Петер Хандке, Музыкант: фото, биография, фильмография, новости – Вокруг ТВ
Петер Хандке (Peter Handke) – австралийский писатель, драматург, сценарист и режиссер.
Биография Петера Хандке / Peter Handke
Петер Хадке родился 6 декабря 1942 года в провинции Каринтия в Гриффене. Мать Петера – Мария Сивец – урожденная словенка, а отец Эрих Шенеманн – немец.
Родители познакомились, когда отец уже был женат, но он так и не развелся со своей женой. Поэтому перед самым рождением Петера его мать вышла замуж за берлинца Адольфа Бруно Хандке.
До окончания войны семья Хандке жила в одном из районов Берлина, после чего вернулась в Гриффен.
В школе Петеру было трудной найти общий язык со своими сверстниками из-за берлинского акцента.
После окончания школы Петер поступил в католическую гуманитарную гимназию в Танценберге.
Во время учебы в гимназии Хандке написал сочинение под названием «Моя жизнь. Часть 2», которое преподаватели сочли полноценным литературным трудом.
В 1959-м году Ханде был вынужден сменить место обучения из-за жесткой дисциплины. Он поступил в гимназию Клагенфурт. В этом же году Петер получил свою первую награду за участие в литературном конкурсе.
Через 2 года Петер поступил в Грацкий университет на юридический факультет. Петеру приходилось много работать, чтобы оплачивать свое обучение.
Он подрабатывал репетитором по греческому языку и работал в фильме, пересылавшей товары транспортом.
Во время работы в упаковочной комнате, которую освещали люминесцентные лампы, Петер быстро испортил зрение, после чего начал носить темные очки, которые в последствии стали его визитной карточкой.
Весной 1966 года состоялся настоящий «прорыв» Петера после выхода его романа «Шершни». В этом же году Хандке написал пьесу под названием «Оскорбление публики».
Через год Петер переехал в Дюссельдорф, где написал роман «Разносчик» и женился на Либгарт Шварц.
В 1973 году Хандке написал пьесу «Умерший от неблагоразумия». Через год в Цюрихе состоялась ее премьера, а давний его давний друг режиссер Вим Вендерс экранизировал его пьесу.
В 1987 году Петер написал сценарий для фильма «Небо над Берлином».
Источник: https://www.vokrug.tv/person/show/peter_handke/
Короткое письмо к долгому прощанию
Петер Хандке (Peter Handke) [р. 1942]
Короткое письмо к долгому прощанию
(Der kurze Brief zum kangen Abschied)
Повесть (1972)
Произведение Хандке написано от первого лица. Мы так и не узнаем имени рассказчика. В повести не столь много внешних событий. Она представляет свободную хронику нескольких дней, которые отмечены для героя тяжелейшим духовным кризисом. Молодой писатель из Австрии, он приехал в Америку, гонимый непереносимым состоянием безысходности.
Причина — многомесячный конфликт с женой, который перерос в отчаянную, испепеляющую ненависть самых близких друг другу людей. Эта вражда иссушила и опустошила героя. Он переживает глубокую депрессию, окрашивающую все восприятие окружающего мира. Слова кажутся странными и невыразительными. Время течет словно в разных измерениях.
Затерянность в чужой стране, где он не более чем человеческая единица, никому не нужная и не интересная, для него спасение. Однако в первом же отеле, где он остановился, ему подают письмо от Юдит: «Я в Нью-Йорке. Не советую искать меня. Это может плохо кончиться». Писатель читает эти строки с чувством ужаса.
Он понимает, что жена преследует его, что она вместе с ним переехала на другой континент, чтобы и здесь продолжить их взаимную пытку,
У писателя три тысячи долларов. Это все, чем он владеет, так как жена сняла с его счета остальные деньги. На какое-то время ему должно хватить.
И вот он переезжает из города в город, меняет отель за отелем, полностью предоставленный самому себе и погруженный в собственные переживания. В его сознании выплывают воспоминания детства, то подробности их с Юдит ссоры, то какие-то летучие впечатления дня.
Строй его чувств и мыслей выдает человека неординарного, творческого и интеллектуального, неимоверно уставшего от Собственной рефлексии и утратившего смысл жизни.
В его передвижениях есть странная логика. С одной стороны, он боится встречи с женой, с другой — именно к этому стремится.
Он пытается по почтовому штемпелю понять, где останавливалась Юдит, обзванивает гостиницы, настойчиво оставляет свои номера телефонов, чтобы жена могла его разыскать. Во всем этом ощущается болезненная, самоубийственная зависимость от истерзавшей его ненависти.
В номере писатель дочитывает роман Фицджеральда «Великий Гэтсби», и в душе его на время поселяется тихая умиротворенность. Ему хочется вызвать в себе чувства, свойственные Великому Гэтсби, — «сердечность, предупредительную внимательность, спокойную радость и счастье».
Но сознание его остается «безлюдным». В этом состоянии он приезжает в Нью-Йорк, который созерцает «как невинное явление природы». Затем его путь лежит в Филадельфию, так как там обнаруживается след жены.
Бродя по улицам, барам и кинотеатрам, он продолжает бессистемно размышлять — в основном о собственной жизни. Почему, например, он никогда не испытывает свойственной многим радости от природы? Почему она не приносит ему чувства свободы и счастья? Герой объясняет это обстоятельствами собственного деревенского детства, тяжелого и бедного впечатлениями.
«Меня с малолетства выталкивали на природу только работать, — со спокойной горечью осознает он. — …Я никогда ничего не мог себе там позволить». По той же причине самой сильной детской эмоцией был страх — с ним навсегда связался акт познания. Герой понимает, что в его книгах мир отражен как бы в кривом зеркале, что его больше волнует процесс распада, чем живое созидание.
«Руины всегда интересовали меня больше, чем дома».
Только с приходом в его жизнь Юдит герой испытал настоящие чувства. Очевидно, какое-то время они были по-настоящему счастливы, однако теперь между ними не осталось ничего, кроме яростной ненависти. Писатель вспоминает, что в последние полгода не называл жену иначе, чем «тварь» или «существо».
Он признается, что им владело настойчивое желание задушить ее. Их ненависть пережила разные мучительные этапы, при этом они не могли расстаться и болезненно нуждались в присутствии друг друга. «Какая это была жалкая жизнь!.. Вражда перешла в сладострастное, упоительное отчуждение.
Я сутками валялся в собственной комнате бревно бревном…»
Через несколько дней полного одиночества герой звонит знакомой американке, живущей под Филадельфией. Она переводчица с немецкого. Три года назад, в его первый приезд в Америку, их ослепила короткая страсть. Клэр предлагает поехать в Сент-Луис, куда собирается с дочерью.
Снова дорога — на этот раз на машине. Клэр за рулем. Ее дочери всего два года. «Ребенок у нее не от меня», — замечает по этому поводу герой. У девочки странное имя — Дельта Бенедиктина. За день они проезжают триста километров, укладывают спать девочку и садятся рядом перевести дух.
Герой рассказывает Клэр, что читает роман Келлера «Зеленый Генрих», та слушает, с трудом одолевая усталость. На следующий день они продолжают путь. Постепенно героя охватывает нарастающее ощущение расслабленности и свободы.
Он бездумно следит за мелькающими за окном пейзажами — сначала Огайо, потом Индианы, потом Западной Виргинии. Их отношения с Клэр полны простоты и естественности. Девочка с ее забавными причудами живет рядом своей трогательной серьезной жизнью.
Клэр говорит об Америке — о том, что эта страна стремится сохранить свое историческое детство, что сумасшедшие здесь сыплют датами национальных победоносных битв.
И еще она замечает, что у нее вот нет своей Америки — как у героя, — в которую можно было бы уехать в случае нужды… Во время одной из остановок, когда герой пошел прогуляться с девочкой на руках, он вдруг чуть не увяз в болоте. Это произошло внезапно. Сделав усилие, он выбрался на кочку в одном ботинке…
Наконец они достигают Сент-Луиса, где гостят у друзей Клэр — художников. Эта пара примечательна тем, что за десять лет супружества не утратила какой-то первозданной любви и «судорожной нежности». Общение друг с другом составляет для них содержание и смысл бытия.
«Наша же нежность, — замечает герой о себе и Клэр, — заключалась в том, что я много говорил, а Клэр слушала и время от времени вставляла что-нибудь».
Они помогают хозяевам красить дом, гуляют, заботятся о девочке, совершают развлекательную прогулку по Миссисипи на пароходе «Марк Твен» в обществе местных жителей.
«В те дни я впервые узнал, что такое настоящая жизнерадостность… — сообщает герой. — Я с необычайной силой ощутил всеобщее блаженство жизни без судорог и страха», И в этой характерной для Средней Америки атмосфере им овладевает целительное желание простоты и полноты бытия.
Ему хочется найти такой «распорядок и такой образ жизни, чтобы можно было просто жить по-хорошему». Медленно, через самые элементарные ценности бытия он обретает чувство сопричастности с миром и восстановления порванных было связей.
Клэр в одном из разговоров сравнивает его с Зеленым Генрихом — тот тоже только «следил за развитием событий, а сам не встревал…».
В Сент-Ауисе писатель получает весточку от Юдит — она приходит как раз в день его тридцатилетия. На открытке с типографской надписью: «Счастливого дня рождения!» сделана приписка от руки:
«Последнего». Герой вдруг отчетливо понимает, что его решили убить, и, как ни странно, это немного успокаивает его, словно больше уже нечего бояться. В те же дни он в одиночестве смотрит фильм Джона Форда «Молодой мистер Линкольн». На этом фильме он переживает искреннее волнение, увлекается и открывает для себя Америку.
Его необыкновенно восхищает пример Линкольна, его авторитет и способность убеждать людей. Особенно в эпизоде, когда Линкольн, будучи молодым адвокатом, защитил двух братьев-фермеров от несправедливого обвинения в убийстве полицейского.
Сердце писателя сжимается от восторга, и ему тоже хочется реализовать себя «целиком, без остатка».
Затем герой прощается с Клэр и едет в Орегон.
Идет дождь, его охватывает чувство абсолютной пустоты. Он намеревается встретиться с братом Грегором, который уехал в Америку много лет назад и с тех пор работает на здешней лесопильне.
Сначала он приходит в его пустую и убогую комнату в общежитии. Брата нет. Утром герой идет прямо на лесопильню. Встреча, однако, так и не состоится. Когда писатель видит Грегора, тот усаживается под елью по нужде.
Герой поворачивается и идет прочь…
Тем временем агрессивность Юдит все усиливается. Сначала от нее приходит бандероль, которая оказывается взрывным устройством. Затем герой обнаруживает, что в номере вместо воды из крана в ванной течет серная кислота. Всякий раз он оказывается на волосок от гибели. Наконец, жена организует ограбление его стайкой мексиканских мальчишек…
Героя охватывает убежденность, что близкая развязка неминуема. Получив очередную открытку с изображением местечка Твин-Рокс на Тихоокеанском побережье, он без раздумий, на последние деньги, отправляется туда. В одиночестве он сидит на берегу и думает о том, как далеко зашел в своем отчуждении.
Что-то заставляет его оглянуться — он поворачивает голову и видит Юдит, которая целится в него из пистолета. Выстрел. Герою кажется, что все кончено, и он удивляется простоте случившегося. Однако он жив и даже не ранен. «С застывшими лицами, как два истукана, мы приближались друг к другу». Юдит роняет пистолет, громко и отчаянно кричит, затем плачит.
Герой мягко обнимает ее, затем поднимает оружие и выбрасывает его в море.
…Последний эпизод повести — это посещение писателем вместе с Юдит Джона Форда на его вилле в Калифорнии. Великому кинорежиссеру в момент описываемой встречи семьдесят шесть лет. Весь его облик полон спокойного достоинства и непоказного интереса к жизни. Он объясняет своим гостям-европейцам особенности Америки как нации и человеческого сообщества:
«Мы всегда говорим «мы», даже когда речь идет о наших личных делах… Наверное, потому, что для нас все, что бы мы ни делали, есть часть одного большого дела… Мы не носимся с нашим «я», как вы, европейцы… У нас в Америке, — продолжает он, — не принято пыжиться и не принято замыкаться в себе. Мы не тоскуем по одиночеству». Так говорит Форд, нисколько не идеализируя свою страну, но желая показать ее отличие и воздать ей должное.
Потом он обращается к гостям и просит их рассказать «свою историю». Юдит честно признается, что сначала она неистово преследовала мужа, а теперь они решили просто тихо и мирно расстаться,
Форд смеется и переспрашивает: «Это правда?»
«Да, — подтверждает герой. — Все так и было».
В. А. Сагалова
Источник: https://scribble.su/short/masterpiece3/18.html
Хандке, Петер, биография, 1942—1945
| Имя | Петер Хандке |
| Оригинал имени | Peter Handke |
| Дата рождения | 6.12.1942 |
| Место рождения | Гриффен, Австрия |
| Род деятельности | писатель, драматург |
| Годы активности | 1959 – |
| Направление | авангард |
| Жанр | роман, рассказ, стихотворение, пьеса, эссе |
| Язык произведений | немецкий |
Пе́тер Ха́ндке (Peter Handke; р. 1942, Гриффен) — австрийский писатель и драматург.
Биография
1942—1945: рождение и годы войны
Петер Хандке родился в австрийской провинции Каринтия в Гриффене 6 декабря 1942 года в доме своего деда — Грегора Зиутца. 9 декабря новорожденного окрестили в монастырской католической церкви Успения Богородицы. Мать будущего писателя — Мария Хандке, урожденная Сивец (1920—1971), была каринтийской словенкой.
В 1942 году она познакомилась с будущим отцом писателя, немецким банкиром Эрихом Шенеманном, уже женатым мужчиной, который служил солдатом в Каринтии, и забеременела от него. Еще перед рождением сына Мария вышла замуж за берлинца, трамвайного кондуктора, а на то время военнослужащего вермахта, Адольфа Бруно Хандке (ум. 1988).
О своём настоящем отце Петер Хандке узнал незадолго перед тем, как получил среднее образование.
Семьи Петера Хандке почти не коснулась Вторая мировая война. Только перед самым концом войны коренных словенцев депортировали в концентрационные лагеря, а Каринтия стала районом боевых действий словенских партизан. Когда начинались бомбардировки, жители Гриффена прятались не в бомбоубежищах, а в пещерах.
1945—1948: Берлин и возвращение в Гриффен
Семья поселилась в районе Панков, который тогда принадлежал советской зоне оккупации Берлина. У Адольфа Хандке не было постоянной работы, и политическая ситуация не давала надежды на улучшение.
24 июня 1948 года в Берлине ввели блокаду, а незадолго перед тем четыре члена семьи Хандке (сестра Петера Моника родилась 7 августа 1947 года) на рассвете сели в поезд и поехали в Гриффен. Ввиду отсутствия паспортов пришлось перебираться через немецко-австрийскую границу в грузовике.
Впоследствии Петер Хандке не мог не вспомнить этого происшествия. В 1957 году в школьном сочинении он подробно описал обстоятельства возвращения на родину.
1948—1954: жизнь и первые школьные годы в Гриффене
В Гриффене шестилетнему Петеру было трудно найти общий язык с детьми еще и из-за берлинского диалекта. И по прошествии многих лет он редко прибегает к каринтийскому диалекту, преимущественно пользуясь литературным языком.
Некоторое время Адольф Хандке получал помощь как безработный, но все больше денег тратил на спиртное и все чаще ссорился с женой. Наконец он нанялся к своему шурину Георгу Сиуцу. В посёлке, где тон задавали Церковь и местные помещики, Адольф принадлежал к самым бедным. Впоследствии Петер Хандке сам себя назвал «сыном безземельного крестьянина» (Kleinhäuslersohn).
Несмотря на все неприятности, Петер вырастал в провинциальном идиллическом мире, в котором рука об руку шли работа, посещение церкви, прогулки, праздники убоя свиней и карточные игры. Многие из этих впечатлений Хандке передал в своих произведениях. Например, его первый роман «Шершни» живописно передаёт сельскую жизнь.
Источник: http://www.cultin.ru/writers-khandke-peter
Артур Конан Дойл биография краткая
Артур Конан Дойл биография краткая известного английского писателя, создателя Шерлока Холмса в этой статье.
Артур Конан Дойл биография кратко
Сэр Артур Игнейшус Конан Дойл родился 22 мая 1859 года в Эдинбурге в семье ирландских католиков, которые имели достижения в искусстве и литературе. Его мать, Мэри Фоули, страстно любила книги и обладала талантом сочинительства. От нее он и унаследовал любовь к приключениям и дар рассказчика.
Отец писателя, Чарльз Олтемонт Дойль, имел слабость к алкоголю и отличался неуравновешенным поведением, из-за чего семья испытывала серьезные финансовые затруднения. Образование мальчика оплачивалось богатыми родственниками.
По достижении 9 лет, он был отправлен в иезуитский закрытый колледж Стонихерст (графство Ланкашир), откуда вынес ненависть к религиозным и классовым предрассудкам, а также к физическому наказанию.
Вернувшись домой, он переписал на свое имя все бумаги отца, который к тому времени совсем лишился рассудка. Позже, Артур написал о драматических событиях, связанных с отцом, в рассказе «Хирург с Гастеровских болот».
Вскоре, он поступил в Эдинбургский университет на медицинское отделение. На его выбор повлиял молодой врач, Б. Ч. Уоллер, который был постояльцем в их доме. В университете будущий писатель познакомился с Р. Л. Стивенсоном и Дж.
Барри.
Первый рассказ Дойля назывался «Тайна Сэссаской долины» и был написан под влиянием работ Э. А. По и Б. Гарта. Вскоре был опубликован и его второй рассказ – «Американская история».
В 1880 году некоторое время он прослужил корабельным врачом на китобойном судне. Впечатления от этого путешествия он позже описал в «Капитане “Полярной звезды”».
Через год он получил степень бакалавра в медицине и всерьез занялся врачебной практикой.
Начиная с 1890 года, он полностью посвятил себя литературе. В этот период появились произведения: «Знак четырех», «Торговый дом Гердлстон», «Этюд в багровых тонах», «Белый отряд», «Приключения Шерлока Холмса» и т.д.
Наибольшую популярность писателю принесли именно рассказы о наблюдательном лондонском сыщике Шерлоке Холмсе и его друге Ватсоне. Читателей привлекали ироничность сыщика и его духовный аристократизм. Они требовали от автора все новых и новых приключений полюбившегося персонажа.
Медицинские знания вновь пригодились Дойлю в 1900 году, когда он участвовал в англо-бурской войне.
С началом Первой Мировой войны Дойль написал множество статей на военную тематику. Писатель скончался 7 июля 1930 года в результате сердечного приступа. За несколько лет до этого он успел издать автобиографическую книгу «Воспоминания и приключения».
Личная жизнь Артур Конан Дойл
В 1885 году Конан Дойл женился на Луизе «Туе» Хокинс; она долгие годы страдала туберкулёзом и скончалась в 1906 году.
В 1907 году Дойл женился на Джин Лекки, в которую был тайно влюблён с момента знакомства в 1897 году. Жена разделяла его увлечение спиритизмом и даже считалась довольно сильным медиумом.
У Дойла было пятеро детей: двое от первой жены — Мэри и Кингсли, и трое от второй — Джин Лена Анетт, Денис Перси Стюарт и Адриан
Источник: https://kratkoe.com/artur-konan-doyl-biografiya-kratkaya/
Петер Хандке – Художественный мир Петера Хандке
Петер Хандке, Д. Затонский
Художественный мир Петера Хандке
С газетных полос, со страниц журналов, с суперобложек книг смотрит лицо: удлиненный овал, волосы, падающие на воротник бархатной куртки или расстегнутой клетчатой рубахи, глаза за стеклами темных очков, тонкие черты, почти девичья мягкость которых в последние годы скрадывается усами… Это Петер Хандке, «мальчик из сказки». Многие считают его «австрийским писателем номер один»; его называют «любимым дитятей западногерманской критики», «showboy’eм новой литературы». Ему и сейчас еще нет сорока лет, а когда о нем заговорили впервые, едва исполнилось двадцать четыре года.
В 1966 году в американском городе Принстон проходило выездное собрание «группы 47» — достаточно значительного и представительного объединения немецкоязычных писателей на Западе. Взял слово тоненький юноша и обвинил всю новейшую литературу в «голой описательности», в «художественной импотентности».
Выступление Хандке наделало много шума, вызвало споры, относившиеся не столько к предмету обвинений, сколько к личности самого обвинителя.
Тем более что он, вернувшись из США, заявил, будто главной его целью было попасть (с помощью принстонского скандала) на страницы журнала «Шпигель» — этой лучшей в ФРГ рекламы для начинающего автора.
Репортеры и даже литераторы легко приняли саркастическую ухмылку Хандке за чистую монету. Ведь в Принстоне он еще не был никем, не имел никакого литературного багажа, способного свидетельствовать если не о таланте, так по крайней мере о серьезности притязаний.
Его первый роман — «Шершни» — вышел лишь за несколько недель до принстонского собрания, а за собрании он читал отрывок из другого, еще не законченного романа, изданного в следующем году под названием «Разносчик».
В обоих этих книгах явственно ощущается влияние французского «нового романа», и в частности Роб-Грийе.
В том же 1966 году стали одна за другой печататься и появляться на сцене короткие хандковские пьесы: «Поругание публики», «Предсказание», «Саморазоблачение». Это странные пьесы: в них нет конфликта, нет действия, нет даже персонажей.
Игра слов, речь, язык — вот главное действующее лицо хандковского театра (да, собственно, и хандковской ранней прозы: «Шершней», «Разносчика»), то содержание, которое не выходит за пределы литературы и в итоге становится самодовлеющим. Это — формализм.
Несколько лет спустя Хандке и сам назовет «Предсказание» пьесой формалистической, а по поводу другой своей пьесы скажет: «”Я” в «Саморазоблачении» — это не «я» повествования, а только «я» грамматики». Но в «Саморазоблачении» содержится и нечто иное.
Вещь построена как католическая исповедь или, если угодно, как пародия па исповедь: «Я садился на места, предназначенные для других особ. Я не шагал дальше, когда приказывали дальше шагать. Я шел медленно, когда было велено идти быстро». И чуть ниже: «Я говорил. Я высказывал. Я высказывал то, что уже подумали другие.
Я лишь думал то, что уже высказали другие. Я выражал общественное мнение». Перед нами не просто «”я” грамматики» — речь идет о социализации личности, о ее сопротивлении общественному давлению и о ее конформистской мимикрии.
Все это реализуется через язык и отпечатывается в нем. О его роли и власти Хандке написал пьесу «Каспар» (1968). Каспар неуклюже вваливается на сцену с одной-единственной фразой на устах: «Я хотел бы стать таким, каким некогда был кто-то другой».
Она выражает его бессознательное стремление к очеловечиванию, и в то же время на ней замыкаются все его контакты с внешним миром. И тут в игру включаются Суфлеры. Они невидимы — просто записанные на пленку металлические настырные голоса. Они членят Каспарову фразу, образуя из осколков новые сочетания.
Они учат Каспара говорить, навязывая ему обиходные штампы. Повторяя слова, он осваивает и присваивает действительность.
До сих пор язык играл конструктивную роль. Но в самой неподвижности его штампов уже заложена опасность деструкции. Обучаясь у Суфлеров языку, послушно повторяя за ними: «Каждый должен мыть руки перед едой; каждый, садясь в тюрьму, должен все выложить из карманов», Каспар попадает в предуготованную жизненную колею, оказывается в полной зависимости от существующей социальной системы.
Западногерманский критик М. Бланко написала о «Каспаре», что пьеса эта «при всей своей формально-эстетической модерности поднимает актуальную общественно-критическую проблему…». Это верно.
Но, сознавая общественную значимость языка, Хандке видел его отношение с обществом перевернутым.
«Мир фраз, — писал он в одной из своих рецензий на страницах «Шпигеля», — предписывает образцы миру людей и предметов».
Однако Хандке, к счастью, на этом не остановился. «Крики о помощи» (1967) — его последняя «разговорная пьеса», то есть начисто лишенная декораций, фабулы и так называемой «четвертой стены», отделявшей зал от рампы.
Какой-то минимум действия, не заключенного в самом слове, появился уже в «Каспаре». А «Опекаемый хочет стать опекуном.» (1969) — это вообще пантомима.
Там, как и в пьесе «Всякая всячина» (1970), хандковская проблематика распространяется и на взаимоотношения между людьми, на случайные и в то же время застывшие формы подчинения и господства.
Нагляднее всего это прослеживается на примере другой пьесы — «Верхом по Боденскому озеру» (1971), — где новейшее буржуазное бытие отливается в позы, жесты, речевые клише.
Некто спускается по лестнице, пока другой считает ступени и ошибается в счете; первый падает, потому что доверяет чужому взгляду больше, чем собственным глазам. Некто ложно истолковывает движение другого и попадает от него в зависимость, ибо оказывается внутри некой системы регламентаций.
Некто принят другим за продавца, а разделяющий их стол — за прилавок; и первый вынужден брать на себя роль продавца. И т. д. и т. п.
Все, как видим, строится на недоразумении, на непонимании друг друга, на отчуждении друг от друга, на стремлении навязать партнеру собственные правила игры.
В «Каспаре» проглядывало влияние Беккета, в «Верхом по Боденскому озеру» — влияние Ионеско. Может быть, и потому, что Хандке всегда был склонен демонстрировать конечный результат некоего общественного процесса, его дистиллированный экстракт, его колеблющуюся, искаженную тень.
И все-таки один из рецензентов не без основания усмотрел в пьесе «Верхом по Боденскому озеру» некоторую связь с чеховским «Вишневым садом»: здесь, как и там, присутствует уверенность в неотвратимости гибели целого социального уклада, только выражена она средствами австрийского барочного театра, а в чем-то и средствами народной комедии австрийских писателей XIX века Раймунда и Нестроя.
Источник: https://libking.ru/books/nonf-/nonf-publicism/376016-peter-handke-hudozhestvennyy-mir-petera-handke.html
Загрузка...
