Сёгуский замок Нидзё в Киото
dzhotti
Предыдущая страница: Солнечное сияние Никко
В 1603 году, неподалеку от Императорского дворца в Киото, начал возводиться замок Нидзё – резиденция сёгунов династии Токугава.
Этот род на долгие столетия закрепил свою власть и могущество в стране, держа в своих руках практическое руководство, тогда как император, олицетворяемый с Высшим синтоистским божеством и одновременно жрецом этой религии, потомком солнечной богини Аматэрасу, находился в своём «небесном Фиолетовом Дворце» и следил за неукоснительным исполнением устоявшихся веками ритуалов и церемоний. И, несмотря на то, что все законы и указы зачитывались от имени императора, реальной властью по большому счету заправлял сёгунат. Третий сёгун из династии Токугава, Иэмицу, завершил грандиозное строительство замка Нидзё в 1626 году.
Ров перед оградительной стеной замка Нидзё, Киото
Как и Замок Белой Цапли в Химэдзи, Нидзё, изначально замышлявшийся как дворец, имел ряд прочных укреплений и хитроумных защитных сооружений. Первым нас встретил широкий ров с водой перед массивными каменными стенами, как паутинками, опутанными тонкими нитями плюща. Те же склоны «складного веера», вогнутые вовнутрь, чтобы по ним невозможно взобраться при осаде. Уже по одним только стенам можно было судить о величии и незыблемости власти Токугава.
Листья плюща…
Отчего-то их дымный пурпур
О былом говорит.
(Басё)
Кладка оградительной стены замка Нидзё, Киото
Склон «складного веера» в замке НидзёЧерез ров с водой перекинут массивный деревянный мост, приводящий к одному из многочисленных секторов, на которые разбита территория замка Нидзё, ограниченных воротами и сторожевыми караульными помещениями. Главные ворота замка ослепляют своей искусной резьбой по дереву и золотой чеканкой. Уже только одни они являются настоящим произведением искусства, сразу поражающим воображение любого входящего.
Мост через ров к замку Нидзё, Киото
Резные ворота замка Нидзё
Дворец Ниномару – главное строение замка НидзёВ соответствии с китайскими «нововведениями», ворота замка Нидзё богато украшены резными картинами из жизни и легенд. Как высокие ценители универсальной красоты, японцы очень любят природные мотивы, особенно те, что наделены глубокой символикой. Поэтому в декоре ворот много изображений насекомых, птиц (соловьев, павлинов, фениксов, журавлей), цветов (особенно пионов), сосновых и бамбуковых веток, тигров, драконов, мифических животных, даже китайских мудрецов, плывущих на черепахах. Эти фотографии можно увидеть в конце статьи, поскольку они заслуживают отдельного внимания. В проем ворот проглядывает изогнутая крыша дворца Ниномару, которую венчает золотая 16-лепестковая хризантема – символ императора.
Вход во дворец Ниномару через главные ворота замка Нидзё
Черепичная крыша замка Нидзё
Символическое изображение герба императора – хризантема в декоре крышиТерритория замка Нидзё впечатляет своими размерами и продуманностью построек, возведенных на ней. Все имело свое значение, прием посетителей в Нидзё был строго регламентирован и контролировался стражами, коих в те времена попеременно дежурило полсотни человек ежедневно. В покои сёгуна невозможно было попасть незамеченным, слишком бдительные меры предосторожности были предприняты в замке. После установления личности в караульном помещении и комнатах с поэтическими названиями Ивы и Сосны, гостя приглашали в помещение для вассалов, где он и ожидал аудиенции.
Постройки замка Нидзё на фоне горы Хиэй, Киото
Деревянные постройки на территории замка НидзёДаже если представить несколько элементов оформления замка Нидзё, суровость самурайского гения уравновешивается, как на незримых весах, тонкостью природных и декоративных вкраплений: свешивающиеся с крыши гирляндами бронзовые чаши, поющие во время дождя, когда вода переливается через края и стекает в желоб вдоль стены; массивные колокола с сильным глубоким звучанием, вызывающим вибрацию по всей округе, где их было слышно (сегодня они установлены перед замком); тонкие нити сакур, полупрозрачной вуалью затеняющие вид на изогнутый деревянный мост, мощные каменные ступени, ведущие к главному залу… И по этому пути гостя провожали в замок, в приемные покои, где служащие сёгуна Токугавы для начала принимали приготовленные для него ценные подарки.
Поющие бронзовые чаши и колокола в замке Нидзё
Изогнутый мост через ров с водой в замке Нидзё
Каменные ступени лестницы в Нидзё
Восковая фигура чиновника взамке НидзёКак и положено, сняв обувь у дверей, мы вошли в сёгунский дворец Ниномару. Его исключительной особенностью является «соловьиный пол» (Угуису-бари). Я уже говорила, что благодаря хитроумным мерам предосторожности, подобраться к персоне сёгуна не было никакой возможности. С этой целью был продуман и пол: когда ступаешь по деревянному настилу, доски пола начинают издавать своеобразные трели, похожие на чириканье птиц (и здесь не обошлось без природных мотивов!). Плюс ко всему, стены замка расписаны японскими художниками в соответствии с традиционными канонами, поэтому есть полное ощущение, что ступаешь по тенистой аллее среди вечнозеленых сосен и ив под мелодичное щебетание соловьев.
Конек дворцовой крыши в Нидзё
Большой зал для приемов в Нидзё, Киото
Природные мотивы на раздвижных стенах в замке НидзёПо одну сторону длинного коридора, идущего по периметру Нидзё, – раздвижные стены с бумажными окнами, по другую – большие и малые залы со смысловой средневековой росписью и изящными орнаментами. Балки выполнены из цельных кусков кипариса, шляпки гвоздей в полу покрыты позолотой, стены и двери украшены чеканкой и резьбой. Сейчас это в основном пустые пространства, лишь пол да стены, но в некоторых комнатах для оживления духа той эпохи выставлены восковые фигуры. Например, один из залов был предназначен для опальных во времена Иэясу Токугавы даймё (феодалов), которые в легендарной битве при Сэкигахара выступили против сёгуна. Другой зал – для сторонников Токугавы в той же битве. В третьем – в 1867 году последний сёгун Ёсинобу из династии Токугава отрекся от своей власти во имя императорской. Так что замок Нидзё является молчаливым свидетелем не только 264-летнего могущества клана Токугава, но и окончательного падения его правления. Интерьер замка Нидзё можно наглядно увидеть в фильме «Сёгун».
Дворец Ниномару в сёгунском замке Нидзё, Киото
Сад в замке Нидзё
Сад в замке НидзёПомимо залов для посыльных, официальных встреч, хранения оружия, в замке Низдё располагались и личные покои Верховного правителя, расписанные картинами с изображениями горных и водных ландшафтов, животными и растениями, декоративными орнаментами, создающими благожелательную атмосферу для отдыха. Пол устлан татами, свет приглушенно струится через матовую промасленную бумагу, натянутую на раздвижные рамы коридора. Эти стены легко раздвигаются, и тогда закрытое помещение превращается в веранду, с которой можно любоваться реальной красотой природы в окружающем замок саду.
Пруд в саду замка Нидзё
Каменный островок с соснами в саду замка Нидзё
Сад камней в саду НидзёСадов в замке Нидзё два: Ниномару (арх. Кобори Энсю, 1579-1647) и Сэйрю-эн (создан в 1965 г.). Они выдержаны в лучших традициях японской парковой архитектуры: подбор камней (фактура, форма, цвет), острова Вечного счастья, Журавля и Черепахи (благодаря китайскому влиянию), каменные плоские и горбатые мостки, стуящаяся вода водопадов, цукубаи – колодцы с водой для омовения, красные карпы, подбор видов деревьев, чтобы сады были прекрасны и совершенны в любое время года, петляющие дорожки сада.
Водопад в саду Ниномару, Нидзё
Каменный мост через ручей в саду замка Нидзё
Колодец для воды – цукубаиСогласно благожелательной мифологии и символике, основным принципом садов всегда являлось создание абсолютного космоса в миниатюре. Каждый элемент нес определенную смысловую нагрузку и в то же время служил для правителя символом долголетия, благополучия, счастья, вечности. Это идеальная модель мира. Исходя из самурайского Кодекса Чести, ко всему, что нас окружает, надлежало относиться с чуткостью и пониманием, благоговением и благодарностью. Мимолетная красота, которая исчезает спустя секунды, ценилась превыше всего, потому что, замеченная, она могла привести к внутренним озарениям и открытиям. Прекрасное мгновение могло родиться там, где его совсем не ждешь.
Мост надо рвом с водой в замке Нидзё
Мост в саду Ниномару, Нидзё
Сад камней в Ниномару, НидзёПо перекинутым через рвы с водой мостам можно попасть во вторую часть садов, где очевидны те же символические элементы. С открытой веранды можно любоваться пейзажем в любой период года. Весной здесь пышно цветут бело-розовые сакуры, чьи лепестки опадают на землю, не дожидаясь своего увядания, осенью густо алеют клены, а вечнозеленые сосны будто замерли в медитации. В Японии считается, что человек как часть природы подобен ее внутренней сути. Красота, разумность, гармония, одухотворенность живут в душе каждого, поэтому, пытаясь постичь суть природы, человек постигает самого себя, пробуждает в сердце чувство священного.
Открытая веранда в саду Сэйрю-эн, Нидзё
Сад Сэйрю-эн в замке Нидзё, Киото
Гармония красоты японского сада, замок НидзёКогда последний сёгун из династии Токугава, Ёсинобу (Кэйки), отрекся от верховной власти, замок Нидзё был передан императору и его семье и переименован во дворец Нидзё. Первоначальное название вернули замку в 1939 году, когда он был подарен городу Киото, а в 1940 году его открыли для посетителей. Замок Нидзё и в частности дворец Ниномару являются культурными историческими ценностями Японии. Замок Нидзё объявлен правительством страны национальным сокровищем, одной из жемчужин Киото – древней средневековой столицы Хэйан.
Окрестности замка Нидзё, вид с крепостной стены
Строения замка Нидзё с видом на знаменитую гору Хиэй
Территория замка Нидзё, Киото
Давно обветшала сосна
На золоченых ширмах.
Зима в четырех стенах.
(Басё)
Декоративная резьба ворот замка Нидзё:
Следующая страница: Императорский дворец Госё в Киото
Читать с самого начала: Вначале была Фудзи
Источник: https://dzhotti.livejournal.com/15808.html
“Непрошеная повесть” Нидзе в кратком содержании
Как только рассеялась туманная дымка праздничного новогоднего утра, придворные дамы, служившие во дворце Томикодзи, появились в зале приемов, соперничая друг с другом в блеске нарядов.
В то утро на мне было семислойное нижнее одеяние – цвет изменялся от бледно-розового до темно-красного: сверху платье пурпурного цвета, а еще одно светло-зеленое и красная накидка с рукавами. Верхнее платье было заткано узором с ветками цветущей сливы над изгородью в китайском духе.
Обряд подношения праздничной чарки императору исполнял мой отец, старший государственный советник. Когда я вернулась к себе, то увидела письмо, к нему были приложены восемь тонких нижних одеяний, накидки, верхние платья разных расцветок.
К рукаву одного из них был приколот лист бумаги со стихами: “Если нам не дано, / как птицам, бок о бок парящим, / крылья соединить, -/ пусть хотя бы наряд журавлиный / о любви напомнит порою!”
Но я завернула шелка обратно и послала со стихотворением: “Ах, пристало ли мне / в златотканые платья рядиться, / доверяясь любви? / Как бы после в слезах горючих / не пришлось омыть те одежды”.
Государь сообщил, что намеревается посетить нашу усадьбу в связи с переменой места, так предписывали астрологи во избежание несчастья. В моей спальне поставили роскошные ширмы, воскурили благовония, нарядили меня в белое платье и пурпурную раздвоенную юбку-хакама. Отец поучал меня, что я должна быть мягкой, уступчивой и повиноваться государю во всем.
Но я не понимала, о чем все его наставления, и уснула крепким сном около жаровни с углем, ощущая только смутное недовольство. Когда я среди ночи внезапно проснулась, то увидела рядом с собой государя, он говорил, что полю-бил меня еще ребенком и долгие годы скрывал свои чувства, но вот пришла пора. Я ужасно смутилась и ничего не могла отвечать.
Когда же расстроенный государь отбыл, то мне стало казаться, что это не государь, а какой-то новый, неизвестный мне человек, с которым нельзя разговаривать просто, как прежде. И мне стало жаль себя до слез.
Тут принесли письмо от государя, а я даже не смогла ответить, к тому же подоспело послание от него, Юкино Акэбоно, Снежного Рассвета: “О, если к другому / склонишься ты сердцем, то знай: / в тоске безутешной / я, должно быть, погибну скоро, / словно дым на ветру растаю…”
На следующий день государь снова пожаловал, и хотя я не в силах была ему отвечать, все свершилось по его воле, и с горечью смотрела я на ясный месяц. Ночь просветлела, ударил рассветный колокол. Государь клялся мне, что наша связь не прервется никогда.
Луна клонилась к западу, облака протянулись на восточном склоне неба, и государь был прекрасен в зеленом платье и светло-серой накидке. “Вот он каков, союз мужчин и женщин”, – подумала я.
Вспомнились мне строчки из “Повести о принце Гэндзи”: “Из-за любви государя промокли от слез рукава…” Месяц совсем побелел, а я стояла, обессилевшая от слез, провожая государя, и он внезапно подхватил меня на руки и посадил в карету. Так он увез меня во дворец Томикодзи.
Государь проводил со мной ночь за ночью, но мне было странно, отчего в душе моей живет образ того, кто написал мне: “О, если к другому / склонишься ты сердцем, то знай…”
Когда же я возвратилась домой, то почему-то стала с нетерпением ждать посланий от государя. Но во дворце заработали злые языки, государыня относилась ко мне все хуже и хуже.
Скоро наступила осень, и у государыни родилась дочь-принцесса. Захворал и скончался родитель государя, с его кончиной, казалось, тучи закрыли небо, народ погрузился в скорбь, яркие наряды сменились траурными одеждами, а тело покойного императора перевезли в храм для сожжения.
Умолкли все голоса в столице, казалось, цветы сливы расцветут черным цветом. Вскоре срок заупокойных молебствований кончился, и все возвратились в столицу, настала пятая луна, когда рукава всегда влажны от весенних дождей.
Я почувствовала, что в тягости, и отец мой, горько оплакивавший кончину государя и хотевший последовать за ним, узнав об этом, решился не умирать. Хотя государь был со мной ласков, я не знала, сколько времени продлится его любовь.
Отцу же становилось все хуже и хуже, на смертном одре он печалился о моей участи, что будет с сироткой, коли покинет ее государь, и наказал мне в этом случае постричься в монахини. Скоро тело отца превратилось в бесплотный дым. Настала осень.
Просыпаясь среди долгой осенней ночи, я прислушивалась к унылому постукиванию деревянных вальков, тосковала по покойному отцу. Государь на 57-й день со дня его смерти прислал мне хрустальные четки, привязанные к цветку шафрана, изготовленного из золота и серебра, а к нему был прикреплен лист бумаги со стихами: “В осеннюю пору / всегда выпадает роса, / рукав увлажняя, -/но сегодня много обильней / россыпь росная на одеждах…”
Я ответила, что благодарю и что, конечно, отец на том свете радуется государевой ласке.
Меня навещал друг семьи Акэбоно, Снежный Рассвет, с ним можно было беседовать о чем угодно, иногда досиживали до утра. Он стал нашептывать мне о любви, да так нежно и страстно, что я не устояла, и только боялась, как бы государь не увидел нашу встречу во сне. Утром мы обменялись стихотворениями.
Жила я в ту пору в доме кормилицы, довольно бесцеремонной особы, да еще ее муж и сыновья целый день шумели и галдели до поздней ночи. Так что когда появлялся Акэбоно, мне было совестно за громкие крики и грохот рисовой ступки. Но не было и не будет для меня дороже воспоминаний, чем об этих, в сущности, мучительных встречах.
Любовь наша становилась все сильнее, и мне не хотелось возвращаться во дворец к государю. Но государь настоял, и в начале одиннадцатой луны пришлось мне переехать во дворец, где мне все перестало нравиться. И тогда я втайне перебралась в убогую обитель Дайго к монахине-настоятельнице.
Бедно и скромно жили мы, как в конце двенадцатой луны ночью пожаловал государь. Он выглядел изысканно и прекрасно в темном одеянии на белом снегу при ущербном месяце. Государь отбыл, а на моем рукаве остались слезинки печали.
На рассвете он прислал мне письмо: “Прощание с тобой наполнило мою душу дотоле не изведанным очарованием печали…” В обители темно, замерзла падающая из желоба вода, стоит глубокая тишина, лишь вдали стук дровосека.
Неожиданно – стук в дверь, глядь – а это Акэбоно, Снежный Рассвет. Снег валил, погребая все вокруг под собой, жутко завывал ветер. Акэбоно раздавал подарки, и день прошел как сплошной праздник. Когда он уехал, боль разлуки была нестерпимой. Во второй луне я почувствовала приближение родов.
Государь был в то время весьма озабочен делами трона, но он все же повелел монастырю Добра и Мира молиться о благополучном разрешении от бремени. Роды прошли хорошо, родился младенец-принц, но я терзалась мыслями об отце и своем возлюбленном Акэбоно. Тот снова навестил меня при свете унылой зимней луны.
Мне все казалось, что кричат ночные птицы, а то были уже птички рассветные, стало светло, выходить от меня было опасно, и мы провели день вдвоем, и тут принесли ласковое письмо от государя. Обнаружилось, что я снова понесла от Акэбоно. Страшась людских взоров, я покинула дворец и затворилась у себя, сказавшись тяжело больной.
Государь слал гонцов, но я отговаривалась, что болезнь заразная. Ребенок родился втайне, только Акэбоно и две служанки были со мной. Акэбоно сам отрезал мечом пуповину. Я посмотрела на девочку: глазки, волосики, и только тогда поняла, что такое материнская любовь. Но дитя мое унесли от меня навсегда.
И так случилось, что потеряла я маленького принца, что жил в доме моего дяди, он исчез, как росинка с листа травы. Я оплакивала отца и мальчика-принца, оплакивала дочь, горевала, что Акэбоно покидал меня по утрам, ревновала государя к другим женщинам – такова была моя жизнь в ту пору.
Я мечтала о горной глуши, о странствиях: “О, если бы мне / там, в Есино, в пустыни горной, / приют обрести -/ чтобы в нем отдыхать порою / от забот и горестей мира!..”
Государь увлекался разными женщинами, то принцессой, то одной молодой художницей, и увлеченья его были мимолетны, но все равно причиняли мне боль.
Мне исполнилось восемнадцать лет, многие знатные сановники посылали мне нежные послания, один настоятель храма воспылал ко мне неистовой страстью, но она была мне противна.
Он осыпал меня письмами и весьма искусными стихами, подстраивал свидания – одно свидание даже произошло перед алтарем Будды, – и одно время я было поддалась, но затем написала ему: “Что ж, если однажды / изменятся чувства мои! / Ты видишь, как блекнет / любовь, исчезая бесследно, / подобно росе на рассвете?..”
Я заболела, и мне казалось, что это он своими проклятиями наслал на меня хворь.
Как-то раз государь проиграл старшему брату состязание в стрельбе из лука и в наказание должен был представить брату всех придворных дам, прислуживающих при дворе. Нас переодели мальчиками в изящнейшие наряды и повелели играть в мяч в Померанцевом саду.
Мячи были красные, оплетенные серебряной и золотой нитью. Затем дамы разыгрывали сценки из “Повести о принце Гэндзи”. Я уже было совсем решила отречься от мира, но заметила, что опять понесла. Тогда я скрылась в обители Дайго, и никто не мог найти меня – ни государь, ни Акэбоно.
Жизнь в миру мне постыла, сожаления о прошлом томили душу. Уныло и мрачно текла моя жизнь, хотя государь разыскал меня и принудил вернуться во дворец. Акэбоно, который был моей первой настоящей любовью, постепенно отдалился от меня.
Я размышляла о том, что меня ждет, ведь жизнь подобна недолговечной росе.
Настоятель, который все так же неистово любил меня, скончался, прислав предсмертные стихи: “Вспоминая тебя, / ухожу я из жизни с надеждой, / что хоть дым от костра, / на котором сгорю бесследно, / к твоему потянется дому. – И приписал; – Но, дымом вознесясь в пустоту, я буду по-прежнему льнуть к тебе”.
Даже государь прислал мне соболезнование: “Ведь он так любил тебя…” Я же затворилась в храме. Государь отдалился от меня сердцем, государыня на дух не переносила меня, Акэбоно разлюбил, пришлось покинуть дворец, где я провела много лет.
Мне было не жаль расставаться с суетным миром, и я поселилась в храме Гион и стала монахиней. Меня звали во дворец, но я понимала, что душевная скорбь всюду пребудет со мной. И я отправилась в далекое странствие по храмам и пещерам отшельников и очутилась в городе Камакура, где правил сегун.
Всем хороша была великолепная столица сегуна, но мне казалось, что недостает ей поэзии и изящества. Так жила я в уединении, когда узнала, что скончался государь. В глазах у меня потемнело, и я бросилась назад, в старую столицу, чтобы хоть неузнанной побывать на похоронах.
Когда я увидела дымок его погребального костра, все померкло в моей жизни. Поистине невозможно изменить то, что предначертано человеку законом кармы.
Примечание переписчика: “В этом месте рукопись отрезана, и что написано дальше – неизвестно”.
Источник: https://home-task.com/neproshenaya-povest-nidze-v-kratkom-soderzhanii/
Замок Нидзо :: Япония, Киото, замок XVII в
Замок Нидзо – бывшая резиденция самого влиятельного клана Токугава в Японии до XIX века. Огромный комплекс из нескольких дворцов внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО и Национальных сокровищ, как и многие замки Японии.
Мифы и факты
После междоусобиц различных княжеств «Эпохи воюющих провинций» в XVI веке, Япония стала единым государством благодаря усилиям Оды Нобунаги, Тоётоми Хидэёси и Токугаве Иэясу – последнему военному лидеру, завершившему объединение в 1603 году. Токугава стал основателем династии сёгунов, правящей Японией последующие 250 лет.
В 1601 году Токугава обязал всех феодалов предоставлять материалы и людей для строительства своей новой резиденции на месте дворца Ода Нобунага в Киото – замка Нидзо – символа власти и богатства нового сегуната. Комплекс площадью 275 тыс.кв.м и состоящий из нескольких дворцов строился 25 лет.
Нидзо имел лишь незначительные оборонительные укрепления, что говорит о том, что Токугава мало опасался нападения. Зато на оформление роскошных дворцов не жалели средств. Отделка крыш и стен щедро украшена затейливой резьбой и золотом.
Интересно отметить, что именно во дворце Ниномару в замке Нидзо император признал власть сегуната Токугава, а спустя два с половиной века последний сегун вернул власть императору (в Японии, не смотря на то, что император был законным правителем, реальной властью обладал сёгунат. Право управления было официально делегировано императорским двором клану Токугава, а затем также официально возвращено).
После возвращения полномочий в 1867 году замок и дворцы Нидзо стали императорской собственностью, а в 1939 году были подарены городу Киото и открыты для публики.
Что посмотреть
Замок Нидзо огибает два кольца укреплений из каменных стен и рва с водой. Комплекс состоит из дворцов Хоммару и Ниномару, хозяйственных построек и охранных постов, в окружении нескольких живописных садов с прудами.
Вход в замок через главные ворота на восточной стороне, которые охраняют манекены, одетые в доспехи самураев. Внутренние ворота Кара ведут к дворцу Ниномару.
Искусно вырезанные цветы и бабочки на внешней панели и тигры, львы и драконы на внутренней панели этих ворот представляют великолепное зрелище.
Хотя сейчас их украшают императорские хризантемы, изначально там находились мальвы – печать клана Токугава.
Дворец Ниномару представляет собой группу из пяти зданий: приемный дворец, где посетители ожидали аудиенции сегуна, гостевой дом для друзей и семьи, резиденция сегуна, дворцы жен и наложниц, дворец для особо важных персон.
Каждый дворец отражает социальную иерархию Японии: чем выше статус гостя, тем дальше от входа он находится и на более высоком уровне – пол каждого здания приподнят немного выше, чем в предыдущем. Тем не менее, во всех сооружениях имелось возвышение для сегуна, чтоб никто из посетителей не оказался выше головы сидящего правителя.
Главный дворец Ниномару выдержан в классическом японском стиле: пол застелен татами, стены разрисованы узорами с животными и растениями с использованием ярких цветов и большого количества позолоты.
Три больших зала состоят из трех стен, четвертая сторона переходит в коридор, соединяя комнаты в единое пространство.
Коридоры, тайные комнаты для слежения и башни оснащены «поющими полами» – скрипящими половицами, чтобы никто не мог пробраться в замок не замеченным.
Особенностью красивых садов, что окружают замок Нидзо, была изначальная подборка вечно зеленых деревьев, скрывающих смену сезонов. Позже, однако, были добавлены растения, цветущие в разные времена года: камелии зимой; абрикос, слива и вишня весной; азалии, жасмин и сирень летом, оранжевые и багровые листья кустарников осенью. Круглый год вас встретит красивое и красочное цветение.
В Киото вы найдете также потрясающе красивый Золотой павильон Кинкакудзи. А если хотите посмотреть еще замки Японии, загляните в Мацумото, Химедзи, Гифу, Инуяма, Каназава и Айдзу-Вакамацу.
Замок Нидзо (Nijo Castle) открыт ежедневно с 8.45 до 17.00 (вход до 16.00) кроме вторника. Закрыт с 26 декабря по 4 января.Стоимость: 600 иен (около 4.2 €). Аудиогид на английском языке – 500 иен.
Как добраться: находится в 5 мин. ходьбы от станции метро Nijojo-mae. От вокзала Киото можно добраться городскими автобусами, остановка в 10 мин.Фотографировать внутри зданий запрещено.
Официальная страница: www.city.kyoto.
jp/bunshi/nijojo (япон.)
* Цена билета и время работы могут меняться, уточняйте на официальном сайте / 2011-08-21
Видео:
Источник: https://allcastle.info/asia/japon/011
Краткое содержание Непрошеная повесть – Нидзе
Нидзе 1253-? Непрошеная повесть – Роман (начало XIV в.) Как только рассеялась туманная дымка праздничного новогоднего утра, придворные дамы, служившие во дворце Томикодзи, появились в зале приемов, соперничая друг с другом в блеске нарядов.
В то утро на мне было семислойное нижнее одеяние – цвет изменялся от бледно-розового до темно-красного: сверху платье пурпурного цвета, а еще одно светло-зеленое и красная накидка с рукавами. Верхнее платье было заткано узором с ветками цветущей сливы над изгородью в китайском духе.
Обряд подношения праздничной чарки императору исполнял мой отец, старший государственный советник. Когда я вернулась к себе, то увидела письмо, к нему были приложены восемь тонких нижних одеяний, накидки, верхние платья разных расцветок.
К рукаву одного из них был приколот лист бумаги со стихами: “Если нам не дано, / как птицам, бок о бок парящим, / крылья соединить, – / пусть хотя бы наряд журавлиный / о любви напомнит порою!”
Но я завернула шелка обратно и послала со стихотворением: “Ах, пристало ли мне / в златотканые платья рядиться, / доверяясь любви? / Как бы после в слезах горючих / не пришлось омыть те одежды”.
Примечание переписчика: “В этом месте рукопись отрезана, и что написано дальше – неизвестно”.
(No Ratings Yet)
Loading…
Віктор неборак скорочено.
Ви зараз читаєте: Краткое содержание Непрошеная повесть – НидзеТвір на тему: Мова – скарбниця духовності народу »
Источник: https://ukr-lit.com/kratkoe-soderzhanie-neproshenaya-povest-nidze/
Тэцуо Миура (краткая биография) | MIUKI MIKADO • Виртуальная Япония
Имя Тэцуо Миуры почти неизвестно русскоговорящей публике, тем не менее, именно ему многие обязаны своим интересом к японской литературе.
Тэцуо Миура родился 16 марта 1931 года в городке Хатинохе, что находится на острове Хонсю в префектуре Аомори региона Тохоку.
Он был младшим из трех братьев и трех сестер, но двое старших братьев пропали без вести, а две старшие сестры покончили жизнь самоубийством.
В 1949 году Миура поступил в университет Васеда в Токио, но вернулся в свой родной город после исчезновения среднего брата. Именно там, работая учителем в средней школе, он начал писать.
В 1953 году Миура вернулся из университета Васеда, где в 1957 окончил отделение французской литературы.
В 1955 году Тэцуо Миура впервые публикуется в журнале.
Его рассказ «Я в пятнадцать лет и мое окружение» получил одобрение от известного романиста Масудзи Ибусэ.
Удостоившийся в 1960 году премии имени Рюноскэ Акутагавы рассказ «Река терпения» принес писателю литературную известность. Этот рассказ основан на истории женитьбы автора.
Также высокую оценку получила его детская книга «Юта и его удивительные друзья», опубликованная в 1971 году.
В 1976 году стал лауреатом премии имени Номы (сборник «Пистолет и 15 рассказов»), а также дважды премии имени Ясунари Кавабаты, в 1990 (рассказ «Батат») и в 1995годах (рассказ «Бабочки-мешочницы»).
В 1972 году «Река терпения» была экранизирована режиссером Кэй Кумаи, а 1977 году Театральной компанией Шики был поставлен мюзикл «Юта и его удивительные друзья».
В 1988 году Миура стал членом Академии художеств Японии, и был членом жюри премии Акутагавы с 1984 по 2005 год.
Даже после перенесенного инсульта в 2001 году Миура продолжал писать.
После публикации сборника его эссе под названием «Мамаша-сторож» в июне этого года, он во время своего интервью газете «Маинити Симбун» выразил желание написать еще один роман : «В этом году мне стало лучше. Если я прекращу писать, боюсь, это будет концом моей жизни».
Тэцуо Миура скончался 8 августа 2010 года от сердечной недостаточности в токийской больнице.
На русский язык Тэцуо Миуру переводили мало. Рассказ «Река терпения» был опубликован в сборнике «И была любовь, и была ненависть» в 1975 году, а в 1980 в сборнике «Современная японская новелла. 1945-1978». В 1985 издательство «Радуга» выпустила сборник рассказов Тэцуо Миуры «Блуждающий огонек».
Похожие записи на сайте miuki.info:
Источник: http://miuki.info/2011/09/tecuo-miura-kratkaya-biografiya/
Замок Нидзё-дзё
Замок Нидзё-дзё (Nijo-jo)
Одно из замечательных мест в Киото – замок-дворец Нидзё, построенный в самом начале семнадцатого века первым сёгуном династии Токугава – Иэясу.
Где взять средства на возведение такого грандиозного сооружения? Все очень просто! В 1601 году Токугава повелел всем феодалам Западной Японии внести пожертвования на строительство нового замка.
И попробовал бы кто-нибудь ослушаться! Хотя замок был готов для проживания к 1603 году, полностью его строительство завершил внук Иэясу – Токугава Иэмису в 1626 году, уже после смерти деда.
Задуманный как официальная резиденция сёгунов Токугава во время их визитов в Киото, замок находится совсем недалеко от императорского дворца, однако превосходит его и по площади, и по красоте.
Хотя большое внимание было уделено фортификационным сооружениям, а защита была продумана с особой тщательностью, по роскошеству убранства Нидзё скорее напоминает дворец. Захватив реальную власть всерьез и надолго, Токугава таким образом хотел развеять всяческие иллюзии насчет того, кто в стране является истинным хозяином. А императорский двор, похоже, и не возражал, с головой погрузившись в поэзию, музыку и другие изящества, приличиствующие настоящим аристократам.
Хотя Токугава и считали неоспоримой незыблемость своей власти, полного доверия к своим «преданным» вассалам они не испытывали. Поэтому дворец свой они построили как неприступный замок, окружив его высокими стенами и рвами с водой.
Во внутренние покои дворца, невероятно сложные по планировке, невозможно было пробраться незамеченным. В комнатах были предусмотрены дополнительные потайные двери, через которые охрана могла быстро подоспеть в случае неожиданного нападения на сёгуна.
Специально сконструированные «соловьиные полы», издают мелодичный скрип, похожий на птичье пение, когда кто-то проходит по их доскам.
Главный дворец – Ниномару, построенный из японского кипариса Хиноки, декорировали лучшие мастера того времени: художники школы Кано.
Простых посетителей принимали во внешних комнатах. Эти комнаты выглядят более яркими и безвкусными по-сравнению с внутренними покоями. Во внутренние комнаты допускались лишь знатные гости, которые по достоинству могли оценить утонченную роспись стеновых панелей.
Сад замка Нидзё не уступает самому дворцу. Он был спроектирован известным дизайнером парковой архитектуры Kobori Enshu и является, пожалуй, одним из красивейших в Киото.
Гораздо позже, в 1965 году, был спроектирован сад Seiryu-en, предназначенный для приема официальных гостей и проведения различных культурных мероприятий. Более тысячи камней были привезены сюда для создания ландшафта.
В саду находится два очаровательных чайных домика, в одном из которых пила зеленый чай принцесса Диана во время своего свадебного путешествия. Интересно, японцы именно так и говорят: «Здесь пила чай принцесса Диана», совершенно не упоминая о ее супруге – ведь не одна же она была во время «медового месяца». Видать, к принцу они особой симпатии не испытывают…
Несмотря на роскошество дворца, он использовался крайне редко: всего лишь три раза останавливался здесь сам Токугава Иэясу. Его потомки были здесь еще реже: всего лишь дважды, включая известный визит императора Гомино-О в 1626 году.
На протяжении более 200 лет дворец оставался пустым.
И вот на закате эры правления сёгуната, в середине 1800-х годов, Токугава вспомнили о своей киотской резиденции. Последний сёгун нашел, что дворец более комфортабелен для проживания, чем замок Эдо, и переместился сюда.
По иронии судьбы именно здесь, в замке, призванным стать символом могущества Токугава, последний сёгун династии объявил о своем отречении от власти в пользу императора.
ИНФОРМАЦИЯ:
Официальное название: Замок Нидзё (二条城 Нидзё-дзё)
Дата постройки: 1601 г.
Вход: 600 йен
Часы работы: 8:45 – 16:00
Закрыт: 26 дек – 4 янв, по вторникам (янв, июль, авг, сент)
Адрес: 541 Nijojocho, Nakagyo Ward, Kyoto
Телефон: 075-841-0096
Как добраться:
Автобус №9, 50, 101 до ост. Nijojo-mae
Официальный сайт:
http://www2.city.kyoto.lg.jp/bunshi/nijojo/english/index.html
Ваш гид в Японии,
Ирина
Внимание! Перепечатка или копирование материалов сайта
http://www.edemvtokyo.ru возможны только при условии прямой активной ссылки на сайт.
Источник: http://www.edemvtokyo.ru/japanstory/kyoto/nijo.html
Фукидид – краткая биография
Фукидид – известный историк Древней Греции, о жизненном пути которого сохранились весьма скудные сведения. Так, неизвестно, в какой год он появился на свет. Его биограф, некто Маркеллин, утверждает, что это произошло около 450 г.
, писательница Памфила говорила о примерно 470 г. до н. э. Сам же Фукидид говорил о своей зрелости во время начала Пелопоннесской войны, т.е. в 431 до н. э. Есть сведения, что в 434 г. до н. э.
Фукидид являлся стратегом, а это означает, что ему было тогда как минимум 30 лет. Скорее всего, будущий историк родился около 470-455 г. до н. э.
Самыми достоверными сведениями о жизненном пути Фукидида можно считать его собственные высказывания, написанные по тому или иному поводу. Считается, что его биографы, включая вышеупомянутого Маркеллина, далеки от точности.
Фукидид был продолжателем знатного рода. Среди его далеких предков числился царь Фракии Олор. Там же, на побережье, их семье принадлежали золотые рудники, что делало ее жизнь безбедной. Вероятнее всего, Фукидид и его близкие являлись частью ближайшего окружения Перикла и других влиятельных лиц.
Историк был обладателем превосходного образования: об этом свидетельствуют его труды. Биографических данных о его обучении и тем более о детских годах нет. Древние авторы передают обстоятельства встречи юного Фукидида с Геродотом. На публичных слушаниях «Историй» великого исследователя пылкий Фукидид прослезился от восторга, что было замечено первым.
Авторы утверждают, что Геродот поздравил запиской его отца – с сыном, столь горячо стремящимся к познаниям.
Отучившись в Афинах и повзрослев, Фукидид включился в политическую жизнь. Он выступал за умеренно-олигархическое управление, разумно упорядоченную власть, не приветствовал демократию в радикальных ее проявлениях. В годы Пелопоннесской войны был назначен стратегом и командующим афинской эскадры.
Этот период ознаменовался для Фукидида серьезными неприятностями: как стратег он не смог противостоять атаке спартанцев, и сограждане обвинили его во всех грехах.
У самого Фукидида можно найти краткое описание этой полной драматизма ситуации в 4-ой книге «Истории», причем никаких попыток оправдания своих действий он не предпринял.
Суровый приговор афинян вынудил его покинуть город и на 20 лет обосноваться в своем поместье во Фракии.
Там он занимался историческими трудами, продолжал следить за войной, но уже в качестве наблюдателя, наверняка посещал многие места, о которых говорится в его сочинениях, поскольку описания отличаются точностью и детальностью.
По сравнению с Геродотом он уделял намного больше внимания фактической достоверности использованных сведений, видя в нахождении истины основную задачу деятельности историков. Соглашаясь с существованием божеств, он, тем не менее, не считал, что они непосредственно управляли действиями людей.
Относительно конца жизни Фукидида сведения весьма противоречивы. Так, есть данные, что он в 400 г. до н. э. возвратился в Афины после амнистии или, по крайней мере, имел такую возможность. Соответственно, смерть настигла его или по прибытии домой, или же во Фракии, или во время пути.
Сохранились свидетельства о насильственном характере смерти Фукидида. Умер или был убит историк не позднее 400 г. до н. э. Могила его находится в Афинах, в усыпальнице рода Кимона.
Его труд был опубликован посмертно, и присущая ему объективность позволяет причислить автора к крупнейшим историкам древней эпохи.
Источник: http://www.wisdoms.one/biografiya_fukidid.html
О “непрошеной повести” нидзё
У этой книги удивительная судьба. Созданная в самом начале XIV столетия придворной дамой по имени Нидзё. Она пролежала в забвении без малого семь веков и только в 1940 году была обнаружена в недрах дворцового книгохранилища среди старинных рукописей, не имеющих отношения к изящной словесности.
Это был список, изготовленный неизвестным переписчиком XVII столетия с утраченного оригинала. Ценность находки не вызывала сомнений, но рукописи снова не повезло – обстановка в Японии начала 40-х годов не располагала к публикациям такого рода, несмотря на всю их художественную и познавательную значимость.
Четвертый год шли военные действия в Китае, Япония готовилась к вступлению во вторую мировую войну. Центральным стержнем милитаристской идеологии был культ императора, принимавший все более реакционные формы.
Повесть Нидзё, правдиво рисующая быт и нравы, существовавшие пусть даже в далеком прошлом, при дворе японских императоров, “божественных предков”, звучала бы в тех условиях недопустимым диссонансом. Так случилось, что “Непрошеная повесть” увидела свет лишь сравнительно недавно, в 60-х годах.
Появление этой книги стало сенсацией в литературных кругах Японии, привлекло внимание японских и зарубежных ученых, а со временем и широких читательских кругов. Ныне автобиографическая повесть Нидзё заняла достойное место в классическом наследии японской литературы, стала одним из неотъемлемых ее звеньев, приоткрывшим для нас новые, яркие грани самобытной культуры японского средневековья.
Своеобразной была обстановка в Японии второй половины XIII столетия, на которую приходятся годы жизни Нидзё (1258-?). Прошло уже больше полувека с тех пор, как после долгой кровопролитной междоусобицы власть в стране перешла от старинной родовой аристократии во главе с императорским домом в руки сословия воинов-самураев.
На востоке страны, в селении Камакура, возникло новое правительство самураев, так называемое правительство Полевой Ставки.
Новая власть конфисковала большую часть земельных владений, принадлежавших императорскому дому и многим аристократическим семьям, тем самым подорвав экономическую и политическую основу господства аристократии.
Разумеется, со стороны былых властителей-императоров предпринимались попытки сопротивления, даже вооруженного (так называемая “Смута годов Сёкю”, 1219-1222 гг.
), но правительство самураев без особых усилий легко справлялось с этими заговорами, не подкрепленными сколько-нибудь реальной силой, казня зачинщиков и бесцеремонно отправляя в ссылку императоров. Ко времени действия “Непрошеной повести”, то есть в конце XIII века, о сопротивлении уже не было речи.
Во всех важнейших пунктах страны сидели наместники-самураи, зорко следившие не только за тем, чтобы рис – основа богатства в ту эпоху – неукоснительно поставлялся властям в Камакуре, но и за малейшими признаками неподчинения режиму. В столице, резиденции императоров, было сразу даже двое наместников, следивших за императорами и их окружением, а заодно и друг за другом [1] . Правительство Полевой Ставки полностью контролировало жизнь двора, ему принадлежало решающее слово даже в таком кардинальном вопросе, как престолонаследие.
Новые правители, самураи, не уничтожили институт монархии; напротив, они его полностью сохранили, продолжая оказывать все внешние почести императорскому дому, вплоть до того, что глава нового режима, так называемый правитель (яп.
Сиккэн) вступал в должность лишь после соответствующего императорского указа. Излишне говорить, сколь фиктивный характер носили эти якобы высшие императорские прерогативы…
При дворе по-прежнему сохранялась давняя система регентство, когда на троне восседал ребенок (иногда годовалый!) или подросток, а его отец именовался “прежним” государем или, в случае принятия монашеского сана, – “государем-иноком”.
Такой порядок приводил к тому, что одновременно с “царствующим” императором имелось еще и несколько “прежних” [2]. У каждого из них был свой двор, свой штат придворных и т. п.
Междоусобные войны конца XII и начала XIII века разорили и опустошили некогда пышную столицу Хэйан (современный г. Киото). Грандиозный дворцовый комплекс сгорел дотла. Постоянной императорской резиденции не существовало.
Императоры жили в усадьбах знати, главным образом своей родни по женской линии. Монополия брачных союзов с императорским домом по-прежнему принадлежала семье Сайондзи, потомкам некогда могущественного рода Фудзивара. “Законных” супруг обычно бывало две, реже – три.
Обе нередко доводились друг другу родными или двоюродными сестрами, а своему супругу-императору – двоюродными сестрами или тетками [3]. Браки между кровной родней были обычным делом и заключались, как правило, в раннем возрасте, исходя только из политических соображений.
При средневековом японском дворе не существовало гарема, зато процветал институт наложниц.
Знатным мужчинам и женщинам, служившим при дворе, приходилось самим содержать себя, своих слуг и служанок, свой выезд, они должны были заботиться о подобающих положению нарядах.
Средств, с санкции самурайского правительства, поступавших в императорскую казну, отнюдь не хватило бы для содержания пышной свиты.
А свита по-прежнему была пышной, все так же сохранялась многоступенчатая иерархия придворных званий и рангов, соблюдался сложный придворный ритуал, традиционные, освященные веками церемонии, празднества, всевозможные развлечения.
Это был причудливый мир, где внешне все как будто осталось без изменений. Но только внешне – по существу же, жизнь аристократии, всего императорского двора была своеобразным вращением на холостом ходу, ибо безвозвратно канул в прошлое былой порядок, когда власть в феодальном японской государстве принадлежала аристократии.
Разумеется, богатая культурная традиция, сложившаяся в аристократической среде в минувшие века, не могла погибнуть в одночасье. При дворе по-прежнему продолжались занятия искусством – музыкой, рисованием, литературой, – главным образом, поэзией, но также и прозой. Об этом убедительно свидетельствует “Непрошеная повесть” Нидзё, придворной дамы и фаворитки “прежнего” императора Го-Фукакусы.
Проза предшествующих веков была разнообразной не только по содержанию, но и по форме, знала практически все главные жанры – рассказ (новеллу), эссе, повесть и даже роман, – достаточно вспомнить знаменитую “Повесть о Гэндзи” (начало XI в.
), монументальное произведение Мурасаки Сикибу, надолго ставшее образцом для подражания и в литературе, и даже в повседневном быту.
Уникальной особенностью классической средневековой японской прозы [4] может считаться ее лирический характер, проникновенное раскрытие духовной жизни, чувств и переживаний человека, как главная задача повествования, – явление, не имеющее аналогов в мировой средневековой литературе.
Этот лирический характер выражен с особой отчетливостью в жанре, по традиции именуемом японцами “дневниками” (яп. “никки”). (Повествование строилось в форме поденных записей, отсюда и происходит это название, хотя, по существу, это были повести разнообразного содержания, чаще всего автобиографические.
) Это мог быть рассказ о путешествии или об эпизоде из жизни автора (история любви, например), а иногда и история целой жизни. “Непрошеная повесть” Нидзё восходит именно к этому жанру, она написана в русле давней литературной традиции. Ясно, что перед нами не дневник в современном понятии этого слова.
Правда, повествование построено по хронологическому принципу, но совершенно очевидно, что создано оно, если можно так выразиться, “в один присест”, на склоне жизни, как воспоминание о пережитом. Начитанная, образованная женщина, Нидзё строго соблюдает выработанный веками литературный канон – “литературный этикет”, по меткому определению академика Д. С.
Лихачева, – пересыпает текст аллюзиями и прямыми цитатами из знаменитых сочинений не только Японии, но и Китая, обильно уснащает его стихами, наглядно показывая, какую важную, можно сказать повседневно-необходимую роль играла поэзия в той среде, в которой протекала жизнь Нидзё.
Широко используются так называемые “формульные слова”, наподобие то и дело встречающихся “рукавов, орошаемых потоками слез”, для выражения печали, или “жизни, недолговечной, как роса на траве”, для передачи быстротечности, эфемерности всего сущего.
А чего стоят пространные описания нарядов, мужских и женских, при почти полном отсутствии внимания к изображению самой внешности персонажей! И дело тут не просто в тщеславии или в чисто женском интересе “к тряпкам” – наряд в первую очередь, наглядно и зримо, определял положение человека в социальной системе той эпохи. “Человек был в центре внимания искусства феодализма, – пишет академик Д. С. Лихачев, – но человек не сам по себе, а в качестве представителя определенной среды, определенной ступени в лестнице феодальных отношений” [5]. Так и Нидзё, описывая одну из самых скорбных минут своей жизни, когда слуга принес ей предсмертное послание ее умершего возлюбленного, не забывает сообщить, во что и как был одет этот слуга…
Вместе с тем. продолжая формальные приемы “высокой” литературы, повесть Нидзё явно отмечена новизной по сравнению с классическими образцами прошлого. Бросается в глаза динамизм повествования, стремительное развертывание событий, короткие, полные экспрессии фразы, обилие прямой речи, диалогов, особенно в первых трех главах повести.
Читатель не сможет не заметить, что “Непрошеная повесть” отчетливо распадается как бы на две половины.
Первая посвящена описанию “светской” жизни Нидзё, во второй (Свиток Четвертый) она предстает перед нами спустя четыре года уже буддийской монахиней, совсем одинокой, в изношенной черной рясе, а в заключительном, Пятом свитке – еще через девять лет [6], когда Нидзё уже исполнился сорок один год.
Монашество – обычный финал многих женских судеб в эпоху феодализма. И все-таки можно сказать, что жизнь Нидзё сложилась особенно несчастливо. Судьба дважды, и притом, в самом начале жизненного пути, нанесла ей удар за ударом, в значительной мере определив ее дальнейшую участь.
Ей было пятнадцать лет, когда умер ее отец, и немногим более шестнадцати, когда умер ребенок, рожденный ею от императора. Кто знает, останься этот маленький принц в живых, судьба Нидзё, быть может, не была бы такой трагичной… Смерть императорского отпрыска развеяла мечты о личной карьере, отняла надежду на восстановление былой славы ее знатного, но захудалого рода.
А смерть отца означала утрату не только духовной, но и материальной опоры в жизни. Кто только не заботился о Нидзё! Ее поддерживали все понемножку – и родичи (дед, дядя), и ее любовник Сайондзи, и сам “прежний” император Го-Фукакуса, и его брат, тоже “прежний” император, Камэяма, и доже старый министр Коноэ…
Женщина, не имевшая поддержки влиятельной семьи, была совсем беспомощна в ту эпоху. Так и Нидзё пришлось волей-неволей служить послушной игрушкой чужих страстей и мимолетных капризов.
Но несмотря на все испытания, Нидзё все же не пала духом. Со страниц ее повести возникает образ женщины, наделенной природным умом, разнообразными дарованиями, тонкой душой.
Конечно, она была порождением своей среды, разделяла все ее предрассудки, превыше всего ценила благородное происхождение, изысканные манеры, именовала самураев “восточными дикарями”, с негодованием отмечала их невежество и жестокость.
Но вместе с тем какая удивительная энергия, какое настойчивое, целеустремленное желание вырваться из порочного круга дворцовой жизни! Требовалось немало мужества, чтобы в конце концов это желание осуществилось. Такой и остается она в памяти – нищая монахиня с непокорной душой…
Перевод (несколько сокращенный) сделан по книге “Непрошеная повесть”, изд-во “Синтёся”. Комментарий и послесловие Хидэити Фукуды, серия “Собрание классической японской литературы”. Вып. 20-й. Токио, 1980.
Необходимо отметить, что ряд мест в рукописи XVII века (единственном сохранившемся экземпляре мемуаров Нидзё) вызывает разноречивые толкования японских комментаторов. В этих случаях мы придерживались вариантов, представлявшихся наиболее убедительными, – в основном, предложенных Хидэити Фукудой в вышеуказанном издании.
И. Львова
Примечания:
[1 ] Так,убийство наместника Токискэ Ходзё, о котором упоминает “Непрошеная повесть” (Свиток Первый), произошло по прямому приказу правительства в Камакуре. Заподозренный в заговоре, он был убит самураями своего “коллеги”, второго наместника, и это при том, что являлся родным (старшим) братом главы правительства самураев. [2 ] Так, в “Непрошеной повести” описана сцена, когда на заупокойной службе по случаю третьей годовщины смерти императора Го-Фукакусы присутствовали “прежние” императоры – Фусими (сын), Го-Фусими (внук), Го-Уда (племянник). Царствующим императором был в это время Го-Нидзё (внучатый племянник). [3 ] Так, “главная” супруга императора Го-Фукакусы (именуемая в “Непрошеной повести” “государыней”), происходившая из семейства Сайондзи, была его родной теткой (младшей сестрой его матери, вдовствующей государыни Омияин). Брак был заключен, когда Го-Фукакусе было 14, а невесте – 25 лет. Вторая супруга Го-Фукакусы (госпожа Хигаси), также из рода Сайондзи, мать наследника, будущего императора Фусими, была двоюродной сестрой первой жены. [4 ] Имеется в виду проза IX-XII вв., часто именуемая в литературоведении “хэйанской”, по названию г. Хэйан, столицы и центра культурной жизни в ту эпоху. [5 ] Д. С. Лихачев. Человек в литературе Древней Руси. М. – Л., Изд-во АН СССР, 1958, с. 27. [6 ] Этот разрыв в девять лет дал основания японским ученым-филологам, тщательно изучивший повесть Нидзё, прийти к выводу. что между четвертой и пятой главами, возможно, существовала еще одна, по-видимому, утраченная.Список литературы
Источник: http://www.neuch.ru/referat/83880.html
Загрузка...
