Сочинения об авторе шишков

Александр Семенович Шишков

Подробности Опубликовано 10.02.2014 13:53

 Александр Семенович Шишков (1754-1841).
Русский писатель, государственный деятель

Русский писатель, государственный и общественный деятель, адмирал Александр Семенович Шишков родился 20 марта (9 марта по старому стилю) 1754 года в Москве. Образование получил в Морском кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, в 1772 году окончил корпус в звании мичмана.

В 1776 на фрегате “Северный Орел” совершил путешествие, длившееся три года. По возвращении Шишков был произведен в лейтенанты и с 1779 года преподавал в Морском кадетском корпусе морскую тактику, одновременно занимаясь литературной деятельностью, главным образом переводами. Также составил англо-французско-русский морской словарь.

В 1799 года Шишков был назначен на почетную должность историографа флота и вскоре стал вице-адмиралом.

В царствование Александра I (1777-1825) Шишков отрицательно отнесся к проводимым реформам нового правителя, вследствие чего оказался в опале. Удалившись от двора, Шишков посвятил себя научной и литературной деятельности.

Общество издавало собственные “Чтения в Беседе любителей русского слова”, где были опубликованы такие сочинения Шишкова, как “Рассуждения о красотах Святого Писания”, “Разговоры о словесности” и “Прибавление к разговорам”. Деятельность “Беседы” продолжалась до 1816 года.

В 1811 году Шишков написал “Рассуждение о любви к Отечеству”. Его сочинение привлекло внимание императора Александра I, и Шишков был назначен государственным секретарем, сменив на этом посту Михаила Сперанского. Находясь при императоре в армии, Шишков написал важнейшие приказы и рескрипты.

Так, им написаны знаменитые приказ армиям и рескрипт графу Николаю Салтыкову о вступлении французов в Россию.  Манифесты, написанные Шишковым, зачитывались по всей России. Фактически он выполнил роль главного идеолога Отечественной войны 1812.

Его манифесты, являясь откликами на все важнейшие события, поднимали дух русского народа и поддерживали его в тяжелые дни поражений.  В декабре 1823 года Шишкова произвели в адмиралы.

В 1828 году Шишков был освобожден от должности министра “по преклонности лет и по расстроенному здоровью”, но сохранил должности члена Государственного Совета и президента Российской Академии. 

Александр Шишков скончался 21 апреля (9 апреля по старому стилю) 1841 года в Санкт-Петербурге.

Советуем прочесть:

Чернета, В., Яковлев, Б. Предтеча: Адмирал А. С. Шишков — человек, учёный, министр /В.Чернета, Б. Яковлев  // Высшее образование в России.- 1999.- № 3. — С. 137—151.

Источник: http://biblio-ustlabinsk.info/literaturnyj-kalendar/41-podrobnee/695-aleksandr-semenovich-shishkov

Биография Шишков В. Я

В 1973 году постановлением Совета Министров РСФСР Алтайской краевой библиотеке было присвоено имя Вячеслава Яковлевича Шишкова — замечательного русского писателя и землепроходца.

Алтай сыграл значительную роль в его становлении, на алтайском материале написано немало замечательных рассказов и повестей В. Я. Шишкова, поэтому его раннее дооктябрьское творчество составляет неотъемлемую часть развития русской литературы на Алтае. В. Я.

Шишков родился 3 октября 1873 года в г. Бежецке Тверской губернии. Закончил Вышневолоцкое техническое училище, готовившее кондукторов путей сообщения. После его окончания проходил производственную практику в Новгородской и Вологодской губерниях. В 1894 г. В. Я.

В 1900 г., успешно сдав экзамен, он получает возможность возглавлять экспедиционные партии. С этого момента для В. Я. Шишкова начинается многотрудная и порой опасная для жизни работа первопроходца сибирских земель.

В послужном списке техника путей сообщения было девять экспедиций, восемь из которых он возглавлял сам.

С ранней весны и до поздней осени в течение почти полутора десятков лет Шишкову пришлось совершать ежегодные экспедиции по рекам Иртышу, Оби, Бии, Катуни, Енисею, Чулыму, Лене, Нижней Тунгуске и Ангаре. Он проделал огромный путь по Западной, Восточной Сибири и Горному Алтаю.

Он провел два летних сезона (1909-1910 гг.) заведуя партией по научному исследованию реки Бии, выше г. Бийска до Телецкого озера.

Результат проделанной работы — план реки Бии, состоящий из 92 листов полупрозрачной кальки, сохранившийся до наших дней и находящийся в Центре хранения архивных фондов Алтайского края.

На плане нанесены глубины реки на различных удалениях от берега, фарватер, скорость течения, протоки, бомы, перевозы, пороги и даже отдельные камни, которые могли бы помешать судоходству. Восхищает качество чертежных работ. Шесть цветов туши, богатое разнообразие тонов и оттенков, чистота и свежесть красок.

В этих поездках Шишков не расстается со своими записями. Восхищенный природой Горного Алтая, он делится с читателями своими наблюдениями. 18 июля 1910 г. в томской газете «Сибирская жизнь» был опубликован путевой очерк «Любителям красот природы».

Это своего рода путеводитель для желающих совершить путешествие от г. Бийска вверх по Бии и далее через Телецкое озеро в долину Чулышмана. Чуть позже, под впечатлением этих экспедиций, были написаны рассказы «На Бии» (1914 г.), «Ванька Хлюст».

Большим событием в жизни Шишкова стало его знакомство в 1911 г. с Григорием Николаевичем Потаниным — известным ученым-путешественником по Азии, человеком необъятных знаний. Он был членом Русского географического общества и многих других научных обществ, «дедушка Сибири» — так его называли. У Г. Н.

Потанина собиралась творческая интеллигенция Томска.

Здесь Шишков познакомился с известным к тому времени в Сибири и на Алтае писателем и общественным деятелем Г. Д. Гребенщиковым и самобытным алтайским художником Г. И. Гуркиным. Его рисунок, сделанный углем с В. Я. Шишкова, хранится в фондах Бийского краеведческого музея. В1912 г. Г. Д.

для Шишкова начался еще зимой, когда запланированная на этот год экспедиция на Нижнюю Тунгуску была отложена, и он срочно выехал в Петербург, где получил задание на проведение работ по изысканию Чуйского тракта.

Задача его группы состояла в том, чтобы пройти существующей тропой от села Алтайского до верхней Ининской паромной переправы и составить карту местности шириной с версту. Шишков, имея главную базу в Бийске, постоянно разъезжал по тракту, проверяя и корректируя работу отрядов.

Трудные, тяжелые дороги выматывали: в Чуйской и Курайской степях он мерз и голодал и все-таки находил в себе силы каждый вечер при свете огарка свечи записывать увиденное и услышанное в тот день. Так рождались очерки «По Чуйскому тракту», печатавшиеся в газетах «Жизнь Алтая» и «Сибирская жизнь». В 1914 г.

Шишков возвращается на Алтай, чтобы продолжить работу по исследованию Чуйского тракта с целью разработки правобережного варианта тракта от г. Бийска, через с. Чемал до границ с Монголией.

Этим летом Шишков с молодой женой посещает в Аносе художника Г. И. Гуркина, встречается у него с Г. Гребенщиковым.

Именно это время стало для Шишкова временем выбора между работой инженера-изыскателя и литератора-профессионала, между Сибирью, горячим патриотом которой он был всю свою жизнь, и Петербургом.

В результате полученных впечатлений и наблюдений были написаны «Чуйские были», рассказ «Страшный кам» с подзаголовком «Повесть шаманья, алтайская», рассказ «Алые сугробы», изданный в 1925 г. уже после отъезда писателя из Сибири. Поздней осенью 1914 г.

Свое признание в любви нашему краю он выразил в таких словах: «Я люблю Алтай крепко, с каждым годом любовь моя растет, и не знаю, чем возмещу Алтаю ту радость и счастье, которым он меня наделяет каждый день, каждую минуту…» И мы, жители Алтая, гордимся и чтим память о незаурядном человеке, писателе и гражданине Вячеславе Яковлевиче Шишкове. От моста через Бию, где когда-то партия Шишкова закончила работу на этой реке, начинается Чуйский тракт. Первые два его километра идут по улице имени В. Я. Шишкова.

А на 118 км тракта 7 октября 1973 г., в столетнюю годовщину со дня рождения выдающегося писателя и землепроходца, ему установлен памятник работы барнаульского скульптора П. Л. Миронова.

На торцевой его стороне, на русском и алтайском языках, отлиты слова: «Я люблю Алтай крепко, с каждым годом любовь моя растет…» Имя писателя носит Алтайская краевая библиотека, в фондах которой бережно хранятся произведения В. Я. Шишкова и литература о его жизни и деятельности.

С этой целью в библиотеке действует постоянная мемориальная экспозиция «Вячеслав Шишков. Творчество и судьба». При ее организации большую помощь библиотеке оказал Центр хранения архивных фондов Алтайского края, предоставивший на выставку отсканированные фотографии В. Я.

Шишкова, уникальные копии листов плана реки Бии, собственноручно подписанные техником Шишковым, ксерокопии его очерков и рассказов, публиковавшихся в газете «Жизнь Алтая» за 1912-1913 гг.

Семейные фотографии, снимки писателя, сделанные во время его пребывания в экспедициях на Алтае, приоткрывают страницы жизни этого незаурядного человека.

На экспозиции представлены копии их обложек, что дает читателям ощущение духа времени начала ХХ века: «Алтайский альманах», «Красная новь», «Алтайский крестьянин», «Сибирь в художественной литературе».

В планах библиотеки сделать выставку постоянно обновляющейся. С этой целью ведется работа по поиску новых материалов о пребывании В. Я. Шишкова на Алтае.

С большим интересом мы отнеслись к предложению Центральной городской библиотеки города Бежецка, носящей также имя своего знаменитого земляка, о сотрудничестве.

Источник: http://www.uznaem-kak.ru/biografiya-shishkov-v-ya/

Шишков Александр Семенович

А.С. Шишков.
Художник Г.А. Гиппиус. 1822.

Александр Семенович Шишков (1754- 1841), адмирал, государственный секретарь (1812-1814), министр народного просвещения и глава цензурного ведомства (1824-1828); президент Российской академии наук (1813-1841); писатель, один из основателей литературного общества «Беседа любителей русского слова», известный противник новаций в русском литературном языке. Александр Александрович Шаховской (1777-1846), князь, драматург, театральный деятель; академик Российской академии наук (1810), участник «Беседы любителей русского слова»; начальник репертуарной части петербургских императорских театров (1802-1818, 1821-1825).

Биографическая справка приводится по изд.: Д.Н. Свербеев. Мои записки. М., 2014.

Другие биографические материалы:

Филолог, писатель, адмирал (Энциклопедический словарь Русской цивилизации).

Сухарев О.В. Писатель, государственный деятель (Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I, Москва, 2005).

Минаков А. Адмирал (Большая энциклопедия русского народа).

Черейский Л.А. Шишков и Пушкин (Л.А. Черейский. Современники Пушкина. Документальные очерки. М., 1999).

Свербеев Д.Н. “Обскурант дедушка Шишков” (Д.Н. Свербеев. Мои записки. М., 2014).

Свербеев Д.Н. К моим воспоминаниям о Шишкове (Д.Н. Свербеев. Мои записки. М., 2014).

Сочинения:

Собрание сочинений и переводов: Ч. 1—17. СПб., 1818—1839;

Записки, мнения и переписка адмирала Шишкова. Издание Киселева и Ю. Самарина. Берлин, 1870. Т. 1—2;

Краткие записки адмирала А.

Шишкова, веденные им во время пребывания его при блаженной памяти государе императоре Александре I в бывшую с французами в 1812 и последующих годах войну. СПб.

, 1831;

Рассуждение о красноречии Священного писания, и о том, в чем состоит богатство, обилие, красота и сила российского языка, и какими средствами оный еще более распространить, обогатить и усовершенствовать можно, читанное в годичное Императорской Российской академии собрание, бывшее в 3-й день декабря 1810 г.

Сочинение члена Академии Александра Шишкова, и оною Академиею издано. СПб., 1811.

Собрание Высочайших Манифестов, Грамот, Указов, Рескриптов, приказов войскам и разных извещений, последовавших в течение 1812, 1813, 1814, 1815 и 1816 годов. Издал А. С. Ш. СПб., 1816.

Литература:

Аксаков С. Т. Воспоминания об А. С. Шишкове // Собр. соч.: в 5 т. М., 1986. Т. 2;

Карпец В. Муж отечестволюбивый. Историко-литературный очерк. М., 1987;

Кочубинский А. А. Начальные годы русского славяноведения. Адмирал Шишков и канцлер Румянцев. Одесса 1887—88;

Логинов М. Н.

«Беседа любителей русского слова» // Современник. 1856. Т. LVII. № 5. отд. 5, Также: Соч. Т. 1. М., 1915;

Палицын Н. А. Манифесты, написанные Шишковым в Отечественную войну, и патриотическое их значение //Русская старина. 1912. Июнь; Пржецлавецкий О. А. А. С. Шишков. Воспоминания о нем // Русская старина. 1975. № 13; Сербинович К. С. А. С.

Шишков // Там же. 1896. № 9; Стоюнин В. Я. А. С. Шишков // Исторические сочинения. СПб., 1880. Ч. 1; Филатова-Шишкова В. «Неугомонный русопят». К 160-летию со дня смерти адмирала, министра народного просвещения, писателя и государственного деятеля Александра Семеновича Шишкова // Наш современник. 2001. № 4; Щебальский П. К. А. С.

Шишков, его союзники и противники // Русский вестник. 1870. № 11.

Источник: http://www.hrono.info/biograf/bio_sh/shishkov_as.php

Гипотезы об источниках полемических инвектив А. С. Шишкова

В качестве наиболее яркого образца такого рода критики исследователи любят приводить один и тот же полемический пассаж из “Рассуждения…”, состоящий из примеров “нового слога” и “переводов” новомодных фраз на “правильный” (resp. “старый”) язык.

С большей или меньшей полнотой он воспроизводился в ряде классических работ по истории русского языка и словесности начала XIX века, перешел в учебники и общие пособия – русские и зарубежные и, в конце концов, приобрел поистине хрестоматийную известность.

Постоянство исследователей объяснимо: примеры, приведенные Шишковым, способны и по сей день создавать острый комический эффект. Следуя традиции напомним и мы этот знаменитый пассаж наглядно взрывающий манерность и антинародность “нового слога”:

Наконец мы думаем быть Оссиянами и Стернами,

Когда, рассуждая о играющем младенце,

Вместо:

Вместо: око далеко отличает простирающуюся по зеленому лугу пыльную дорогу: многоездный тракт в пыли являет контраст зрению.

Откуда заимствовал автор “Рассуждения…” эти курьезные образчики “нового слога”? Как ни странно, удовлетворительный ответ на такой вопрос затруднительно получить до сегодняшнего дня. Сам Шишков, как известно, не обозначил поименно никого из критикуемых авторов, что впоследствии расценивал как свидетельство собственного беспристрастия.

Вместе с тем, Шишков не раз упоминал о “множестве”, и даже о “сотнях” книг, из которых он будто бы позаимствовал примеры “несвойственных языку нашему речей”. Понятно, что все эти обстоятельства расхолаживали эвристический пыл исследователей: просматривать сотни книг в поисках нескольких цитат казалось не самой благодарной задачей.

Почти одновременно с Кустаревой шишковские примеры “нового слога” атрибутировал Карамзину автор американского “конденсированного перевода” “Очерков истории русского литературного языка…” В. В. Виноградова Лоренс Томас.

Сопоставление “старого” и “нового” слога, сделанное Шишковым, предваряется в этом переводе такой фразой (ее заключи-тельная часть не имеет прямого соответствия в оригинале): Shishkov provided interesting parallels between the new style and the “old” (with examples for new style taken from Karamzin).

Скорее всего, атрибуция Кустаревой и ее американского коллеги оказалась инспирирована одним и тем же источником, а именно – книгой В. В. Виноградова.

Виноградов, обозначая основные моменты полемики о старом и новом слоге, воспроизвел примеры “нового слога” из приведенного выше полемического фрагмента книги Шишкова.

Однако для удобства изложения он присоединил к ним пример совсем из другого места шишковского трактата – действительно почерпнутый Шишковым у Карамзина (“Когда путешествие сделалось потребностью души моей”), Виноградов, указывая на авторство Карамзина, имел в виду только эту фразу.

Американский переводчик – разумеется, не имевший возможности проверить по первоисточникам бесчисленные цитаты, приведенные в “Очерках…” со свойственной Виноградову щедростью, – оказался буквально обречен на ошибку (что, впрочем, нисколько не умаляет исключительно важного значения его труда для всей англоязычной славистики). В случае же с отечественным историком языка перед нами обычный пример искажения, возникающего при заимствовании сведений из вторых рук.

Обратимся к интересующим нас фразам,- пишет А. К. Панфилов. – Вот одна из них, едва ли не самая броская: “Пестрые толпы сельских ореад сретаются с смуглыми ватагами пресмыкающихся фараонит”. Здесь мы находим милый сердцу Шишкова

М. А. Кустаревой. Так, на одной лишь с. 129 (соположенной той, из котовидного деятеля, кажется, исключает возможность простой опечатки) и, вычайно наглядно демонстрирует достоинства заочного образования.

Следует отметить, что соображения А. К. Панфилова не лишены своей логики, поскольку они в полной мере отразили укоренившиеся в “массовой филологии” советской поры представления о том, как должны были писать “шишкови-сты” и “карамзинисты”. Так что, пожалуй, А. К.

Панфилов странным образом не осмыслил и не объяснил того обстоятельства, почему же Шишков, так и не сумевший в своих “пародиях” до конца отрешиться от навыков “старого слога”, совершенно не допускает подобных оплошностей в своих “позитивных” примерах (то есть в “переводах” с нового слога на старый). Но это уже иной вопрос.

Однако, несмотря на все остроумие соображений А. К. Панфилова, вывод о “фиктивном”, чисто пародийном характере подобранных Шишковым примеров не делается от этого более справедливым. Приведенные Шишковым фразы восходят все же к реальному источнику. В знаменитом пассаже все примеры “нового слога” почерпнуты из “российского сочинения”

(No Ratings Yet)
Загрузка…

Гипотезы об источниках полемических инвектив А. С. Шишкова

Другие сочинения по теме:

1. Логика литературной войны (полемической стратегии Шишкова) Шишкову требовались такие образцы “нового слога”, порочность которых была бы очевидна с первого взгляда всякому читателю. Ни сам Карамзин, ни…
2. Об источниках притчи о слепце и хромце Притча о слепце и хромце принадлежит к любопытнейшим памятникам древнерусской литературы. В древнерусской письменности эта притча сохранилась в двух редакциях:…
3. Творчество Н. М. Карамзина и представителей его школы Творчество Н. М. Карамзина и представителей его школы явилось важным этапом в развитии русской литературы: Карамзин глава русского дворянского сентиментализма….
4. Заслуги Карамзина перед русской литературой Говоря о заслугах Карамзина, нельзя не сказать о той огромной роли, которую он сыграл в преобразовании русского литературного языка. Со…
5. Правила постановки многоточия – Многоточие, Пунктуация Правила постановки многоточия Правила постановки многоточия & 185. Многоточие ставится для обозначения незаконченности высказывания, причем знаки вопросительный и восклицательный, если…
6. Славено-русский слог Некогда расхожее представление о том, что Шишков выступал в этой полемике в качестве консерватора, пытавшегося сохранить обветшалую систему трех стилей…
7. Конспект урока по русскому языку во 2 классе Тема урока по русскому языку “Разделительные ь и ъ знак.” Цели: Формирование навыка самостоятельной работы в написании слов с разделительными…
8. Творческие противоречия в творчестве Карамзина Положительные тенденции сентиментальной прозы нашли выражение и в тех прозаических произведениях автора “Бедной Лизы”, которые он помещал в “Вестнике Европы”….
9. Тема урока. Тренировочные упражнения грамотного написания слов с чередованиями гласных в корне слова Цели: опираясь на теоретический материал, продолжить совершенствование навыка грамотного написания слов с чередованиями гласных в корне слова; расширять словарный запас…
10. Полемика о старом и новом слоге и ее мифология Так называемая “полемика о старом и новом слоге” по праву считается одним из самых ярких событий литературной жизни начала XIX…
11. Литературно-языковое творчество Пушкина Гоголь в статье “Несколько слов о Пушкине” писал: “При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте… В нем,…
12. Художественный язык в реалистических произведениях Н. В. Гоголя и М. Ю. Лермонтова Творческие принципы реализма определили глубокую перестройку художественного языка русской литературы. Решающая роль принадлежала здесь А. С. Пушкину. Основоположник новой русской…
13. Мифы. Поэмы Гомера”; выяснить уровень усвоения литературоведческих сроков ХОД УРОКА I. Объявление темы и цели урока II. Ознакомление с задачами к тематической аттестации И уровень. Теория литературы 1….
14. Олицетворение – примеры из литературы Еще в древние времена люди наделяли окружающие предметы и явления человеческими характеристиками. Например, землю называли матушкой, а дождь сравнивали со…
15. Главная мысль в поэтических произведениях М. П. Муравьева (1757-1807) Эстетика Муравьева строится на основе нового субъективного мировоззрения. Прекрасное для него – не дедукция чисто логической, разумной, объективной истины, как…
16. Оригинальность и своеобразие исторических воззрений Радищева и Карамзина Значение русской литературы XVIII века не исчерпывается даже тем, что она ставила и по возможности решала наболевшие вопросы своего времени…
17. Голенищев-Кутузов, стихотворец и переводчик Ко времени первого кураторства Кутузова относится его печально знаменитый печатный демарш против Карамзина – “Ода в честь моему другу”, появившаяся…
18. Жанровое разнообразие разнообразия языка поэмы “Руслан и Людмила” Жанровое разнообразие требовало и разнообразия языка. Поэма Пушкина написана в русле поэтического языка Батюшкова и Жуковского, развивавших традиции “нового слога”…
19. Расцвет сентиментализма как литературного направления Среди сентименталистов наибольшей творческой самостоятельностью отличался Иван Иванович Дмитриев (1760-1837), основные произведения которого относятся еще к XVIII в. Сотрудничая с…
20. Урок – Жизнь и творчество Н. М. Карамзина. Характеристика русской литературы XVIII века I. Жизнь и творчество Н. М. Карамзина Ученик, выполнявший индивидуальное задание, расскажет о жизни и творчестве Карамзина, о его отношениях…

Источник: https://ege-russian.ru/gipotezy-ob-istochnikax-polemicheskix-invektiv-a-s-shishkova/

А.С. Шишков и проблемы культуры русской речи

Александр Семенович Шишков (1754-1841) – один из выдающихся государственных деятелей России, вице-адмирал и литератор, министр народного просвещения и глава цензурного ведомства.

Самым знаменитым его произведением стало «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», изданном в 1803 г.

В этой работе, как глава так называемых «архаистов» он защищал славные литературные традиции русского языка XVIII в. от посягательств «новаторов».

Шишков попадает как автор не очень удачных попыток найти русские аналогии заимствованным словам типа «галоши» – «мокроступы», «анатомия» – «трупоразъятие», «геометрия» – «землемерие» и т.п. И мы совсем забываем, что те самые французы, к авторитету которых взывал Шишков в нач. XIX в., стали защищать чистоту своего языка уже с кон.

XVII в. (напр., Ш. Перро), и это привело к тому, что в сер. XX в. они приняли закон «О чистоте французского языка».

Отстаивая свои позиции в своеобразной борьбе за сохранение чистоты и культуры речи, за следование истинным традициям родного языка, А.С.

Шишков обратился к трудам одного из известнейших французских авторов, к представителю движения Просвещения, ученику Вольтера, человеку, которому удалось увидеть “плоды” деятельности просветителей и поиметь смелость показать всю пагубность просветительских идей на примере их отрицательного влияния на культуру французской речи. Таковым авторитетом был популярный в то время в России Жан-Франсуа Лагарп (по его учебникам обучались в Царскосельском Лицее).

В 1808 г. А.С.Шишков опубликовал свой «Перевод двух статей из Лагарпа».

В предуведомлении он написал: «Прежде нежели приступлю я к переводу из Лагарпа двух статей, из которых в первой рассуждается о преимуществе древних языков перед новыми, а во второй о украшениях, в красноречии употребляемых, за нужное считаю уведомить благосклонного читателя о причинах, побудивших меня к сему переводу.

Я нахожу оный весьма полезным, первое потому, что сличение, какое делает Лагарп между своим, Французским, и чужими, Греческими и Латинскими языками, покажет нам, к которому из них Словенороссийский наш язык свойствами своими подходит ближе.

Второе, что отовсюду можем мы яснее увидеть, как много заблуждаются те из нас, которые, не вникая в силу и богатство языка своего, хотят мудрую и важную древность его превратить в пустоболтливую юность, и думают, что они украшают и обогащают его, когда отступая от истинных его источников вводят в него чужеязычные новости».

«Во второй статье сих переводов из Лагарпа увидим мы ясно, как истину сего, так и то, сколько новый наш язык сходствует с их новым языком, за который Лагарп, как любитель истинного красноречия, с такою справедливостью новейших писателей своих укоряет, и причины, от которых зло сие произошло, выводит наружу».

«Человек, искусный в словесности, улыбнется, читая нескладицу; но юноша, ищущий обогатить и просветить ум свой чтением сочинений, чрез частое повторение странного и невразумительного сборища слов приучится к сему не свойственному нам слогу, к сим ложным и смешенным понятиям, так что напоследок голова его будет не иное что, как вздорная книга. Сии-то причины и любовь к общему благу, с которыми знание отечественного языка имеет тесное сопряжение, принудили меня вооружиться противу тех писателей, которые противное сему распространяют. Голос мой слаб; боримое мною зло далеко пустило свой корень; на достоинства мои я не надеюсь; но читающие меня и противников моих молодые люди да не поверят им, что я один. Та же самая причина побуждает меня и к переводу сих двух статей из Лагарпа, дабы показать, каким образом умствуют о языках и красноречии те, которых имена по справедливости сделались бессмертными. Цицероны, Квинтилианы,  Кондильяки, Фенелоны, Вольтеры, Лагарпы, Ломоносовы говорят красноречивее меня, но то же, что я. Правила мои суть их правила».

Итак, для А. С. Шишкова Лагарп был верным защитником в борьбе за чистоту русского языка от многочисленных иностранных заимствований и новшеств. Перечень имен (Кондильяк, Вольтер и Лагарп) не случаен.

В Европе, в том числе и во Франции, в конце XVII — начале XVIII в.

Языковые проблемы в ту пору стояли чрезвычайно остро и решались по-разному. Поэтому Шишков выбирает себе в защитники участников этих «баталий» — участников чрезвычайно авторитетных для русского читателя. Книга «Перевод двух статей из Лагарпа», будь она обыкновенным переводом, не представляла бы особого интереса. Но мысли ее, ее идеи по мере возможности переносились на русскую почву.

Предуведомляя читателей об особенностях своей книги, в которой авторская мысль сливается, смешивается с мыслями переводчика, Шишков пишет: «Главным достоинством в переводах поставляется, когда слог их таков, что они кажутся быть сочинениями на том языке, на который переведены; но у нас собственные сочинения наши начинают быть похожими на переводы».

Книга снабжена пространными комментариями, которые содержат прямые обращения к Лагарпу. Например: «Господин Лагарп! вы это говорите об учителях наших: что ж бы вы сказали об учениках? шепнуть ли вам на ушко? новая словесность наша есть рабственное и худое подражание той вашей словесности, которую вы здесь так величаете».

Эти слова произнесены по поводу следующей фразы Лагарпа: «Одни токмо хорошие писатели наши умеют разбирать силу и свойство слов.

Когда мы дойдем до новой нашей словесности, то удивимся, может быть, чрезвычайности постыдного невежества, каковым можем укорять в сем случае многих писателей, приобретших славу или еще и поныне сохраняющих оную».

Особое внимание переводчик уделил рассуждению Лагарпа о плохом влиянии, которое оказывают на язык журналы и другая периодика. Причем у Лагарпа подчеркнута незаметность подобного явления: все это происходит исподволь. Журналы содержат в себе ежедневные новости, и потому большая часть людей читает их.

«Но люди меньше искусные привыкают к сему худому слогу… ибо ничто так не прилипчиво, как порча слога и языка: мы, даже и не думая, всегда расположены подражать тому, что всякий день читаем и слышим”. Эта мысль находит следующий отклик у Шишкова: “Не то ли самое видим мы в наших листках и книгах, сочиняемых без знания языка…

печатаемых без исправления, наполненных невразумительными странностями…»

Статьи Лагарпа позволили Шишкову поразмышлять о влиянии французской литературы и, в частности, французского языка на русскую культуру. «Французский язык и чтение книг их начали обвораживать ум наш и отвлекать от упражнения в собственном своем языке. Иностранные слова и не свойственный нам состав речей стали понемногу вкрадываться, распространяться и брать силу”.

когда чудовищная Французская революция, поправ все, что основано было на правилах веры, чести и разума, произвела у них новый язык, далеко отличный от языка Фенелонов и Расинов, тогда и наша словесность по образу их новой и Немецкой, искаженной Французскими названиями, словесности, стала делаться не похожею на Русский язык».

Вторая статья из Лагарпа, по мнению Шишкова, раскрывает испорченность современного языка и показывает причины этого зла.

Многочисленные писатели заполонили все своими сочинениями, в которых призывают «все старые слова бросить, ввести с иностранных языков новые названия», «разрушить свойство прежнего слога». Эти умствования «…

Немногочисленные работы А.С. Шишкова, в основном посвящены проблемам культуры русского языка, потому что он считал, что язык – это не только величайшее богатство, это основа народной жизни, и там, где крепок и силен коренной язык, там и вся жизнь развивается слаженно и устойчиво. И делом его чести является защита коренного русского языка.

Глава цензурного ведомства утверждал, что дело и беда не в существовании разных языков, а в бездумном их смешении.

И результатом такого смешения становятся цинизм и безверие, потеря связи с прошлым и неуверенность в будущем. Именно эти позиции защищал и отстаивал выдающийся деятель государства Российского А.С.

Речь, произнесенная Президентом Академии Российской в торжественном годичном собрании: « Наш язык — древо, породившее отрасли наречий иных Да умножится, да возрастет усердие к русскому слову и в делателях, и в слушателях!
Я почитаю язык наш столь древним, что источники его теряются во мраке времен; столь в звуках своих верным подражателем природы, что, кажется, она сама его составляла; столь изобильным в раздроблении мыслей на множество самых тонких отличий, и вместе столь важным и простым, что каждое говорящее им лицо может особыми, приличными званию своему словами объясняться; столь вместе громким и нежным, что каждая труба и свирель, одна для возбуждения, другая для умиления сердец, могут находить в нем пристойные для себя звуки.
И наконец, столь правильным, что наблю­дательный ум часто видит в нем непрерывную цепь понятий, одно от другого рожденных, так что по сей цепи может восходить от последнего до первоначального ее, весьма отдаленного звена.
Преимущество этой правильности, непре­рывного течения мыслей, видимого в словах, так велико, что ежели бы внимательные и трудолюбивые умы открыли, объяснили первые источники столь широко разлившегося моря, то знание всех вообще языков озарилось бы светом доселе непроницаемым. Светом, освещающим в каждом слове первообразную, произведшую его мысль; светом, разгоняющим мрак ложного заключения, будто бы слова, сии выражения наших мыслей, получили значение свое от произвольного к пустым звукам их прицепления понятий.
Кто даст себе труд войти в неизмеримую глубину языка нашего, и каждое его слово отнесет к началу, от которого оно проистекает, тот, чем далее пойдет, тем больше находить будет ясных и несомнительных тому доказательств. Ни один язык, особливо из новейших и европейских, не может в сем преимуществе равняться с нашим. Иностранным словотолкователям, для отыскания первоначальной мысли в употребляемых ими словах, следует прибегать к нашему языку: в нем ключ к объяснению и разрешению многих сомнений, который тщетно в языках своих искать будут. Мы сами, во многих употребляемых нами словах, почитаемых за иностранные, увидели бы, что они только по окончанию чужеязычные, а по корню наши собственные.
Глубокое, хотя и весьма трудное исследование языка нашего во всем его пространстве принесло бы великую пользу не только нам, но и всем чужестранцам, пекущимся достигнуть ясности в наречиях своих, часто покрытых непроницаемым для них мраком. При отыскании в нашем языке первоначальных понятии этот мрак и у них бы исчез и рассеялся. Ибо не надлежит слово человеческое почитать произвольным каждого народа изобретением, но общим от начала рода текущим источником, достигшим чрез слух и память от первейших предков до последнейших потомков.
Как род человеческий от начала своего течет подобно реке, так и язык с ним вместе. Народы размножились, рассеялись, и во многом лицами, одеждою, нравами, обычаями изменились; и языки тоже. Но люди не престали быть одним и тем же родом человеческим, равно как и язык, не престававший течь с людьми, не престал, при всех своих изменениях, быть образом одного и того же языка.
Возьмем одно только слово отец на всех по земному шару рассеянных наречиях. Мы увидим, что оно при всей своей разности, не есть особое, каждым народом изобретенное, но одно и то же всеми повторяемое.
Вывод сей требует великих и долговременных упражнений, разыскания множества слов, но устрашаться трудов, ведущих к открытию света в знаках, выражающих наши мысли, есть неосновательная боязнь, любящая больше мрак, нежели просвещение.
Наука языка, или лучше сказать, наука слов, составляющих язык, заключает все отрасли мыслей человеческих, от начала их порождения до безконечного, всегда, однако ж, умом предводимого распространения. Такая наука должна быть первейшею, достойной человека; ибо без нее не может он знать причин, по которым восходил от понятия к понятию, не может знать источника, из которого текут его мысли.
Ежели при воспитании юноши требуется, чтобы он знал, из чего сделано платье, которое он носит; шляпа, которую надевает на голову; сыр, который употребляет в пищу; то как же не должно знать, откуда проис­ходит слово, которое он говорит?
Нельзя не удивляться, что наука красноречия, изящная ума человеческого забава и увеселение, во все времена приводилась в правила и процветала. Между тем как основание ее, наука языка, оставалась всегда в темноте и безвестности. Никто, или весьма немногие дерзали входить в ее таинственные вертепы, и то, можно сказать, не проницали далее первых при вратах ее пределов.
Причины сему очевидны и преодолеть их нелегко.
Новейшие языки, заступившие место древних, потеряв первобытные слова и употребляя только их отрасли, не могут более быть верными путеводи­телями к своим началам.
Все древние языки, кроме славенского, сделались мертвыми, или мало известными, и хотя новейшие ученые мужи и стараются приобретать в них познания, но число их мало, и сведения в чуждом языке не могут быть столь обширны.
Из глубины древности струящиеся протоки часто, прерываясь, теряют след свой, и для его отыскания требуют великих усилий ума и соображения.
Надежда к совершению сего труда с должным рачением не может льстить человеку потому, что век его краток и ожидаемые плоды не иначе могут созреть, как долговременным упражнением многих ученых людей.
Наука языка, хотя и тесно сопряжена с наукою красноречия или вообще словесностью, однако весьма с ней различна. Первая вникает в происхождение слов, ищет соединения одного понятия с другим, дабы на точных и ясных началах основать грамматические правила и составить словопроизводный словарь, единственный, показующий язык во всем его порядке и устройстве. Вторая довольствуется только утвержденными навыком словами, стараясь сочинять их приятным для ума и слуха образом, без всякой заботы о первоначальном их смысле и происхождении.
Первая ищет себе света в наречиях всех веков и народов; вторая не простирает изысканий своих далее настоящего времени.
Стихотворство приучает разум блистать, греметь, искать вымыслов, украшений. Напротив, ум, упражняющийся в исследовании языка, ищет в нем ясности, верных признаков, доказательств к открытию сокровенных его начал, всегда теряющихся во мраке изменений, но без отыскания которых перестает он быть плодом одаренных разумом существ, текущей издревле мыслей их рекою.
Язык при чистоте и правильности своей получит силу и нежность. Суд о достоинстве сочинений будет суд ума и знаний, а не толк невежества или яд злословия. Язык наш превосходен, богат, громок, силен, глубокомыслен. Надлежит только познать цену ему, вникнуть в состав и силу слов, и тогда удостоверимся, что не его другие языки, но он их просвещать может. Сей древний, первородный язык остается всегда воспитателем, наставником того скудного, которому сообщил он корни свои для разведения из них нового сада.
С нашим языком, вникая в него глубже, можем мы, без заимствования корней у других, насаждать и разводить великолепнейшие вертограды.
Излиянные на Российскую академию монаршие щедроты подают надежду, что со временем успехи трудолюбивых умов, руководимых светлостию рассудка, откроют богатые языка нашего источники, снимут с алмаЗа сего еще во многих местах покрывающую его кору, и покажут в полном блистании свету.

(Александр Семёнович Шишков)»

Источник: https://www.kramola.info/vesti/protivostojanie/shishkov-i-problemy-kultury-russkoy-rechi

Шишков Александр Семёнович

ШИШКОВ Александр Семенович родился [9(20).III. 1754, Петербург]— писатель.

Первоначальное образование по­лучил дома в духе крайней религиозности и официального патриотизма.

В 1771 окончил Морской кадетский корпус .

Служебная карьера Александр Семенович началась в Архан­гельске.

В 1776 он сопровождал русские суда из Кронштадта в Черное море. Путешествие заняло три года, в течение которых Шишков побывал в Италии, Греции, Турции. По окончании путешествия был произведен в лейтенанты и оставлен при Морском кадетском корпусе.

С этого вре­мени он усиленно занимается морскими науками: переводит французскую книгу «Морское искусство», составляет трехъ­язычный морской словарь.

Тогда же про­буждаются литературные интересы Шишкова: он переводит французскую мелодраму «Благодеяния приобретают сердца» и не­мецкую «Детскую библиотеку» Кампе.

Первое оригинальное художественное про­изведение Александра Семеновича — пьеса «Невольничество» (1780), в которой прославляется Екате­рина II, пожертвовавшая значительную сумму денег для выкупа в Алжире христи­анских невольников. Стремительное его воз­вышение по службе началось в царст­вование Павла I.

Он получил последова­тельно звания капитана первого ранга, эскадр-майора и генерал-адъютанта.

В тот же период Шишков углубился в изучение цер­ковнославянского языка, положив в ос­нову своих размышлений о русском и ста­рославянском языках этимологический принцип, что и закреплено впоследствии в его «Опыте словопроизводного словаря…» (1833).

«Рассуждение о старом и новом слоге рос­сийского языка» (1803),

«Прибавление к рассуждению о старом и новом слоге рос­сийского языка» (1804).

В области фило­логии Шишков был дилетантом, но умело про­водил свои реакционные взгляды на раз­витие русского языка. Он утверждал, что русский язык тождествен церковно­славянскому. Позднее, в книге «Рассуж­дение о красноречии Священного писа­ния…

», он пришел к выводу, что русский язык — язык светских книг, церковно­славянский — духовных. Идеи его были направлены против сентиментализма в ли­це его апологетов Карамзина и Дмитрие­ва. Шишков опирался на учение Ломоносова о трех стилях — высоком, среднем и низ­ком, утверждая недопустимость смеше­ния их.

Тем самым он выступал против сближения литературного языка с разго­ворным.

В 1803 после появления «Рассуж­дения о старом и новом слоге российского языка» вспыхнула полемика между шишковистами и карамзинистами. Особой ост­роты она достигла после создания «Беседы любителей русского слова» и литератур­ного общества «Арзамас», защищавшего карамзинистскую линию в вопросах языка и литературы.

Реакционный смысл выступления Шишкова против поэтики сентиментализма очеви­ден. В сочинениях карамзинистов, по мнению писателя, расшатывались основы охранительной идеологии.

Для Александра Семеновича, с его при­верженностью к самодержавно-крепост­ническому государству, человек был, преж­де всего, и раньше всего личностью, инте­ресы которой всецело подчинены интере­сам самодержавного государства. С этой точки зрения Шишков вполне устраивал клас­сицизм.

Шишков считал, что внимание к внут­реннему миру личности пришло из Фран­ции, где совсем недавно произошла революция. Весь свой гнев он обрушил на подражание французской словесно­сти и французскому языку, полагая, что произведения карамзинистов лишены национальной почвы и взращены на чу­жой почве.

В устах писателя негодование по поводу подражания французскому языку и словесности имело вполне определенный реакционный смысл. Отсюда понятно, что язык, стиль, поэтика сентиментализма не могли удовлетворить «архаиста» Шишкова. Ка­рамзинисты пытались сблизить русский разговорный язык с литературным.

Поэ­тика сентиментализма служила выраже­нию мыслей и чувствований частного че­ловека, его личных надежд и упований. Шишков А.С. доказывал необходимость обращения к старославянскому языку, непонятному народу, но способствовавшему, по его мнению, утверждению высокого слога, принятого для выражения официальных патриотических чувств.

Шишков, помимо лингвистических сочине­ний, написал несколько детских повестей. Произведения, вошедшие в его «Собрание детских повестей» (1806), не имеют художественной ценности ввиду их риторико – дидактического характера.

До 1828 не пре­кращалась государственная деятельность Шишкова А.С.

Он был государственным секретарем, президентом Российской академии, чле­ном Государственного совета, министром народного просвещения. На этих постах он проявил себя как крайний реакционер.

Умер – [9(21). IV. 1841] Петербурге.

Источник: http://www.znaniy.com/sh/152-shishkov-aleksandr-semyonovich.html