалю, но к дурному влекусь (лат.).

}, народ там слишком непоседлив для культа домашнего очага, который он, однако, умеет тонко ценить или по крайней мере должным образом чувствовать. Китайцы и большая часть восточных народов обладают пылкой, но в данном случае неуместной фантазией. Шотландцы – плохие декораторы.

Голландцы, пожалуй, смутно понимают, что занавеси – не то что капуста. В Испании только и делают, что вешают занавеси – недаром это нация вешателей. Русские вообще не обставляют комнат. У готтентотов и кикапу это делается в своем роде вполне правильно.

И только у янки это ни на что не похоже.

Отчего так происходит, понять нетрудно. Не имея аристократии родовой, мы естественно и неизбежно создали себе аристократию доллара, и потому выставленное напоказ богатство заняло у нас то место и играет ту роль, какую в монархических государствах играет геральдика. Путем перехода, который легко понять и столь же легко было предвидеть, наши понятия о вкусе свелись к пышности.

Скажем менее отвлеченно.

Народ обязательно подражает знати, и результатом является широкое распространение надлежащего вкуса.

В Америке же, где единственными гербами аристократии являются монеты, выставление их напоказ представляет собой, можно сказать, единственный способ попасть в число аристократов; а толпа, всегда ищущая образцов у тех, кто стоит над нею, незаметно начала смешивать две совершенно различные вещи – роскошь и красоту.

Словом, стоимость предмета обстановки стала у нас почти единственным мерилом ее декоративных достоинств – и, однажды установленное, это мерило привело к множеству подобных же заблуждений, легко возводимых к первичному.

Ничто так не оскорбляет глаз художника, как то, что зовется в Соединенных Штатах – то есть в Аппалачии – хорошо обставленной квартирой. Самым обычным ее недостатком является отсутствие гармонии.

Мы говорим о гармонии в комнате, как говорили бы о гармонии в картине – ибо и картина и комната подчинены тем же неизменным принципам, которые управляют всеми искусствами; и почти те же законы, на основании которых мы судим о достоинствах картины, позволяют решить проблему убранства комнаты.

Отсутствие гармонии замечается иногда в характере отдельных предметов обстановки, но чаще в их цвете и использовании. Очень часто глаз бывает оскорблен их безвкусным размещением. Слишком много прямых линий – они слишком долго ничем не прерываются – или же неуклюже прерываются под прямым углом.

Если встречаются изогнутые линии, то они монотонно повторяются. Педантическая симметрия нередко портит весь вид отлично обставленных комнат. Занавеси редко бывают хорошо расположены или удачно подобраны к другим предметам обстановки.

В коврах за последнее время стали разбираться лучше, чем раньше, однако мы еще очень часто ошибаемся в подборе их узоров и цветов. Ковер – это душа комнаты. Он определяет не только тона, но и формы всех окружающих предметов. Судья в обычном суде может быть обыкновенным человеком; но чтобы хорошо судить о коврах, надо быть гением.

А нам приходилось слышать, как о коврах рассуждают с видом d'un mouton qui reve {Замечтавшегося барана (фр.).} господа, которым нельзя доверить даже уход за их собственными усами. Всякий знает, что в большой комнате ковер может иметь крупный узор, а в маленькой должен иметь узор мелкий – но это еще не вся премудрость на свете.

По фактуре единственно допустимыми являются ковры саксонские. Брюссельские представляют собой далекое прошлое моды, а турецкие – это предсмертные содрогания хорошего вкуса. Что до рисунка, то ковер не должен быть разрисован наподобие индейца Рикари – весь в красном мелу, желтой охре и петушьих перьях.

Коротко говоря: ясный фон и круглые или овальные фигуры, ничего не изображающие, – так предписывает суровый закон. Такая мерзость, как цветы, или изображения иных хорошо известных предметов не должны быть терпимы ни в одном христианском государстве. Как на коврах, так и на занавесях, драпировках, обивке кушеток единственным рисунком должны быть арабески.

Что касается старых половиков, какие еще можно иногда видеть в жилищах черни, – с огромными, раскоряченными и расходящимися сиянием узорами и полосами, пестрящие всеми цветами, так что фон совершенно не виден, – это гнусное изобретение прислужников времени и почитателей златого тельца – детей Ваала и почитателей Маммоны – Бентамов, которые ради сбережения мысли и экономии фантазии сперва злостно придумали калейдоскоп, а затем учредили акционерные компании, чтобы вращать его посредством пара.

Блеск – вот главное заблуждение американской теории внутреннего убранства, заблуждение, которое легко объяснить уже описанным извращением вкуса. Мы страстно влюблены в газ и стекло. Первый совершенно недопустим в доме. Его резкий и неровный свет режет глаза.

Ни один человек, обладающий кроме глаз также и мозгами, не станет им пользоваться. Мягкий свет, называемый у художников холодным, с соответственно теплыми тенями может творить чудеса даже в плохо обставленной комнате. Но самое очаровательное изобретение – это астральная лампа.

Восторг, с каким мы его встретили, частью за его блеск, но больше всего за высокую стоимость, лучше всего подтверждает положение, с которого мы начали. Можно смело сказать, что человек, сознательно выбравший граненый абажур, либо совершенно лишен вкуса, либо слепо подчиняется капризам моды.

Свет, испускаемый этим аляповатым чудовищем, неровен, изломан, неприятен. Его одного достаточно, чтобы свести на нет самые лучшие эффекты обстановки. Женская красота в особенности теряет больше половины своего очарования от этого дурного глаза.

В применении стекла мы вообще исходим из неверных принципов.

От него требуется прежде всего, чтоб оно сверкало – одним этим словом сколько выражено омерзительного! Мерцающий, беспокойный свет иногда бывает приятен – детям и идиотам он нравится всегда, – но, обставляя комнату, его следует тщательно избегать.

Пристрастие к блеску – которое, как мы уже говорили, ошибочно соединилось с понятием роскоши вообще – вызвало также неумеренное употребление зеркал. Мы сплошь увешиваем стены большими английскими зеркалами и воображаем, что совершили нечто похвальное.

Но достаточно чуть задуматься, чтобы убедить всякого, имеющего глаза, как некрасиво обилие зеркал, в особенности больших. Если исключить способность отражения, зеркало представляет собой сплошную, плоскую, бесцветную и однообразную поверхность – нечто явно неприятное.

В качестве отражателя оно способно создавать чудовищное и отвратительное однообразие; причем зло возрастает даже не в прямой пропорции к увеличению числа его источников, но в отношении непрерывно возрастающем.

Комната с четырьмя или пятью зеркалами, размещенными как придется, с точки зрения художественного впечатления совершенно бесформенна. Если добавить к этому злу сопровождающий его блеск, многократно повторенный, получается истый хаос резких и раздражающих эффектов.

Наши республиканские учреждения породили то зло, что здесь человек с большим кошельком имеет обычно очень маленькую душу, которую там же и держит. Порча вкуса является частью и неизбежным сопровождением производства долларов. Мы богатеем, а наши идеи ржавеют. Поэтому не у нашей аристократии надо искать (если вообще искать в Аппалачии) идеальную прелесть английского будуара.

Но мы видели комнаты у американцев среднего достатка, которые по крайней мере отсутствием безвкусицы могут соперничать с любыми раззолоченными кабинетами наших заокеанских друзей. Вот и сейчас перед моим мысленным взором встает небольшая и не претендующая на пышность комната, убранство которой безупречно.

Хозяин ее спит на диване – на дворе холодно – время близится к полуночи; пока он спит, мы опишем его комнату.

Она продолговата – футов тридцать в длину и двадцать пять в ширину – именно такая форма дает лучшие (обычные) возможности размещения мебели. В ней всего одна дверь – никоим образом не широкая, – находящаяся на одной стороне прямоугольника, и всего два окна, на противоположной его стороне.

Окна большие, доходящие до полу, помещены в глубоких проемах и выходят на итальянскую веранду. Стекла в них – алого цвета, рамы – из розового дерева, более массивные, чем обычно. К стеклу прилегают шторы из плотной серебряной ткани, по форме окна, которые свисают свободно, не драпируясь.

Сам оконный проем занавешен великолепным алым шелком с длинной золотой бахромой, подбитым той же серебряной тканью, из которой сделаны шторы. Карнизов нет; складки занавеса (более острые, чем массивные, и создающие впечатление легкости) спускаются из-под широкого, богато раззолоченного фриза, идущего вокруг всей комнаты там, где стены соединяются с потолком.

Занавеси раскрываются и задергиваются с помощью толстого золотого шнура, свободно обвивающего их и завязанного легким узлом; нет ни булавок, ни скрепок, ни других подобных приспособлений. Цвета занавесей и бахромы – то есть алый и золотой – повторяются всюду и определяют характер комнаты.

Это преимущественно фантастические пейзажи – как, например, волшебные гроты Стенфилда[1] или озеро «Мрачная Топь» Чапмена[2]. Есть, однако, и три-четыре женских головки воздушной красоты – портреты в манере Салли. Тона картин – теплые, но темные. Здесь нет «блестящих эффектов». Во всем чувствуется покой. Нет ни одной маленькой картины.

Мелкие полотна придают комнате тот пятнистый вид, который портит и многие произведения живописи, чересчур выписанные. Рамы широки, но не глубоки, украшены богатой, но не филигранной резьбой и не настолько, чтобы казаться потускневшими. Они сохраняют тон полированного золота. К стене они примыкают плотно, а не подвешены на шнурах.

Последнее часто бывает выигрышным для картины, но портит общий вид комнаты. Зеркало всего одно – притом не очень большое. Оно почти круглое и висит так, чтобы не отражать обычные места для сидения. Этими единственными сиденьями являются два больших и низких дивана розового дерева, обитых алым шелком с золотыми цветами, и две легкие козетки того же розового дерева.

Есть и фортепиано (также розового дерева), открытое и без чехла. Возле одного из диванов – восьмиугольный стол, целиком из великолепного мрамора с золотыми прожилками. На нем также нет покрывала – достаточно одних занавесей. Четыре большие и роскошные севрские вазы, полные ярких цветов, занимают слегка закругленные углы комнаты.

Высокий канделябр с небольшим античным светильником, в котором горит душистое масло, стоит у изголовья моего спящего друга. Несколько легких и изящных подвесных полок с золотыми краями на алых шелковых шнурах с золотыми кистями вмещают две-три сотни богато переплетенных книг. Кроме этого, нет никакой мебели, только лампа Арганда под алым матовым абажуром, свисающая с высокого сводчатого потолка на тонкой золотой цепи, освещая все спокойным, но волшебным сиянием.

Примечания

Источник: http://poe.velchel.ru/index.php?cnt=9&sub=1

Эдгар Дега краткая биография

Дата рождения: 19 июля 1834 года.Дата смерти:27 сентября 1917 года.Место рождения: Париж, Франция.

Дега Эдгар – именитый французский художник. Так же Эдгар Дега известен как один из ярких представителей импрессионизма.

Эдгар появился на свет в семье зажиточных аристократов. Семья была многодетной, мальчик был старшим. К сожалению, его мать умерла, когда подростку было всего 13 лет. Отец, Огюст, имел в роду банкиров и по семейной традиции управлял отделением банка.Отец желал, что бы и его сын унаследовал склонность к банкирскому делу или хотя бы стал юристом.

Но Эдгар с детства хотел рисовать и у него хорошо получалось. Повзрослев, он мог тратить семейные доходы, не ища себе дополнительного заработка кроме рисования. Может быть, именно возможность не спеша работать, сделала молодого человека очень скрупулезным в исполнении рисунков – он постоянно что-то хотел перерисовать или улучшить.

В 20-летнем возрасте Эдгар начал работать в мастерской ученика Энгра. Параллельно он изучал искусство, копируя рисунки из Лувра. Порой их было нелегко отличить от оригиналов.Вскоре Эдгар открыл в столице Франции собственную мастерскую. Там он рисовал в основном портреты, иногда ненадолго отвлекаясь на исторические темы или рисование лошадей.

Работы Мане привлекли Эдгара своим отличием от классических академических работ остальных художников. Эдгар и в своих творениях старался отходить от академизма, изображать жизненные истории, порой простых людей.Во время войны 1870 года художники записались в армию добровольцами, именно там выявилось, что Эдгар плохо видит.

После окончания боевых действий Эдгар отправился к родственникам в США, а так же в Лондон. После возвращения он узнал, что финансовое состояние семьи крайне плачевно и вынужден был частью своего наследства покрыть долги. Этого не хватило, поэтому пришлось распродавать отцовскую коллекцию картин.

Вскоре Эдгар понял, что он может продавать и свои произведения. Вскоре он стал участником ежегодных выставок импрессионистского толка, и вскоре поправил финансовое состояние. Он обзавелся собственным агентом, и став довольно популярным, продавал работы через него.Эдгар начинает эксперименты с пастелью, и итогом становится серия женских портретов.

Достижения Эдгара Дега:

• Один из самых ярких представителей импрессионизма• Нарисовал множество работ, ставших всемирно известными

Даты из биографии Эдгара Дега:

• 1834 г. появился на свет• 1847 г. смерть матери• 1854 г. стал учеником в мастерской Ламота• 1855 г. встреча с Энгром• 1859 г. открыл собственную мастерскую• 1861 г. знакомство с Э. Мане• 1870 г. отправился на франко-прусскую войну• 1871 г. поездка в Лондон• 1873 г. возвращение в Париж• 1882 г. прогрессирует заболевание глаз, ведущее к слепоте

• 1917 г. скончалсяСейчас смотрят:{module Сейчас смотрят:} ActionTeaser.ru – тизерная реклама ActionTeaser.ru – тизерная реклама

Источник: https://referat5top.ru/biografii/624-edgar-dega-kratkaya-biografiya

Сочинение: Эдгар По

По (Рое), Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, Массачусетс—7.Х.

1 849, Балтимор, Мэриленд)—поэт, прозаик, критик, редактор; “чело­век, плененный тайнами жизни” и “охваченный святой страстью понять душу свою” (М.

Горький); один из первых профессиональ­ных писателей США, живший исключительно литературным тру­дом: художник хотя и знавший приливы популярности, но не сра­зу понятый и оцененный на родине.

Содержание

ВВЕДЕНИЕ. АЛЛАН ЭДГАР ПО

ТВОРЧЕСТВО ЭДГАРА ПО

“Ворон” принесший славу…”

Возможно вы искали – Сочинение: Иннокентий Фёдорович Анненский

Своеобразие рассказов По

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ЭДГАРА АЛЛАНА ПО

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Введение. Аллан Эдгар По

Родился в семье актеров, в двухлетнем возрасте потерял роди­телей и был отдан на воспитание богатому торговцу из Ричмонда Джону Аллану. Пребывание с Алланами в Англии (1 81 5—1820) привило ему любовь к английской поэзии и слову вообще. (Ч.

[/su_box]

Несмотря на скудость формального образова­ния, творчество По свидетельствует о широкой, хотя и беспоря­дочной начитанности.

Похожий материал – Сочинение: Тургенев Иван Сергеевич

В жизни Эдгара ПО было несколько важных поворотов. Одним из них, в зн ачи­тельной мере опре де лив ших его судьбу, было решение восемнадцатилетнего Эдгара, принятое им, как пишет Герви Аллен, в “бессонн ую ночь с 1 8 на 19 марта 4 827 г од а”.

Накан уне состоялось бурн ое и тяжкое его объяснени е с опекуном и “благодете­лем ”, видным в Ричм он де торговцем Джоном Алланом.

Блестящий студент Виргинского университета, юн ый стиютворец, подающий надежды, любимец товарищей, Эдгар повел себя не лучшим образ ом.

Пирушки, карточная игра, крупный проиг­рыш поставили его в крайне затруднительное и неблаговидн ое положение, из которого его мог вывести только богатый и влия­тельный опекун.

Поясняя поведение Эдгара-студента, можно отметить, что он был “н е чужд изве стной бравады, свой­ственной многим в его возрасте, когда так н е терпится доказ ать всему миру, что ты — “н астоящий мужчина”.

Этой браваде спо­ собствовало иллюз орное представление Эдгара о своем месте в семье Аллана — он, сирота и нищий приемыш, мнил себя “бо ­гатым н аследни ком”. Опекун с его мелкой скаредностью поста­вил своего приемыша, страстную и гордую натуру, в фальшивое положение.

[/su_box]

В час бурного объясн ения опекун поставил перед Эдгаром твердое условие — полностью подчиниться его воле и неукосни­тельно следовать его указаниям и советам.

А “маленький дерз­к ий выскочка” в ответ на бескомпромиссное требован ие ответил столь же реши тельным “нет”, “был о в его непреклонности и нечто жестокое, “небла­годарное”, и тем не менее это было достойное и мужественное решение. Положив на одну чашу весов благополучие, а на другую — гордость и талант, он понял, что последнее важнее, предпочтя славу и честь богатству.

Более того, хотя о н и не мог з нать всего наперед, тем самым были из­браны голод и н ищета. Впрочем, устрашить его не могли бы и он и”(А.Герви).

То, что было сконцентри рован о в натуре и поведении опекуна, вскоре предста­ло перед Эдгаром в системе непреклонных сил, выражающих ве­дущие ин тересы и теиденции американского общества.

Беспросветная бедность, доходившая до нищеты, но могла не угн етать Эдгара По, выз ывая непосил ьное напряжение нервов, ко­торое чем ближе к концу жизни, тем все чаще он пытался снять спиртным и наркотиками.

Но несмотря на довольно частые пе­риоды бездействия, вызванные врожденной сла ­бостью здоровья и другими причинами, По работал с огромным упорством, о чем убедительно свидетельствует его обширное твор­ческое наследие. Главная причина его бедности — “слишком малое вознаграждение, которое он получал з а свою работу.

[/su_box]

Господствовавшие в ту пору вкусы, несовершенство законов об авторском праве и постоянно навод­нявшие страну английские книги лишили произведения Эдгара По всякой н адежды на коммерчески й успех. Он был одним на первых американских писателей-профессионалов и мог суще­ствовать только литературным трудом и работой редактора.

К тру­ду же своему и своих собратьев по перу он предъявлял бескомп­ромиссные тр ебования. “Поэз ия для меня, — з аявлял он , — но профессия, а страсть, к страстям же надл ежит относиться с по­чтением — их не должно, да и невоз можно пробуждать в себе по желанию, думая лишь о жалком воз награждении или еще бо­лее жалких похвалах толпы”.

К этому следует добавить, что он, “как художн ик и мыслитель, без сомнения, испытывал значительную и оправданную н епри­язнь к современной ему Америке.

Между его творчеством и его торгашеским временем зияла огромная пропасть…

Одна из са­мых поразительных особен ностей той своеобразной эпохи з аклю­чалась в том, что ее сиятельную уверенность в своем превосход­стве над всеми предшествующими эрами и веками ни разу н е омрачило хотя бы мимолетное облачко сомнения.

Предвкушение, казалось, недалекого три умфа над природными стихиями, кото­рого помогут добиться машины, породили теорию “прогресса”, до­толе неслыханную, но теперь распространенную на все — от по ­литики до дамски х шляпок. Журналы, речи государственных му­жей, социологические трактаты и роман ы — все звенело фанфа­рами победного самодовольства.

Что до философи и, то она совер шенно прониклась убеждение м, что десять утвержден ий ровно в десять раз ближе к истине, чем одно отрицан ие, и что во втор­н ик человечество просто не может не стать чуть-чуть лучше , чем было в понедельник. Вера эта была столь сильн а, что публич но выступить против нее викто н е осмеливался”(А.Гарви), лишь один Эдгар По замечал это безудержное самодовольство и самовосхвален ие а ме­рикан цев и брал на себя смелость их обличения. Можно вспо­ мн ить, к примеру, Эмерсона или Генри Торо, американских писателей-трансценденталистов, к которым Эдгар По проявлял без оговорочную нетерпимость. “Стяжательство в общественной и частной жизни создает атмосферу, в которой трудно дышать… Мы видим, к каким трагическим последствиям это ведет” , — говорил Эмерсон в кон це 30-х годов в публичн ой лекции, и, пояс­няя трагедию Эдгара По, можно повторить эти слова. В начале 40-х годов в Англии и в Америке появились “Американские за­метки” Чарльза Диккенса, редкой силы обличен ие американ ского общества и его нравов. И все же Эдгар По был одним из самых страстн ых обличителей буржуазной Америки. “Соедин енные Шта­ты, — уже после смерти Эдгара По писал Шарль Бодлер, — бы­ли дл я По лишь громадной тюрьмой, по которой он лихорадочн о метался, как существо, рожденное дышать в мире с более чи­стым воздухом, — громадным варварским загоном, освещенн ым гад ом . Внутренняя же, духовн ая жизнь По, как поэта или даже пь яницы, была постоянным усилием освободиться от э той нена­вистн ой атмосферы”.

Очень интересно – Реферат: Булгаков Михаил Афанасьевич

Источник: https://cwetochki.ru/ref-sochinenie-edgar-po.html