А. А. Вознесенский
В начале “оттепели” наиболее популярны были стихи Евгения Евтушенко, Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского. Они и стали лидерами той поэтической группы, которую станут называть “шестидесятниками”.
Именно поэты-“шестидесятники” развили самую бурную творческую активность, именно ради того чтоб услышать их стихи, ломились толпы в концертные залы и на стадионы.
Это они, “шестидесятники”, вновь привили любовь к стихам миллионам людей, открыли им дверь в огромную библиотеку шедевров отечественной и мировой поэзии.
Но тогда, в начале “оттепели”, люди хотели слушать их стихи, далеко не всегда совершенные, часто еще ученические, корявые. Значит, эти поэты говорили что-то такое, в чем остро нуждались их современники. И говорили так, что сказанное ложилось на сердце слушателям и читателям.
Поэты-“шестидесятники” наиболее остро восприняли “оттепель” и выразили ее.
Наученные видеть в поэзии прежде всего акт гражданского поведения, они мучительно переживали открывшуюся правду о том, что получило обтекаемое название “преступление культа личности”, и бескомпромиссно отвергли притязания сил вчерашнего дня на сохранение своей власти. Свой публицистический пафoc они нередко выражали в откровенно риторической форме, порой прибегая к прозрачным аллегориям.
У “шестидесятников” “оттепель” встретила полное приятие, надежды на скорое освобождение от пороков, ибо они мыслились лишь как “искажение”, как деформация прекрасной идеи.
С этим настроением времени совпадало настроение возраста, в котором пребывали сами поэты, – юношеский восторг, чувство свежести, пора возвышенных надежд, романтическая вера в светлое будущее. Эмоциональный подъем был искренним и сильным.
Об этом свидетельствуют не столько прямые декларации, сколько та поэтика, в которой подсознательно выражалось радостное настроение, веселая игра мускулов, жажда свежести, новизны. Это состояние выражало себя прежде всего через поэтику тропов.
В этом отношении особенно характерны метафоры раннего Андрея Вознесенского. В их ассоциативное поле втянуты новейшие представления и понятия, рожденные веком научно-технической революции и модерна: ракеты, аэропорты, Ту-104, антимиры, пластмассы, изотопы, битники, рок-н-ролл и т. д.
Но менее всего здесь следует видеть прямое преломление внешней реальности. Тем более, что с приметами НТР соседствуют у Вознесенского образы и русской старины, и великих художественных свершений, и отзвуки глобальных событий. “Метафору я пониманию не как медаль за художественность, а как мини-мир поэта.
В метафоре каждого крупного художника – зерно, гены его поэзии”, – утверждает Вознесенский.
И когда он пишет: “Автопортрет мой, реторта неона, апостол небесных ворот – аэропорт!”, то в этом неожиданном уподоблении очень несоизмеримых понятий, в их увязывании еще и звуковыми перевертышами выражает себя, прежде всего самоощущение лирического героя – жадность до нового, жажда открытия иных, неведомых доселе горизонтов, поиск новых символов веры.
Своими метафорами Вознесенский переводит существование души человека в координаты отечественной и мировой культуры, в круговорот современной мысли, овладевающей космосом и микромиром элементарных частиц, в масштабы всего земного шара.
И вместе с тем этот грандиозный мир воспринимается героем Вознесенского без пиетета, а скорее фамильярно, по-свойски, озву – чиваясь порой низовым жаргоном (“Он дал кругаля через Яву с Суматрой!” – это о художнике Гогене сказано в “Параболической балладе”). И когда поэт лихо уподобил земной шар арбузу: “И так же весело и свойски, как те арбузы у ворот – Земля мотается в авоське меридианов и широт!” (“Торгуют арбузами”, – то подобное панибратство было знаком молодого задора, уверенности в своих силах.
За всем этим ощущалось новое мироотношение. Но оно потребовало возвращения уважения к культуре стиха, активизации смыслового потенциала стиховой формы.
Точку опоры в своем противоборстве с “силами ночи” “шестидесятники” искали в тех же утопических представлениях, которые традиционно связывались с понятиями “революция”, “Октябрь”, “коммунизм”.
Для них эти понятия уже стали мифологемами, они потеряли живую плоть, их замещали знаки – буденовка, красное знамя, строка революционной песни, которые становились в их стихах эмблемами нравственной чистоты, самоотверженности, свободы и справедливости.
Но главное – эмоциональный пафос гражданской лирики “шестидесятников” стал совсем иным. Прежде всего это проявилось в той живой непосредственности, эмоциональной отзывчивости, с которой они резонируют на судьбы отдельных людей, на жизнь всей страны, на беды целого мира.
Накал сопереживания таков, что лирический герой порой сливается с объектом своего сострадания, перевоплощается в него.
Например, программное стихотворение Вознесенского “Гойя” (1957) все целиком построено как цепь таких перевоплощений, в которой Центральное место занял пластический образ: “Я – горло повешенной бабы, чье тело, как колокол, било над площадью голой…” Широко раздвинув горизонты гражданского переживания и придав ему глубоко личный характер, поэты-“шестидесятники” стремились преобразить традиционный социальный пафос советской гражданской лирики в пафос гуманистический, общечеловеческий.
Источник: https://goldsoch.info/a-a-voznesenskij/
Посмертная популяризация творчества А. А. Вознесенского: первые шаги
В данной статье проводится краткий научно-публицистический обзор двух собраний сочинений А. А.
Вознесенского, изданных после смерти поэта: полного собрания стихотворений и поэм в одном томе («Альфа-книга», 2012) и первого академического собрания произведений в двух томах («Пушкинский Дом», «Вита Нова», 2015).
Также автор рассуждает о месте, занимаемом Андреем Андреевичем в русской поэзии, и указывает на основную ошибку, которую могут допустить популяризаторы творчества Вознесенского.
Ключевые слова:Вознесенский, собрание сочинений, «Альфа-книга», «Пушкинский Дом», «Вита Нова».
Эта статья задумывалась как небольшая рецензия на новое собрание сочинений в двух томах. Нельзя сказать, что я сильно отступил от первоначального замысла, но основная часть обросла внушительным прологом и пространным эпилогом. О чём я, впрочем, не жалею…
Лёд посмертного безмолвия тронулся, — вернее, дал первую крупную трещину, — три года назад. В 2012-м увидело свет Полное собрание стихотворений и поэм Андрея Вознесенского в одном томе, подготовленное московским издательством «Альфа-книга» (основой послужило многотомное прижизненное собрание сочинений Андрея Андреевича (М.: «Вагриус», 2000–2009)).
В тысячестраничный фолиант вошли и отдельные произведения, формально относящиеся к прозе — например, эпичная «Хроника приключений крестиков и ноликов» (более полно эта грань творчества Вознесенского отражена в книге «Прожилки прозы» (М.: «ПРОЗАиК», 2011)).
Люди не пожалели сил и времени: издание оказалось не безвкусной мемориальной доской, а драгоценным слитком памяти.
Красивый переплёт, хорошая бумага, чёткая печать, внимательный набор текста… Я имею в виду крайне малое количество опечаток и бережное отношение к «визуализационным» находкам Андрея Андреевича (иногда, быть может, и спорным, но оттого не менее интересным).
Сохранены иллюстрации, не разорваны легендарные «кругомёты»… Ещё хочу отметить, что составители, по-видимому, не слукавили, назвав данное собрание Полным. Во всяком случае, все мои самые любимые стихотворения оказались на месте. А их около сотни… Небольшим, — но необъяснимым и неизвинимым, — недостатком считаю отсутствие вступительной статьи. Почему было не доказать свою любовь к поэту не только делом, но и словом?
Для меня эта книга стала руководством к действию. Я наконец-то смог приступить к созданию «Словаря окказионализмов Андрея Вознесенского» — коллекции лексических и грамматико-фонетических новшеств, придуманных гениальным формотворцем. Прижизненные сборники можно использовать для научных статей и диссертаций, а для словаря нужно Полное собрание…
Обе работы внесли существенный вклад в систематизацию (и канонизацию) творчества Вознесенского. Однако им не хватало солидности. Издательство, опубликовавшее собрание сочинений, ассоциируется прежде всего с жанровой литературой: фантастикой, фэнтези и детективной прозой.
Из-за этого общественный и профессиональный резонанс от выхода книги был достаточно скромным. Позиции словаря ещё более сомнительны. Он составлялся одним-единственным человеком и пока существует лишь в электронном виде. Правда, жаловаться на невостребованность мне не пришлось.
Уже в первую неделю я получил десяток писем с благодарностями и доброжелательной критикой отдельных моментов, связанных преимущественно с «онлайновостью» словаря (не исключено, что уже в следующем году все пожелания будут учтены: вуз, в котором я служу, протягивает руку типографской помощи).
А через пару месяцев я узнал о планах издательств «Пушкинский Дом» и «Вита Нова» выпустить первое академическое издание стихотворений и поэм А. А. Вознесенского. Стало ясно, что теперь проблем с солидностью не возникнет.
Ведь наследием Андрея Андреевича занялись победители национальных и международных конкурсов: «Золотая книга России», «Алые паруса» и многих других. Как известно, эти издательства уделяют особое внимание отечественной классике и привлекают к работе известных литераторов и литературоведов. Это тоже не могло не радовать.
«Стоял Январь, не то Февраль…». И вдруг — осенебри: выходит долгожданный двухтомник. Через несколько дней мне посчастливилось успеть на последний экземпляр.
Я догадывался, что скоро книга появится в электронном формате, но заранее не принимал его всерьёз: по-моему, коллекционное вино, залитое в Интернет, начинает отдавать уксусом… Итак, мою главную книжную полку украсили два компактных изумрудных тома с золотистым узором и крупным агатом на корешке.
Словесной же оправой бриллианта поэзии стала большая вступительная статья Г. И. Трубникова «Век Вознесенского». В конце второго тома читатель обнаружит примечания к стихотворениям Андрея Андреевича, разъясняющие исторический контекст и некоторые аллюзии.
Я намеренно отказался от размещения подобной информации в своём словаре, поскольку не хотел перегружать его «теорией».
Однако в академическом издании такие сведения совершенно уместны и даже, наверное, необходимы… Между поэзией и примечаниями, на девяти страницах, разместилась рубрика «Другие редакции и варианты», представляющая определённый интерес для исследователей. К сожалению, она грешит неполнотой.
Например, в сборнике «Тень звука» стихотворение «Не пишется» называется иначе и в нём отсутствует последняя строфа: «Но верю я, моя родня — / две тысячи семьсот семнадцать / поэтов нашей федерации — / стихи напишут за меня. / Они не знают деградации» [Вознесенский 1970: 47; Вознесенский 2015: 259]. А в сборнике «Ахиллесово сердце» нет строки о разговоре с Н. С. Хрущёвым, зато есть целый фрагмент, начинающийся словами: «и 14 апреля 1964 года не забежит Динка…» [Вознесенский 1966: 12–13; Вознесенский 2015: 192] Завершается книга алфавитным указателем произведений. Андрей Андреевич был не только очень талантлив, но и необыкновенно плодовит — поэтому значение традиционной издательской услуги трудно переоценить.
А сейчас я, возможно, многих разочарую: данное собрание сочинений не является полным. В нём приведены стихотворения и поэмы, созданные до 1985-го года.
И аргумент редакционной коллегии (во главе с замечательным поэтом Александром Кушнером) звучит вполне разумно: «Эта граница обусловлена как её очевидной исторической значимостью, как водораздел двух эпох, так и тем, что примерно на это же время приходится начало нового этапа в поэтике Вознесенского» [Вознесенский 2015а: 455]. Вероятно, нас ждёт ещё один двухтомник.
Благодаря предисловию Г. И. Трубникова я освежил в памяти биографию поэта и узнал некоторые подробности его творческого пути. Оказывается, юный Вознесенский два года ничего не писал… из-за похвалы Пастернака. А позже, вопреки Пастернаку, свёл знакомство… с Алексеем Кручёных, автором легендарного «Дыр бул щыл».
Мой особый интерес вызвала глава, посвящённая взаимодействию Андрея Андреевича с миром популярной музыки.
Кому-то данная часть может показаться лишней: мол, мало ли кто чем подрабатывал — стоит ли об этом? Видимо, стоит: в крошечной юбилейной заметке, опубликованной двенадцать лет назад в «Комсомольской правде», о Вознесенском писали в первую очередь как об одарённом поэте-песеннике.
Вспомнили «Миллион алых роз», Пугачёву… Даже великолепную поэму «Авось!» упомянули лишь в связи со знаменитой рок-оперой (скорее всего, имея в виду не основу, созданную в начале 70-х, а песенные тексты, сочинённые непосредственно для спектакля). Это не возвышает журналиста, но способность к столь прочному союзу с мелодией делает честь самому Вознесенскому, его поэтическому дару.
Некоторые утверждения Г. И. Трубникова вызвали у меня неоднозначную реакцию. Например, я поспешил не согласиться со словами об «отсутствии серьёзных филологических исследований» поэтики Вознесенского.
В памяти начали всплывать фрагменты научных работ… Однако скоро я обнаружил, что монографии и диссертации посвящены не творчеству самого Андрея Андреевича, а, например, «процессам неологизации в русской поэзии XX века» [Морозов 2009] или «словообразовательной и семантико-стилистической характеристике» окказионализмов в произведениях современных авторов [Гаджимурадова 2003]. Таким образом, Вознесенский воспринимается научным сообществом не как самостоятельная творческая единица, а как часть массы (пусть и далеко не серой). Иной подход к его творчеству наблюдается лишь у Ольги Валериевны Федотовой в диссертации «Лексика науки и искусства в структуре языковой личности А. А. Вознесенского» [Федотова 2007]. (Творчеству других известных «шестидесятников» учёные почему-то уделяют больше внимания. Например, поэзии Б. А. Ахмадулиной посвящено три диссертации, а поэзии Е. А. Евтушенко — пять). Данная работа примечательна ещё и тем, что в ней анализируется не словотворчество поэта, а его мастерство в выборе готовых лексических единиц. А ведь именно этим, прежде всего, и определяется степень литературного дарования. Окказионализмы важны для читателя и заманчивы для исследователя (писать о технической стороне художественного целого всегда проще), но не они составляют сущность лучших творений Андрея Андреевича. Их почти нет ни в «Мастерах», ни в «Озе», ни в «Авось!», ни во многих менее объёмных произведениях. Вот одно из любимейших:
Стихи не пишутся — случаются,
Как чувства или же закат.
Душа — слепая соучастница.
Не написал — случилось так.
[Вознесенский 2015: 433]Здесь не просто нет окказионализмов. В четверостишии всего одно книжное слово — «соучастница»; все остальные стилистически нейтральны.
Пожалуй, рифма, случившаяся в последней строке, может покоробить какого-нибудь субъективного формалиста — но ведь лучше-то не скажешь… Количество лексических, грамматических и прочих изысков значительно возросло у позднего Вознесенского (некоторые стихотворения, строго говоря, не включают в себя окказионализмы, а являются ими). Может быть, именно поэтому девяностые и нулевые годы трудно назвать «золотым периодом» его творчества…
Талант или гений?.. С моей точки зрения — примерно поровну… Что же до общественного мнения, то здесь не точка, а многоточие; причём для некоторых наших современников Вознесенский даже не талантлив, даже не одарён. Его называют и «по-настоящему великим русским поэтом» (И.
Хакамада), «одним из крупнейших поэтов XX века» (Д. Быков), и «вполне заурядным», «вычурным», «бездарным» (вычитано на форумах). Беспокоиться, впрочем, не стоит: такой контрастный душ не повредит памяти об Андрее Андреевиче — наоборот, сделает её вечно молодой, вечно румяной.
Опасаться нужно иного: не отрицания дара, а его десакрализации…
Не так давно я ознакомился с книгой Вадима Кожинова «Как пишут стихи».
Чтение если не полезное, то уж во всяком случае занимательное: лёгкий, в меру образный язык, интересные фактологические вкрапления… В заключительной главе автор рассуждает о том, что уже в XIX столетии наши лучшие критики во главе с Белинским разделяли художественную литературу на серьёзную (искусство слова «в точном, “строгом” смысле») и лёгкую (беллетристику). При этом отмечалось, что в каждом из этих «царств» действуют свои особые законы, по которым и следует судить их подданных. В. Кожинов обращается исключительно к поэзии. По его выражению, истинный поэт «вслушивается в неясные подземные гулы», «говорит людям то, что без него не только бы не было выражено в слове, но и осталось бы неосознанным». Стихотворец же (читай — поэтический беллетрист) создаёт вербальный продукт, рассчитанный на отражение и удовлетворение сиюминутных потребностей массовой аудитории. К одарённым стихотворцам автор относит… Вознесенского. Звучит поразительная рекомендация: «Вместо того чтобы бесплодно и несправедливо судить Вознесенского с позиций серьёзной поэзии, давно пора оценить его большие заслуги в сфере стихотворной беллетристики» [Кожинов 2001: www]. Я пришёл к выводу, что автор не вполне знаком с данной сферой как таковой — то есть с творчеством её ярко выраженных представителей.
И тридцать, и сорок, и пятьдесят лет назад небывалой популярностью, превосходившей успех любого из «шестидесятников», пользовался Эдуард Асадов. Сборники его незамысловатых стихов расходились стотысячными тиражами.
Некоторые строки этих прямолинейных и технически несовершенных произведений обрели маленькие крылья: «Как легко обидеть человека!», «От глупости, увы, лекарства нет…», «Желанье — это множество возможностей, / А нежеланье — множество причин».
Даже после смерти Асадова его стихи переиздаются чуть ли не каждый год, а недавно вышло Полное собрание сочинений. Вот пример блестящего лирического беллетриста! А в беллетристике остросоциальной, злободневной, можно выделить Дмитрия Быкова, пишущего рифмованные отклики на актуальные события.
У этих стихов оригинальное оформление: они поданы как прозаические тексты, как стандартные газетные статьи. Ведь речь же о прозе жизни. Кроме того, Дмитрий Львович известен своими сатирическими произведениями для проекта «Гражданин поэт».
Беллетрист стилизует их под отечественных и зарубежных классиков и использует декламаторский талант Михаила Ефремова. Ведь подобный формат способен оказать более мощное воздействие на массовую аудиторию (также у Дмитрия Львовича есть много по-настоящему поэтичных стихотворений, но это словно другой человек).
Стихи Асадова и Быкова очень разные: у одного — вечные темы и стилистическая простота, у другого — злоба дня и формальные изыски. Но от Андрея Вознесенского эти замечательные стихотворцы находятся на одинаковом расстоянии — бесконечном.
В этом легко убедиться с помощью простого сравнения. Например, можно прочитать стихотворение «Обкаркались» (из цикла «Гражданин поэт»), а затем — шестую главу «Озы».
Они стилизованы под один и тот же текст — «Ворона» Эдгара Аллана По, поэтому, вроде бы, не должны слишком уж различаться… Но, думаю, всё станет понятно…
Мой призыв «антимирен» совету В. Кожинова. Вместо того чтобы несправедливо и бесплодно пытаться причислить Вознесенского к стихотворным беллетристам, давно пора оценить его значение для истинной поэзии!
Литература:
Источник: https://moluch.ru/archive/99/22327/
О творчестве а. а. вознесенского
Тема: Жизнь и творчество поэта
Творчество Андрея Вознесенского в современной поэзии занимает нишу «социально ориентированного» авангарда, идущего от русского футуризма с его пафосом жизнестроительства, злободневностью, экспериментированием в области художественных форм, поиском словесных средств выразительности.
Лирика Андрея Вознесенского требует пристального, может быть, многократного прочтения, потому что поэт обращается к вопросам сложным, он избегает готовых выводов и решений.
Помимо сложного ассоциативного мышления, характерного для творческой практики Вознесенского, он склонен к резкой смене настроений, интонаций, метафор и лексических уровней.
В лучших произведениях Андрея Вознесенского 50-х годов, таких, как поэма «Мастера», стихи «Родина», «Из сибирского блокнота», «Репортаж с открытия ГЭС», передано оптимистическое мироощущение человека. В поэме «Мастера» прославляется «дерзкий труд» народных умельцев, от которых поэт унаследовал «ненасытный голод работы и открытий»:
Я со скамьи студенческойМечтаю, чтобы зданьяРакетой СтоступенчатойВзвивались В мирозданье!
В 60-е годы появляются новые сборники, «Антимиры» (1964) и «Ахиллесово сердце» (1966), в которых ноты жизнелюбия и человечности стали еще глубже и пронзительнее. А в поэме «Оза» (1967), говоря о миссии поэта спасти мир от «роботизации», «псевдопрогресса», Вознесенский обращается к историческим судьбам Родины, к извечной, постоянной красоте природы и человеческой души:
Но стремясь погрузиться «в ход природ неисповедимый» («тишины я хочу, тишины!»), поэт скоро убеждается, что тишина природы обманчива и вовсе не безмятежна. Об этом говорит посвященное «Памяти жертв фашизма» стихотворение «Зов озера».
Трагический поворот темы творчества, безграничных человеческих возможностей, убитых людьми в самих себе, обнаруживается в «Плаче по двум нерожденным поэмам» (1965).
Поэма звучит как плач по поводу всего неосуществленного, неродившегося, потерянного, непроявленного:
Аминь.Убил я поэму. Убил, не родивши. К Харонам!Хороним.Хороним поэмы. Вход всем посторонним.Хороним.
Кому из «посторонних» предлагает Вознесенский почтить память нерожденных поэм? Он предлагает «встать» не только героям, наделенным в стихотворении именами собственными (это Сервантес, Борис Леонидович Пастернак, Данте-Алигьери, Расул Гамзатов, Николай Коперник, Борис Леванов, Марк Александрович Ландау), не только тем, чьи деяния похожи на деяния многих («геройские мальчики», «девка в джаз-банде», министр, бабуся), но и безмолвным свидетелям «зачатия» поэм — прудам в Останкине, липам ночным, дорогам. Заканчивает свою поэму Вознесенский скорбным плачем, в котором звучит боль о несостоявшемся, безвозвратно потерянном:
Многообразны и оригинальны использованные в этой поэме сравнения («липы ночные, как лапы в ветвях хиромантии», «гробы, как складные ножи гиганта»), метафоры («дороги, убитые горем», «хороним поэмы», «лежат две поэмы, как белый бинокль театральный»).
Противопоставление прошлого и настоящего, утверждение невозвратимости прошлого и ощущение настоящего как несовершенного будущего звучит в стихотворении «Ностальгия по настоящему» (1976).
Уже само название стихотворения показывает, что Вознесенскому чужда поэтическая традиция обращения к темам памяти, прошлого, ностальгии.
Парадоксальность заглавия и рефрена стихотворения, используемые автором, несут в себе глубокий смысл:
Я не знаю, как остальные,Но я чувствую жесточайшуюНе по прошлому ностальгию —Ностальгию по настоящему… Одиночества не искупитВ сад распахнутая столярка.Я тоскую не по искусству,Задыхаюсь по-настоящему…
«По настоящему» и «по-настоящему» — разница в дефисе, но разница смысловая. В первом случае «настоящее», которое осмысливается в противоположность «прошлому»; во втором — в противоположность «искусственному, поддельному, ложному».
Игра на совмещении двух смыслов слова «настоящее» — «современное», «подлинное» — приводит к пониманию исторического процесса как постоянного «улучшения» жизни и нравов, если не действительного, то по крайней мере желательного для поэта («Что прошло, то прошло.
// К лучшему…»), к противопоставлению искусства и жизни, к объявлению недостатков пережитками прошлого.
В этом стихотворении Андрей Вознесенский развивает традиции футуризма в сфере художественной формы, активно используя неправильные и редкие рифмы, поэтические неологизмы, вводя в стихи разговорную, а подчас грубую лексику, предпочитая близкий к ритмам разговорной речи тонический стих.
В 70-80-е годы гуманное чувство в стихах Вознесенского становится более острым, зрелым и действенным. Поэт обнаруживает способность и внутреннюю потребность всем сердцем переживать чужие горести и беды, немедленно откликнуться, прийти на помощь людям.
Он остро реагирует на сложность и боли современного мира, хотя еще не всегда вносит ясность и определенность в поток своих ощущений. Но естественность чувства и простота формы побеждают и у него, все реже уступая место рассудочности и усложненным построениям.
Поэт выражает свое «я» в разных ипостасях. Он, например, необыкновенно чуток к женскому страданию, к женской боли, к унижению чувства человеческого достоинства именно в женщине. Это вообще одна из лучших традиций русской классической литературы от Некрасова до Блока и Маяковского.
Вознесенский — достойный преемник этой традиции.
Критик Л. Озеров отмечал: «Я — где боль, везде» — жизненный и творческий принцип Маяковского становится и для Вознесенского ведущим… Болевой порог этого поэта низок, нервы его обнажены «…ты пощупай ее ладонью — болит!» Это «болит» прокатывается по всей поэзии Андрея Вознесенского. Бьют собаку — болит. Бьют женщину — болит. Уничтожают народ — боль. Несут атомную гибель человечеству — боль.
Поэт хочет уберечь от боли всех. Больше того, он скорбит по поводу неосуществленного, неродившегося, потерянного, непроявленного… Всё это боль. И этой болью переполнено его сердце».
Его «Монолог Мерлин Монро» с повторяющимся «невыносимо, невыносимо», его «Лобная баллада», «Бьют женщину», а из более ранних — «Последняя электричка», «Мотогонки по вертикальной стене», «Эскиз поэмы» являют нам поэта, который сквозь женскую боль и женское страдание воспринимает боль и страдание чуждого нам антигуманистического мира. В стихотворении «Бьют женщину» Вознесенский рассказывает о том, как бесчеловечно избивают женщину в машине, а потом, когда она выбрасывается из машины на шоссе, продолжают ее истязать:
И взвизгивали тормоза.К ней подбегали тормоша.И волочили и лупилиЛицом по снегу и крапиве.
Конкретное указание места действия («у поворота на Купавну») придает описываемой сцене достоверность, и в то же время вневременную емкостью:
Бьют женщину. Веками бьют,Бьют юность, бьет торжественноНабата свадебного гуд,Бьют женщину…
Боль и обида за женщину, пусть чужую и незнакомую, рождается в поэте из чувства любви к живому человеку и ненависити ко всему, что унижает личность, порабощает ее:
…Она как озеро лежалаСтояли очи как водаИ не ему принадлежалаКак просека или звездаИ звезды по небу стучалиКак дождь о черное стеклоИ, скатываясь, остужалиЕе горячее чело.
Большое место в лирике Вознесенского занимает тема неразделенной женской любви. На контрастах написана «Исповедь». Примелькавшийся повседневный оборот «ну что тебе надо еще от меня?» становится эпицентром «поединка рокового» — любви — ненависти:
Исчерпана плата до смертного дня.Последний горит под твоим снегопадом,Был музыкой чуда, стал музыкой яда,Ну что тебе надо еще от меня?
Однако перед трагической силой любви победительница оказывается побежденной, победа оборачивается поражением, крик боли — шепотом мольбы:
Пронзительным признанием в любви звучит стихотворение «Не исчезай». Лирический герой чувствует незримую связь с возлюбленной, которая дремлет на его плече в самолете. Любовь превыше всего, сильнее смерти:
Не исчезай, в нас чистота,Не исчезай, даже если подступит край.Ведь все равно, даже если исчезну сам,Я исчезнуть тебе не дам. Не исчезай!
Во многих стихотворениях Андрея Вознесенского звучит тема России, Родины, получая порой необычное звуковое воплощение. В 80-е годы поэт подходит к новому жанру «видеом», где изображение неотделимо от звука.
Первая видеома «Поэтарх» была создана для Парижской выставки и представляла Золотой шар на голубом фоне неба, от него вверх тянулись золотые нити с буквами алфавита. Эта видеома предназначалась для стихотворения «Когда народ- первоисточник»: Материал с сайта //iEssay.
ru Когда народ-первоисточникМеняет истину и веру,Печален жребий одиночек,Кто верен собственному вектору.Среди виляющих улыбочекИ мод, что все перелопатили,Мой путь прямой и безошибочный,Как пищевод шпагоглотателя.
В 1993 году в газете «Известия» печаталась поэма «Россия воскресе», состоящая из множества сонетов. В этих стихах прозвучала вера поэта в будущее спасение России:
Россию хоронят. Некрологи в прессе.Но я повторяю — Россия воскресе.Помолимся вместе за тех, кто в отъезде,За ближних и дальних помолимся вместе,За тех, кто страдает и кто в мерседесе,За бомжа, что спит не на вилле Боргезе,Пусть с помощью Божьей Россия воскресе!
Творчество Андрея Вознесенского вызывает пристальный интерес литературной критики. По мнению А.А. Михайлова, «Андрей Вознесенский — поэт более сложный для восприятия на слух, чем Евтушенко или Рождественский, и тем не менее его эстрадным выступлениям сопутствует успех в самых разных аудиториях.
Чем это можно объяснить? Вместе с усложнением поэтики Вознесенский широко ввел в поэзию то, что Маяковский называл «корявым говором миллионов» — язык улицы, грубоватую фразеологию повседневного быта, открывая в них новые источники выразительности.
Достигается ли этим эстетический эффект? Можно без труда отыскать некоторые «излишества» в употреблении вульгаризмов у Вознесенского, но зато можно привести множество примеров, когда грубоватая фразеология органична как характеристическая черта, как стиль».
По наблюдению С. Чупринина, в основе поэтического механизма Вознесенского лежат прием: не мысль или чувство порождают метафору, но парадоксальная метафора, сближая самые неожиданные вещи и понятия, зачастую с помощью звукового, графического или иного формального подобия слов, порождает чувство и мысль.
В этом Вознесенский также продолжает традиции русского поэтического авангарда — опыты поэтов-имажинистов. Еще один излюбленный прием Вознесенского — оксюморон, сочетание слов с противоположным смыслом («Оглянись вперед», «Реквием оптимистический»).
Установка на творческий эксперимент и стремление к демократичности и доступности широкому читателю делают творчество Андрея Вознесенского глубоко современным и созвучным нашему времени.
На этой странице материал по темам:
- вознесенский темы творчества
- Я — где боль, везде» — жизненный и творческий принцип Маяковского становится и для Вознесенско¬го ведущим… Болевой порог этого поэта низок, нервы его обнажены «…ты пощупай ее ладонью — болит
- анализ стихи о женщине вознесенский
- стихотворение вознесенского не исчезай
- анализ стихотворенний вознесенского
Источник: http://iessay.ru/ru/writers/native/v/voznesenskij/stati/zhizn-i-tvorchestvo-poeta/o-tvorchestve-a.-a.-voznesenskogo
Сочинение Морозовой Олеси по тексту А. Вознесенского
Сочинения-рассуждения учеников РІ формате части РЎ ЕГР
Авторы: ученики 10 класса: Лашина Елена,
Морозова Олеся, Кобзева Наталья
собрала
учитель русского языка и литературы
Морозова Алла Станиславовна
с. Погромец
Р’ работе представлены сочинения-рассуждения РјРѕРёС… учеников, которые были выполнены РІ процессе подготовки Рє ЕГР.
Дети пишут сочинения, делятся ими друг с другом, рецензируют работы товарищей. У них в папке-накопителе уже много таких сочинений.
Представляю вниманию коллег лишь некоторые из них. Со временем этот материал будет дополнен.
Цель работы:методическая помощь учащимся РїСЂРё написании сочинения-рассуждения РїСЂРё сдаче ЕГР
Основные задачи:
В· Подготовка Рє написанию сочинения-рассуждения РІ соответствии СЃ форматом части РЎ ЕГР
· Помочь ученику поверить в свои силы и успешно выполнить часть С
Сочинение Морозовой Олеси по тексту А. Вознесенского
Действительно ли экология культуры в опасности? � можно ли считать нас культурными людьми при поголовном непрочтении целиком «Войны и мира»? На эти вопросы пытается ответить А.Вознесенский.
В своём тексте автор поднимает проблему угасания внутренней духовной среды.
Он сообщает читателям об уходе «великого мыслителя» Шкловского, которого пришли проводить в последний путь люди, уважающего его.
Вознесенский удивляется лавине писем, пришедших в редакцию через месяцы после смерти «мамонта культуры», главная нота которых – тревога за уходящую культуру.
«Синие и белые ласточки писем… обеспокоены оскуднением культуры, в них страсть, тоска по истинным ценностям».
В опасности не только внешняя среда, вековые леса и реки – экологическое угасание внутренней духовной среды куда опаснее, чем внешней. В этом заключается позиция автора.
Нельзя не согласиться с мнением Вознесенского. Все мы непосредственные свидетели угасания культуры человека.
Духовная смерть – самая страшная. Ведь именно культура сделала из человека человека.
Мы сами себя хороним и не пытаемся что-либо предпринять.
Рти РІРѕРїСЂРѕСЃС‹ волновали писателей РЅР° протяжении столетий. Так, РІ комедии Р”.Р�. Фонвизина «Недоросль» (XVIII РІ.
) показывается невежественное дворянство. Главный герой Митрофанушка не хочет учиться, а хочет жениться.
Грубые Скотинины и Простаковы были так же духовно пусты, как и их сын.
В романе �.А. Гончарова «Обломов» (XIX в.) мы можем незримо наблюдать за угасанием духовной культуры человека. Главный герой �.�.Обломов махнул рукой на свои совсем не глупые мечты и полностью погрузился в сон.
Он не читал книги, не следил за порядком. О какой культуре здесь можно говорить? В ничего неделанье он видел спасение. � в наше время тоже есть такие Обломовы.
Рто РіРѕРІРѕСЂРёС‚ РѕР± обнищании внутренней культуры современного человека.
Автор не дает ответ на вопрос, есть ли рецепты решения этой проблемы. Он заставляет читателей задуматься о своей жизни. Его цель – привлечь внимание к проблеме.
Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 260 | Нарушение авторских прав
mybiblioteka.su – 2015-2019 РіРѕРґ. (0.005 сек.)
Источник: https://mybiblioteka.su/9-70288.html
Загрузка...
